— Я бы еще подумал над этим вопросом, — заметил он. — Удачина я знаю, участок работы, который вы хотите поручить, ему не подходит. Этими вопросами он никогда непосредственно не занимался. По опыту и подготовке ему сподручнее заниматься непосредственно сельскохозяйственным производством. Давайте не будем спешить. Изберем заместителя председателя на следующей сессии.
Артамонову вмешательство Заградина не понравилось, и он, не скрывая этого, проговорил:
— Ну, прежде всего внесем ясность — Удачин, как известно, кадр наш. Его кандидатуру в предварительном порядке я обговорил. И, думаю, не стоит откладывать решение вопроса. А что Удачин не занимался этим участком — пусть освоит. Не боги горшки обжигают.
После бюро Артамонов и Заградин остались вдвоем. Заградин попытался объяснить, что с Удачиным Артамонов делает ошибку. Артамонов слушать не стал и сухо проговорил:
— Не усугубляйте это дело, Павел Васильевич. Удачина будем избирать.
И однако, вопрос об Удачине на сессию не вынесли. Москва не согласилась с его кандидатурой на предполагаемый участок работы. Заградин ничего не предпринимал для этого, но Артамонов отнес эту задержку на его счет и, видимо, обиделся: ни разу не позвонил больше Заградину. Некоторое время и Павел Васильевич тоже воздерживался от обращений к нему. Затем, махнув рукой на их размолвку, стал теребить обком по делам, касающимся села. И конечно, не мог не позвонить Артамонову, что к ним едет Хрущев.
У Артамонова тоже собрались руководящие работники промышленного обкома и тоже думали о том, как подготовиться к приему столь высокого гостя. Пригласили в обком руководителей ведомств, директоров некоторых заводов, управляющих строительными трестами. Предупредили, чтобы все были начеку, так как у Никиты Сергеевича и глаз острый, и поинтересоваться может любыми вопросами.
…Через три дня около здания обкомов остановились два больших черных автомобиля. Хрущев, щурясь, вышел из первой машины и, поздоровавшись с Заградиным, Артамоновым и некоторыми другими стоящими рядом областными работниками, проговорил:
— Ну, к кому пойдем?
Повернувшись к Артамонову, сам же ответил на свой вопрос:
— Уважим аграрников… Я ведь, собственно, больше к нему, к Заградину, прибыл-то. По его, так сказать, душу.
— Как пожелаете, Никита Сергеевич, — с готовностью проговорил Артамонов. — Но, надеюсь, вы уделите время и промышленной сфере?
— Ну а как же? Обязательно. Иначе вы меня тоже в чем-нибудь обвините, ну, например, что не понимаю роли рабочего класса в развитии общества. Некоторые товарищи вон утверждают что-то похожее на это…
Хрущев, говоря это, кольнул холодным взглядом Заградина. Павел Васильевич подумал: «Да, встреча добром вряд ли кончится». Но сделал вид, что не заметил взгляда Хрущева, и пошел чуть впереди, показывая дорогу к стоявшему уже открытым лифту.
В кабинете Заградина Хрущев, как только снял пальто и шляпу, сразу подошел к карте области и, рассматривая ее, спросил, обращаясь сразу к Заградину и Артамонову:
— Ну, куда поедем?
— Решайте сами, Никита Сергеевич, — проговорил Заградин. — Как скажете.
— Решить-то я, конечно, решу, но хозяева должны иметь готовые предложения.
— Тогда, может, возьмем южные зоны? В основном там зерновые…
Хрущев опять повернулся к карте, долго смотрел на нее, что-то прикидывая про себя, и решительно проговорил:
— Двинемся вот сюда — в Приозерье. Ведь это там командуют… Курганов и Гаранин. Не путаю я?
— Нет, нет, все верно, Никита Сергеевич.
— Ну так вот, туда и направимся. Давно наслышан об этих деятелях, а лицезреть не приходилось.
…Гаранин и Курганов встретили приехавших на окраине Приозерска. Михаил Сергеевич, кажется, не испытывал никакого волнения. Гаранин даже позавидовал ему: вот железный мужик! Спокойно поздоровавшись с Хрущевым, Заградиным и Артамоновым, Курганов своим негромким, спокойным голосом спросил:
— Что будете смотреть, Никита Сергеевич? Мы хотели бы показать вам и передовые, и отстающие хозяйства.
— Согласен. Только не с усадеб начнем. В поля поедем, хочу посмотреть, как урожай растите.
Все сели в машины и двинулись вслед за «газиком» Курганова и Гаранина. Остановились около пшеничного клина Алешинского колхоза. Хрущев спросил:
— Ну, кто тут хозяин?
Крылов торопливо подошел к Хрущеву.
— Ну, здравствуй, председатель. Покажи, как хозяйничаешь.
— С удовольствием, Никита Сергеевич. Хлеба силу набрали. Дозревают. Скоро начнем убирать.
— «Янтарная»? — спросил Хрущев, сорвав стебель пшеницы и внимательно рассматривая его.
— Да, «янтарная». Мы уже пятый год, как на нее перешли. Отличный сорт.
— Сорт неплохой, — согласился Хрущев. — А сколько собираете-то?
— В среднем двадцать центнеров.
— Не жирно. Во многих хозяйствах этот же сорт дает более тридцати — тридцати пяти.
— Посеяно-то хорошо. Под линеечку, — заметил кто-то.
