Таково было основное содержание первого очерка Олега Звонова, опубликованного в «Земледельце». Последующие были посвящены работе областных организаций: облисполкома, сельскохозяйственного управления, заготовительных органов. Заключительный из очерков был целиком посвящен стилю руководства селом. Он был особенно резок, с сарказмом хлестал обком за незнание дела, рутинерство, консерватизм, отрыв от масс и, главное, за непонимание и недооценку того нового, что привнесено сейчас в деревню.
Очерки читали в Приозерье, в Ветлужске, читали и в других районах и областях.
— Что-то за Заградина взялись, — говорили, перезваниваясь между собой, секретари обкомов. — Не знаешь, что у него стряслось?
Несколько человек звонили Павлу Васильевичу, но, узнав, что он в больнице, переключались на Мыловарова.
— Слушай, в чем дело, старина? Цифры и факты, конечно, убедительные, но ведь их в любой области найти можно!
— Ну, видимо, у нас хуже всех.
— Не темни! В чем дело-то?
Ответить на этот вопрос Мыловарову было трудно. Он тоже предполагал, что материалы в «Земледельце» появились не случайно, но ведь это были всего лишь предположения.
После нескольких таких звонков он еще раз углубился в «Ветлужские зарисовки» и прочел их самым внимательным образом.
«Не возьму в толк, — думалось Владимиру Павловичу, — зачем понадобилась такая артподготовка? Ну, решили снять Заградина, так сняли бы, и дело с концом. И чего им дался этот Курганов? Вот уж действительно, сильнее кошки зверя не нашли».
Мыловаров многого не понимал в этой истории, но в том, что хлопот из-за «Ветлужских зарисовок» предстоит немало, он уже не сомневался.
И как бы в подтверждение этих его мыслей, позвонил Журавленко, главный редактор «Земледельца». Суховатым, требовательным голосом спросил:
— «Земледелец»-то, товарищ Мыловаров, читали?.. Хорошо, что дважды. Выводы надо делать. Выводы. Да, да. А как же? Или вы ждете, чтобы кто-то другой их сделал? Не советую. Именно обкому предстоит ответить редакции, что предпринято. Тот заменен, тот наказан, такие-то участки укреплены. Будет предпринято то-то и то-то. Именно такую реакцию на критику ждет газета. И общественность.
— Материалы мы будем обсуждать на бюро обкома. А возможно, и на пленуме. И, конечно, сделаем необходимые выводы.
Журавленко, покашляв, предупредил:
— Только затягивать не надо.
— Понимаете, Захар Терентьевич, Заградин-то в больнице. А без него… Несподручно обсуждать такой вопрос без первого секретаря.
— Ну а если он пролежит там месяц или два?
— Не думаю. Мы его ждем скоро.
— Вот что, Мыловаров, вы имейте в виду, меня и так уже упрекают, что, мол, не доводим дело до конца. Если молчание обкома затянется, придется нам выступить вновь. Обком партии предстанет тогда в неприглядной роли. Не очень-то ладно будет.
И все-таки, несмотря на такой разговор, Мыловаров решил не выносить вопрос о «Ветлужских зарисовках» на обсуждение до приезда Заградина. Но вечером ему позвонил Артамонов.
— Как думаете реагировать на критику?
— Мне звонил Журавленко, требует, чтобы мы обсудили опубликованные материалы. Но Заградин-то болен.
— Ну и что? Пусть выздоравливает. На хозяйстве же сейчас вы, следовательно, целиком отвечаете за область. Реакция на выступление центральной прессы, Владимир Павлович, тем более по таким фактам, должна быть быстрой и острой. Советую обсудить, не откладывая. Приедет к этому времени Заградин — хорошо, не приедет — проведите без него.
— Понимаете, Григорий Михайлович, тут еще такое дело. Судя по звонку Журавленко, по Курганову они ждут оргвыводов.
— А вы что, против?
— Дело не во мне. Но это будет не просто.
— Ладно. Зайдите вечером. Поговорим.
В последнее время, особенно после приезда на Ветлужчину Никиты Сергеевича, Мыловаров передумал многое. О записке Павла Васильевича в ЦК он знал раньше. Заградин попросил его ознакомиться с ней и сказать свое мнение. Владимир Павлович посоветовал смягчить, не так резко оценивать некоторые нововведения и не так категорично формулировать выводы. Но Заградин все оставил по-своему.
Мыловаров смотрел на проблемы, что поднимал в записке Заградин, иначе, не так обостренно и непримиримо. Видимо, идет поиск оптимальных путей, думал он. И рано или поздно товарищи, что наверху, и без нас разберутся со всеми этими неувязками. Владимир Павлович вообще считал, что их — его и Заградина — дело: не мудрствуя лукаво, думать о ветлужских делах. Не забегать вперед, но и не отставать от других областей в осуществлении тех нововведений, которые рекомендуются по перестройке сельских дел.
Случалось, что эта позиция второго секретаря обкома была полезной, обеспечивала тщательный подход к делам сложным. Но бывало и наоборот.
