Для Березовки траншейный выход из положения не подходил. Почвы сплошь суглинистые, тяжелые, почти лишенные песочных пластов. Эти доводы были высказаны Нине Семеновне, и против них она ничего не могла возразить. Но от своего нервного запала не отступалась.
— Ну, а почему не организовать сушку зерна в старых овинах?
Мысль тоже была не новая, овины были уже не раз осмотрены, но Нина настояла на том, чтобы завтра же обследовать эти сооружения еще раз.
Утром чуть свет Озеров, Беда и Нина обошли их и вернулись в правление расстроенные. Овины эти не использовались уже многие годы — нужды в них при наличии механизированных токов не было, и они пришли в ветхое состояние. Крыши провалились, колосники давно были использованы в хозяйстве, от сушильных печей остались одни основания. Овины давно собирались снести, но до них не доходили руки.
— Восстанавливать такие развалюхи — это мартышкин труд, — со вздохом проговорил Озеров.
Макар Фомич согласился.
Нина набросилась и на мужа, и на Беду:
— Ох, и тугодумы вы, мужики. Отвыкли соображать, техника вас избаловала. Конечно, восстановить овины не легко. Кто спорит. Но те два, что на окраине Березовки у Ярцевского оврага, все-таки можно, если, конечно, приложить руки.
Озеров с трудом сдержал раздражение:
— Давай прикинем, что для этого потребуется. Лес, кирпич, глина. Кровлю, опять же, надо, там же одни слеги торчат. И люди нужны. А они все на полях и на молотьбе.
— Лес, глина, кирпичи. Ну и что из этого? Зато мы еще два места для сушки и обмолота будем иметь.
— Вы, Нина Семеновна, конечно, правы, — пытаясь успокоить агронома, примирительно заговорил Макар Фомич. — Овины штука проверенная. Когда каждый гоношился в своем хозяйстве, по его посевам этого самого овина и гумна за глаза хватало. А нам сейчас, по нашим площадям, эти самые овины — что слону дробинка. Вот поосвободятся люди, можно будет наиболее сохранившиеся и подправить. Но все равно к будущему году надо еще один механизированный ток сооружать.
Нина, видя, что Озеров и Беда ее предложение поддерживать не собираются, решительно заявила:
— Тогда вот что, товарищи руководители, за овины я возьмусь сама. Вот не знаю, жив ли дед Юсим из Краюхина. Печник был на всю округу. Да и у нас в Буграх есть Куприков, а в пятой бригаде Крохин, кажется. Хвастался он как-то, что даже в Москве печи клал. Я их разыщу. И в помощь нам дадите трех-четырех человек.
Озеров пытался ее отговорить:
— Пойми, Нина, тебе сейчас на полях, в бригадах надо каждый час быть, а не в развалюхах копаться.
Но Нина, что называется, закусила удила:
— Мои дела на полях вы с Бедой делать будете.
Сказав это, она стремительно вышла из правления. Беда проговорил удивленно:
— Что это с Ниной Семеновной?
— Сам не пойму, — пожал плечами Озеров. — Нервная, взъерошенная какая-то. До этих ли развалюх сейчас. Ну ничего, одумается, успокоится.
Но Нина не успокоилась. Через час после разговора она была уже в Буграх, еще через два часа в пятой бригаде и к вечеру вернулась в Березовку вместе с Куприковым и одноруким Матвеем Крохиным. Усадила их у себя за столом, собрала обед. Подошли еще три степенных бородача, явившихся по вызову агронома. Скоро все они под предводительством Нины направились к Ярцевскому оврагу, к видневшимся на взгорье полуразрушенным овинам.
Домой Нина заявилась только часов в одиннадцать вечера.
— Где же ты пропадала? — удивленно спросил Озеров.
Нина, не ответив, положила перед ним исписанный лист бумаги:
— Это все надо к утру.
Николай долго читал бумагу. Там был перечень потребного: кирпич, жерди, солома, рубероид, сухие березовые дрова и прочее.
Нина возилась на кухне и, выйдя с авоськой, набитой продуктами, спросила:
— Ну, посильная задача, председатель?
Николай знал Нину. Порой она «заводилась», и перечить ей в эти моменты было бессмысленно. Он, словно о деле решенном и обговоренном, озадаченно произнес:
— Одна позиция меня смущает: где взять сухие березовые дрова?
— Занять у колхозников. Хорошие-то хозяева дрова под навесом держат. И еще. Я прошу тебя лично распорядиться, чтобы пожарная дружина за сегодняшнюю же ночь откачала воду из топливных ям. Без пожарных машин мы и за месяц не управимся. И чтобы досуха, досуха откачали.
— Что еще нужно твоей героической пятерке?
— Иногда заглядывай. Это будет вдохновлять. Не меня, а героическую пятерку, как ты иронически выразился.
…«Пятерка» ни днем ни ночью не выходила из овинов. Озеров несколько раз заглядывал к ним, проверял, все ли есть из материалов, привозили ли обед, ужин. Предлагал Нине подменить ее, чтобы она хоть немного побыла дома, отдохнула. Та ничего не хотела слушать. Вся чумазая, взвинченная, сверкая белками озорных глаз, гнала Николая домой:
— Иди, иди, за Лешкой там смотри.
На третий день над первым овином появился робкий бурый дымок, а потом стал гуще, мощнее и скоро заклубился круто. Еще через день начал куриться и второй овин.