Хрущев иронически бросил:
— Посеять еще полдела, а вот вырастить и собрать… И чтобы в траншеи не ссыпать…
Крылов удивленно поднял брови:
— Осень-то какая была, Никита Сергеевич. Еле спасли зерно, — поспешил объяснить он.
— В траншеях?
— И в траншеях тоже. Мы все-таки правы оказались, хотя нам эти траншеи и сейчас помнят.
— Слышал, слышал я про вашу траншейную сутягу. В общем, сначала создаем препятствия, потом их героически преодолеваем. Ну да ладно, что прошло, то прошло. А вот пшеница хороша. Если с уборкой не прозеваете, — по тридцать центнеров сможете взять.
— Постараемся, Никита Сергеевич, — согласился Крылов, потом, подумав, добавил: — Ну, может, по двадцать пять.
Хрущев погрозил ему пальцем:
— Ты еще поторгуйся у меня, траншейщик.
От состояния кукурузного поля впечатление было другим. Издалека массив казался рослым, густым, а когда подъехали к полю, стало видно, что плантация чахлая, стебли немощные, квелые, нижние листья на них уже пожухли, початки еле завязывались.
— Кукурузу вы, товарищи, растить не умеете, — мрачновато заворчал Хрущев. — Игнорируете ее.
Крылов вздохнул, потупился:
— Уж что только не делаем…
— Вот именно, не делаете.
— Никита Сергеевич, — вступил в разговор Гаранин. — В этой части зоны кукуруза, к сожалению, не идет. Делается все возможное, но…
Хрущев посмотрел на Гаранина. Тот стоял настороженный, напряженный, с сурово нахмуренным взглядом. Гость повернулся к Курганову.
— А секретарь парткома как думает?
— Делаем действительно все, что можем, Никита Сергеевич. Но результаты плохие.
— Все зависит от рук человеческих, дорогие товарищи. Если захотеть, то на этих полях даже инжир цвести будет.
— Нет, Никита Сергеевич, не будет, — покачал головой Гаранин. — Ему не хватит тепла для вегетационного периода. То же происходит и с кукурузой.
Хрущев еще раз пристально посмотрел на него, ничего не сказав, чуть отошел с Крыловым, стал расспрашивать о делах в колхозе. Тот еле успевал отвечать на вопросы, которые сыпались один за другим. Но отвечал довольно уверенно. Хрущев, немного подобрев, обращаясь ко всем, проговорил:
— Вот толковый ведь человек, а мыслит старыми категориями. Агитирую его за сахарную свеклу. Арифметика простая — собирайте по двести — двести пятьдесят центнеров с гектара да клин имейте не в три-пять, а хотя бы в пятьдесят гектаров. Тогда будут денежки. Он же заладил свое: не растили мы сахарную. Выгоднейшая же культура. Уясните это себе наконец!
Побывали еще в нескольких колхозах и совхозах. Затем Хрущев чуть устало обратился к Курганову и Гаранину:
— Ну, что еще покажете?
— Хорошо бы, Никита Сергеевич, в Крутояровский куст заглянуть. Там хорошие хозяйства есть. «Луч», «Березовка»…
В разговор вступил Артамонов.
— Однако, Никита Сергеевич, мы хотели бы показать вам домостроительный комбинат, и на агрегатный хорошо бы заехать. Иначе поздновато будет.
— Ну, что же, тогда поехали к промышленникам, — решил Хрущев.
Курганов спросил:
— Тогда нам можно быть свободными, Никита Сергеевич?
— Что, скучно стало? Ничего, потерпите. С нами поедете. Посмотрите, как соседи хозяйничают.
Курганов и Гаранин по пути к машине приглушенно переговаривались.
— Не очень-то он доволен нашими хозяйствами, — со вздохом заметил Гаранин.
— Но говорил-то вроде спокойно. За пшеницу даже похвалил. Ну, а с кукурузой… — Курганов махнул рукой.
Хрущев не случайно оставил Курганова и Гаранина до конца поездки. Он ведь приехал основательно поговорить с Заградиным и хотел, чтобы этот разговор был не один на один, а при людях, пусть актив послушает, что останется от заблуждений первого секретаря Ветлужчины.
В машине Хрущев стал подробно рассказывать, как растят свеклу в передовых хозяйствах, вспоминал председателей, бригадиров, звеньевых, кто и почему собрал наиболее высокий урожай, называл сроки сева, внесения удобрений, ухода за культурой. С такими же деталями говорил о возделывании сорго, картофеля, кукурузы.
Заградин ждал, что гость вот-вот вернется к ветлужским делам. И действительно, Хрущев, повернувшись к нему, проговорил:
— А в совхозах-то, Заградин, порядка все же больше. Это даже на беглый взгляд видно. И поля ухожены, и хлеба плотнее, и работа идет сноровистее. Да, да, именно сноровистее. Так что ваши сомнения на этот счет — не основательны.
— Никита Сергеевич… — начал было отвечать он, но Хрущев уже обращался к Артамонову.
— Стекольный-то когда думаете закончить?
— К Ноябрьским праздникам, Никита Сергеевич. За год всю вторую очередь свернули. Два новых цеха, подстанцию, котельную…
— Вот это дело. А помню, года три или четыре назад все думали да гадали — строить, не строить.
Заградин понял, что и этот упрек адресован в его адрес, ибо в свое время именно он возражал против размещения завода на Приозерских землях.
— Специалисты, Никита Сергеевич, и сейчас считают, что ставить здесь завод не следовало. В перспективе он будет работать на привозном сырье.