Нина выпила почти полфужера. Все зааплодировали, а она со страдающей гримасой заявила:
— Неизвестно, что хуже — тонуть или пить это зелье!
Под общий смех Олег ответил:
— Приятного мало и в том, и в другом. Но тем не менее пойдемте на второй круг.
В конце концов сообща они допили и третий фужер. Нина, правда, сделала всего три глотка, но они оказались, кажется, еще злее первых.
— Слушайте, Звонов, а вы не отраву мне тут подсунули?
— Ну зачем же? Я бы просто мог оставить вас в море.
— Ну вы же сами сказали, что побоялись общественного мнения.
— Как бы не так. Просто жаль было оставлять рыбам на закуску такую очаровательную женщину. — Олег взял руку Нины, поцеловал ее.
— А вот этого не надо, — покраснев, проговорила Нина.
Минут через сорок Олег, не очень церемонясь с присутствующими, объявил:
— В нашем распоряжении, дорогие гости, еще полчаса. Нине Семеновне пора к Морфею. Докажите, на что вы способны, и не заставляйте рестораторов ломать головы над тем, куда девать остатки этой вкусной продукции.
Стол опустел довольно быстро, и гости стали прощаться.
Нина Семеновна, приложив пальцы к вискам, спросила Олега:
— Слушайте, Звонов, я буквально вся горю, как в огне. Что это? Может, заболеваю?
— Наоборот, начинает действовать напиток богов. Утром вы проснетесь как свежий огурчик. — И, обратившись к соседкам Нины, распорядился: — Все, что у вас есть, навьючьте на нашу подопечную. Пальто, одеяла, халаты. Приготовьте побольше крепкого чая. Пить она захочет. Утром я зайду.
…Звонов зашел часов в девять. Девчонки ушли завтракать, а Нина еще лежала в постели. Розовая, глаза сияли, совсем здоровая. Просто лежала и нежилась.
— Как мы себя чувствуем?
— Прекрасно, Олег Сергеевич, просто прекрасно! Спасибо вам. Вы прямо-таки кудесник.
— А почему мы не пошли завтракать?
— Девчонки принесут сюда. После такой пьянки вставать нелегко.
— Никакая это не пьянка. Вы спиртного-то пили самую малость, остальное — специи.
— И откуда вы знаете все это?
— Много по свету мотался, кое-чего видел. Вам же директива: лежать и отдыхать. А вечером весь ваш кагал я жду у себя.
— Спасибо. Заявимся. Интересно посмотреть, как вы там живете, в своем модерновском пристанище.
— Живем — не то слово. Прозябаем в одиночестве.
Олег подошел ближе, заботливо поправил одеяло. Нина боялась, что он попытается поцеловать ее. Но Олег не сделал этого, что подняло его в глазах Нины. Все-таки он отличный парень, — подумалось ей.
…Вечером, часов в восемь, в номер к Звонову постучали. Он открыл дверь и радостно развел руками. Перед ним стояла Нина. В серо-голубом платье, в накинутом на плечи шарфике она выглядела удивительно молодо и привлекательно. Держалась спокойно, уверенно, ни тени смущения. Олега это даже немного озадачило. Он спросил:
— А где же ваши фрейлины?
— У всех, оказывается, уже были назначены разные дела — кино, танцы, рандеву.
— Что ж, можно только позавидовать.
Усадив Нину в кресло, Звонов стал расспрашивать ее о самочувствии.
— Вы знаете, все хорошо. Сегодня Валерий Семенович дотошно и осмотрел, и прослушал. В комплиментах мне рассыпается, а сам смотрит хитренько. По-моему, он что-то знает.
Нина с интересом осматривала номер Звонова. Все было сделано добротно, удобно, свободно. Простая массивная мебель, облицованные деревом стены, широкий простор моря, врывающийся в широкие окна.
На серванте стояла бутылка вина, ваза с фруктами. Звонов переставил все это на маленький столик меж кресел, достал хрустальные бокалы, разлил в них вино.
— Немного выпьем и поболтаем, — предложил Олег.
Они пригубили бокалы, и Нина шутливо спросила Звонова:
— Олег Сергеевич, хотите, скажу вам что-то?
— Сделайте милость. Но если ругать собираетесь, то будьте великодушны.
— В Березовке вы были какой-то манерный, важный… А вы, оказывается, другой. Проще, интереснее.
— Ну, в Березовке это… от необычности обстановки. Да и вас увидев, подрастерялся. А потом — заданием был озабочен.
— Надеюсь, вы приозерцев в своих материалах не очень ругаете?
— Объективно, Нина Семеновна, объективно. Материал получился такой, что шеф никак не решается опубликовать. Читает. А так как забот у него и кроме моих опусов достаточно — приходится ждать у моря погоды. Ну, а чтобы я не мозолил глаза, шеф меня сюда упек. Сиди, говорит, и жди. Вызову. Вот я и жду. Настроение — сами понимаете. Как там глянется, как аукнется? Это увидев вас, я малость вскрылился. Взбудоражили вы во мне что-то молодое, ушедшее…
Звонов накрыл горячими ладонями руки Нины. Она осторожно высвободила их.
— Все-таки вы, Нина Семеновна, чудесная женщина…
— Спасибо, Олег Сергеевич. И хотя по своей журналистской привычке вы все значительно преувеличиваете, все равно мне это приятно слышать.