Во время ускоренной ликвидации паров и сокращения посевов клеверов позиции Заградина и Мыловарова разошлись. Владимир Павлович, как только было получено указание, еще до обсуждения на пленуме обкома, раскрутил эти дела в полную силу, и лишь вмешательство Заградина несколько сдержало в Ветлужске масштабы столь рискованного поветрия. Правда, Заградина на одном высоком совещании пребольно высекли за это. Однако он утешал себя тем, что все-таки остались в области и пары, и клевера, хоть частично, но остались.
Сейчас Мыловаров был в большом затруднении. Как быть? Допустим, будем обсуждать выступление газеты без Заградина. А что решать? Ведь надо затронуть многих областных руководителей. Кое-кого надо заменить, кого-то подстегнуть взысканием. И все это без учета мнения первого секретаря? Да и не был уверен Владимир Павлович, что без Заградина ему удастся провести на бюро, а тем более на пленуме, такие крутые решения. Он прекрасно знал, каким авторитетом пользуется Заградин у актива. Если же не обсуждать пока — то чем мотивировать задержку? Первому, мол, виднее, на то он и первый? Но тогда ему — Мыловарову — кое-кто скажет: что же ты за второй секретарь обкома, если без Заградина шагу шагнуть не можешь?
Владимир Павлович тяжело вздохнул и заказал телефонный разговор с Москвой — он решил все-таки предупредить Заградина о предстоящем бюро или пленуме. Разговора, однако, не получилось — Павлу Васильевичу, возможно не без воздействия «Ветлужских зарисовок», стало значительно хуже, и его изолировали и от звонков, и от посещений.
Вечером Мыловаров, как они и условились, пошел на совет к Артамонову.
— Материалы к обсуждению готовы. Надо решить, пленум собирать или расширенное бюро. В Приозерске партком уже назначен. Но вот с Кургановым… Давайте подумаем. Человек он известный. Член бюро обкома. Приозерцы его знают и ценят.
— Знают? Вот и хорошо. Пусть сами и решат. Мы лишь порекомендуем.
— Решат ли как надо, вот в чем вопрос.
— Да что вы, Владимир Павлович. У нас же в партии, как известно, демократический централизм. Неужто они не поймут, что значит рекомендация обкома?
— Мы в обкоме-то это еще не обсуждали.
— Ну соберетесь завтра накоротке.
На следующий день Мыловаров хмуро, немногословно объяснил собравшимся членам бюро обкома цель их внеочередного вызова:
— Вы, товарищи, конечно, читали материалы в «Земледельце» и, видимо, понимаете их значение. В общем, прославились мы на всю страну. К вопросам, касающимся областных дел, мы вернемся на пленуме позднее, возможно, даже на следующей неделе. Вы, пожалуй, готовьтесь. Но в газете, как известно, очень остро критикуются дела в Приозерье. Я позвонил Курганову, чтобы он собрал партийный комитет… Для соответствующих выводов… Вот об этом я и хотел поставить вас в известность.
Члены бюро молчали, переглядывались недоуменно. Раздался голос Прохорова.
— Я здесь человек еще новый, — проговорил он. — Может, у вас так принято, — не знаю. Но почему Курганова-то здесь нет? Как я понял, вы говорите об организационных мерах?
— Да, Василий Ильич. Мы должны рекомендовать парткому сделать выводы, и самые кардинальные. Но решает пусть сам партийный комитет. Курганова же я не пригласил по простой причине — и далековато, да и травмировать лишний раз Михаила Сергеевича не хотелось. Я говорил с ним по телефону, объяснил ситуацию.
— И что он вам ответил? — не глядя на Мыловарова, спросил Овсянников, начальник областного управления госбезопасности.
— Что он подчинится любому решению коммунистов.
— Узнаю Курганова, — удовлетворенно кивнул головой Овсянников.
Вновь послышался голос Прохорова. Он озабоченно спросил:
— А нельзя ли подождать возвращения товарища Заградина? Вопросы-то ведь не простые. Не надо бы так спешить.
Раздались одобрительные возгласы нескольких членов бюро. Многие присутствующие невольно вспомнили, как за день до того, как болезнь свалила Заградина, он собрал членов бюро обкома и рассказал и о своей записке в ЦК, и о разговоре с Никитой Сергеевичем Хрущевым. Предупредил, что, независимо от реакции на записку и на этот разговор, нужно, не откладывая, еще и еще раз разобраться с состоянием дел на вверенных участках, оценить их без всяких скидок и ссылок на объективные условия и выработать предельно ясные планы дальнейших действий наших основных областных звеньев. Недоработок, огрехов и упущений в руководстве селом у нас, к сожалению, более чем достаточно. Наша обязанность и долг принципиально, невзирая ни на лица, ни на авторитеты, вскрыть и проанализировать причины этих упущений и недоработок, предложить, что можно предпринять, чтобы они не повторялись вновь.
Это напутствие Заградина хорошо поняли члены бюро и приняли его близко к сердцу. Каждый из них выкладывался сполна.
Заседание продолжалось еще довольно долго. Прохоров, Овсянников да и некоторые другие члены бюро выразили свое удивление тенденциозностью опубликованных очерков, хотели знать причину столь непонятной спешки с их обсуждением. Почему нельзя подождать возвращения Заградина? Как можно обсуждать такой вопрос без первого секретаря обкома, который в первую голову отвечает за дела в области? Если же Заградина таковым уж не считают, то пусть объяснят, что произошло. Мы знаем только одно, что он в больнице.