— Все в порядке, товарищ парторг, — шутливо доложила Нина пришедшему Макару Фомичу. — Допотопные сооружения, именуемые овинами, готовы помочь березовцам спасти урожай. — И, уже посерьезнев, проговорила: — Сейчас же всю сырую пшеницу сюда на сушку. Первые топки проведу я сама.
— Ну что ж, молодец, агроном. И бригада твоя удальцы-молодцы. Премируем, обязательно премируем твою гвардию. Но топить эти кочегарки и приглядывать за сушкой поручай своим помощникам. Сама же приходи побыстрее в правление. Завтра прибывают два комбайна с приспособлениями для полеглых хлебов. Надо прикинуть, как их используем. А за овины все равно спасибо, они тоже подспорьем будут.
Однако ждать Нину в этот вечер Озерову и Беде пришлось долго. То она проверяла колосники, то тягу в печах. Сделав это в одном овине, мчалась в другой, не замечая ни пронизывающего ветра, ни нудного, леденящего дождя. И так до поздней ночи, пока за ней не пришел посыльный из правления.
Правленцы все уже обсудили, определили людей на подоспевшую технику, предупредили бригады. Условились также, что, если восстановленные овины «начнут дышать», использовать их на просушке семенного фонда.
Беда пошутил:
— Дым-то вроде идет, это мы видели, а как жито-то сохнуть будет? А? Нина Семеновна?
Но Нина сидела сникшая, ее бил мелкий озноб. Николай подошел к ней:
— Что с тобой? Перемерзла?
Озеров стал было ей рассказывать планировку завтрашнего дня, но Нина слушать не стала.
— Знобит меня. Пойду домой.
Озеров заметил после ее ухода:
— Измучилась она с этими овинами. Но сама же затеяла. Да и досадно, конечно, что теперь мы и без них, кажется, управимся.
Беда не согласился:
— Может, и управимся, но все-таки подспорье. И людям доброе слово скажи, столько сил, труда положили.
— Да, да, это конечно.
…Нина лежала вся в жару. Дышала хрипло, с трудом, порой прорывался резкий кашель.
Николай нашел в шкафу аспирин, подошел к Нине. Та с трудом подняла глаза и опять закрыла их. Николай попросил ее:
— Вот, прими. А утром вызовем врача. Ты, видимо, сильно простыла.
Нина, приняв таблетку, хрипло проговорила:
— Врача не надо, пройдет и так.
Однако уже к вечеру следующего дня пришлось везти ее в Приозерск, в больницу.
— Воспаление легких. Оставляйте у нас. Хорошо, что вовремя привезли, — объявил после осмотра Засевич — главный врач больницы.
Николай растерялся.
— Да что вы, Петр Леонтьевич. Мы ее дома вылечим. Только выпишите нужные лекарства. Дел же сейчас по горло, как же мы без нее…
Засевич посмотрел на Озерова удивленно:
— О чем вы говорите? В больнице ей надо лежать. Все легкие в хрипах.
Удрученный и растерянный, Озеров отбыл в Березовку. Когда через несколько дней он приехал навестить жену, Засевич предупредил:
— Только ненадолго. И, пожалуйста, без производственных совещаний. И подбодрите ее, подбодрите, что-то тонус ее мне не нравится.
Нина лежала в небольшой отдельной комнате, довольно чистой и светлой. Николая встретила смятенной улыбкой.
— Видишь, как неудачно все получилось? Ну время ли сейчас здесь валяться?
— Важно выздороветь, Нина. Засевич запретил мне обсуждать с тобой разные производственные дела. Но не могу не обрадовать — все идет хорошо. С уборкой пошло получше, хлеб сдаем. Твои овины дымят, как смолокурни. Большим подспорьем оказались. Зимой отремонтируем их капитально.
— Как Алешка там? Почему не захватил с собой?
— Тоже расчихался что-то. В другой раз привезу.
— Ну вот, хорош папаша. Стоило мне свалиться, и уже не уберег парня.
— Ничего у него нет особенного, не беспокойся. Перебегал малость, вот и все. Сейчас у бабки в Буграх. Она его в два счета выходит.
— Да что там старуха сделает? За ней самой уход да уход нужен. Не надо было отправлять его в Бугры.
— Не волнуйся, пожалуйста, все будет в порядке. А в следующий раз появимся вместе.
Николай приезжал к жене каждую субботу, а иногда выбирался и на неделе. Обегав все ларьки и магазины, вваливался в палату с кульками яблок, апельсинов, с бутылками сока. И с беспокойным удивлением убеждался, что Нина как-то не рада его приезду, непривычно холодна с ним, раздражительная в разговоре. В последний приезд даже спросил:
— Мне кажется, ты чем-то недовольна? Будто винишь меня в том, что слегла.
— Я сама не убереглась. Виноватых не ищу. А тебе вот за собой смотреть надо, очень уж невзрачно выглядишь. Кожа да кости. И зарос. Хоть подстригся бы, к жене-то едучи. Стареть, что ли, стал? Так тем более держись. А то гляжу — от мужа-то у меня скоро одно название останется.
Озеров покраснел и с недоумением взглянул на Нину, надеясь увидеть шутливую улыбку, смешинку в глазах. Но Нина была серьезна.
Озеров удрученно проговорил:
— Ну что ж, замечание учтем.
Алешка, шуровавший журналы на подоконнике, оставил свое занятие и удивленно смотрел на родителей. Такой отчужденный разговор между ними он слышал впервые.