— Нет, нет. Я ничуть не преувеличиваю. Вот везет же чудакам вроде вашего Озерова. Извините, конечно, что я так о нем. Но, как говорится, слово из песни не выкинешь.
Нина досадливо насупилась. Олег этими словами сразу, в одно мгновение, как-то сбил, притушил ее приподнятое, веселое настроение. Он тут же заметил это и решил исправить свою оплошность.
— Ниночка, поймите, я ничего не хотел сказать плохого. Мы с Николаем коллеги, и мужик он в основе, по-моему, неплохой, но… Посудите сами — замуровать и себя и вас в этой глуши под названием Березовка? А ведь способный, чертяка. Я-то знаю. Впрочем, кто из нас без изъяна? Да не журитесь, не журитесь, вон у нас почти полная бутылка отличного «Токая».
Но прежнее беспечно-игривое настроение к Нине так и не вернулось. Скоро она собралась уходить.
— Вы обиделись на меня, Ниночка?
— Надо бы, да не могу. Вы же мой спаситель. Если бы я верила в бога, то должна бы молиться за вас до конца дней своих.
— Молиться не надо, но не надо и бросать меня одного. А то или сопьюсь в этих хоромах, или дуба дам.
Нина засмеялась:
— Ну, не верю. Если мы с вами выдержали такое зелье…
— Да, гадость порядочная, но, как видите, помогла. Чтобы сгладить впечатление, закажу для вас званый ужин. Придете?
— Не знаю, право. Постараюсь.
Они распростились несколько скованно, но дружески.
Олег потом не раз напоминал Нине о данном обещании. В дни, уже предшествующие ее отъезду, они встретились в мисхорском парке. Отторгнув Нину от ее приятельниц и найдя свободную скамейку, он забросал ее вопросами. Как отдыхается? Как себя чувствуем? Нет ли каких поручений? Заявил Нине, что чертовски скучает по ней, сообщил, что дал телеграмму в Москву, напрашиваясь на вызов. Звонова, оказывается, многие здесь знали, здоровались. Кто-то их фотографировал, потом это же делал Олег. Под конец он вновь вернулся к прежнему разговору о встрече. Довольно удачно спел под Вертинского:
Я жду вас как сна голубого,
Я гибну в любовном огне.
Когда же вы скажете слово?
Когда же придете ко мне?
Потом уже просительно проговорил:
— Нина Семеновна, третий раз разные крымские дары меняю. Одни выбрасываю, за другими на рынок посылаю. Грех такой вкуснятиной мисхорских собак кормить.
Нина, подумав немного, ответила:
— Ну, может, сегодня?
— С фрейлинами?
— Если не будут заняты. Народ, знаете ли, молодой.
— Я за любой вариант, но рушить вашим соседкам их планы я бы не советовал.
— Посмотрим по обстоятельствам. Но будьте готовы и к десанту.
Нине действительно хотелось, чтобы в этой встрече участвовали и ее приятельницы. Им бы наверняка было интересно послушать Олега. Девчонки, однако, все время были заняты — то вечер танцев, то концерт артистов кино в Ялте. Но всего скорее, были у девчат другие соображения — не хотели мешать Олегу и Нине в их встречах. Ведь женский глаз прозорлив. А вся история со спасением Нины из заплыва, лихое отогревание ее особыми коктейлями-снадобьями, подчеркнуто заботливое, дружеское отношение Олега к Нине и, наконец, чуть шутливое, но доверчиво-свойское поведение Нины с Олегом давали подругам основания предположить, что на ужине, о котором шла речь, они будут попросту лишними.
Мысли Звонова были примерно схожими с этими предположениями. И то, как Нина поблагодарила его на берегу за спасение из морской купели, как доверчиво, без раздумий пришла к нему в номер на второй день после происшествия, как радостно и дружелюбно встречала его на пляже, и в парке, на экскурсиях, — утвердило его в мысли, что более тесное знакомство с Озеровой, необременительный курортный роман вполне возможен.
Нина не кривила душой, когда сказала Олегу, что здесь он ей понравился больше, чем в Березовке. Но в этих словах не было и малой доли тех мыслей, которыми тешил себя Звонов. Правда, веселая, беззаботная атмосфера несколько увлекла Нину. Она и скучала в меру, и письма домой писала изредка. Но Звонов за тем ужином своим разговором вольно или невольно насторожил Нину, больно задел ее. Выходило, что он уверен в их обоюдном снисходительно-пренебрежительном отношении к Озерову и ее березовской жизни. Замуровал, видите ли, меня Озеров в этой глуши. Глупость какая. Чепуха. Ее сознание теперь поминутно возвращалось в Березовку, словно стараясь нагнать упущенное, оправдаться за то, что в последние дни она была позабыта малость, вспоминалась не так часто.
Насторожило Нину и настойчивое подчеркивание Олегом мысли о том, чтобы на вечернюю трапезу она пришла без «фрейлин», как он шутливо называл ее приятельниц. Он что, может, в любовь поиграть со мной собирается? — предположила мысленно Нина. Потом отбросила эту мысль. Ерунда. Олег все же не такой.
Подруги в тот вечер, конечно, сказались занятыми, и Нина отправилась к Олегу одна.
…Не скрывая своей радости по этому поводу, Олег шумно приветствовал ее, вручив огромный букет цветов. Затем суетливо-заботливо усадил в кресло на балконе, включил какую-то музыку, а сам ринулся «доводить до кондиции» сервировку стола. Нина предложила свою помощь, он категорически отказался.