Возрождение ленинских норм и принципов государственной жизни, крупные меры по подъему экономики страны, удовлетворению материально-духовных потребностей народа, процесс воспитания осознанной ответственности каждого человека за жизнь общества давали свои ощутимые результаты.
День ото дня менялась географическая карта страны: росли новые города, поселки, промышленные центры. На берегах Волги и Камы возводились гигантские предприятия с самой современной технологией. Ажурными буровыми вышками щетинился тюменский ландшафт. Осваивались новые месторождения нефти и газа. Через таежные дебри Сибири и Дальнего Востока пролегали новые транспортные магистрали. На некогда залежных и целинных землях Казахстана колосились бескрайние, отливающие янтарем пшеничные поля. А голубые просторы космоса бороздили первые советские спутники и космические корабли.
Однако Заградин все чаще стал задумываться над тем, что мощно и стремительно взятый страной разбег спадает. Особо явственно это ощущалось на состоянии дел на селе.
После долгих размышлений он пришел к определенным выводам о причинах этого процесса.
Дело было в том, что пока Хрущев строго соблюдал принципы коллективного руководства, советовался с товарищами по работе, местными работниками, энергичные меры, осуществляемые по его инициативе по перестройке сельскохозяйственного производства, находили и понимание, и поддержку. Потом он стал больше уповать на свое глубокое знание проблем колхозной деревни, стал самолично принимать некоторые важные, принципиальные решения, приведшие к известным ошибкам, снижению темпов развития сельскохозяйственного производства.
И неуходящая глубокая тревога за дела на селе побудили Заградина искать встречи с Хрущевым.
Личная встреча, однако, не состоялась, и он отправил ту свою докладную записку, которая явилась основной темой их нервного разговора во время ветлужского обеда.
Павел Васильевич сначала постоянно думал и о своей записке, и о столь памятной беседе в доме отдыха архитекторов, ожидая скорых вызовов. Затем острота ожидания стала несколько стушевываться.
— Дел-то у товарищей, конечно, много и без моих докук, — подытожил он свои мысли.
На личные переживания первому секретарю обкома просто не было отпущено, времени, да и характер у Заградина был другой. Он, вернувшись из больницы в Ветлужск, с головой окунулся в обкомовские дела. А их накопилось немало. Уборка шла туго, острейшей проблемой стал транспорт для вывозки картофеля и овощей. Павел Васильевич пошел к Артамонову, но, встретив холодный, отчужденный прием, понял, что придется выкручиваться самим. Решив поскрести по сусекам, собрал в обкоме всех руководителей подчиненных области предприятий. Москвичи тоже оказали помощь. Развязав этот узелок, Заградин на несколько дней выбрался в северную зону области. Здесь-то его и разыскал работник приемной обкома, сообщивший о вызове в Москву.
…Возвращался он из этой поездки в столицу в глубокой задумчивости. В его памяти неотступно стояли лица товарищей по партии, с которыми пришлось встречаться: сосредоточенные, усталые, озабоченные. Он радовался их осведомленности положением дел в стране, глубокой, проникновенной заинтересованности сельскими делами, смелости суждений о причинах отставания сельского сектора в общей экономике страны, их решительному настрою по поводу мер, которые предстоит принимать.
Эти встречи и беседы окрылили Заградина, прибавили сил и энергии. Однако вопрос Курганова не был для него неожиданным… Он и сам не раз задумывался над ним. Мысли о том, что по возвращении в Москву Хрущев ничего не даст стронуть с места и все поведет по-прежнему, по-своему, приходили не раз и Павлу Васильевичу. В то же время он был глубоко уверен в необходимости серьезных изменений положения дел на селе. И Курганову постарался ответить более или менее уверенно.
— Не думаю, что произойдет то, что ты предполагаешь. Не думаю. — Затем, помолчав и улыбнувшись, закончил их встречу: — Ну, а сейчас за дела, Курганыч, за дела. Их у нас с тобой ох как много.
Распрощавшись, Михаил Сергеевич ушел. Но его слова все же вернули Павла Васильевича к тем тревожным и беспокойным мыслям.
Заградин не знал пока того, что скоро все встанет на свои места.
…Курганов в окружении большой группы приозерцев вышел на крыльцо Дома культуры и остановился. После напряженного, хлопотливого дня, проведенного в душноватом зале, так хотелось почувствовать бодрящую свежесть мороза, ощутить колкую прохладу снежной россыпи, которой кидался крутившийся по сугробам ветер.
— Ну, что же, товарищи, поздравляю вас. Конференция прошла хорошо, организованно. Теперь дело за вами. Заметив несколько смятенное состояние Озерова, спросил настороженно:
— А ты что это, Николай Семенович, такой смурной? Какая докука тебя гложет? Давай-ка встряхивайся и все сомнения — по боку. Ну? Не вешай голову, секретарь, не печаль товарищей. — И, положив руку ему на плечо, добавил: — Теперь тебе даже хмуриться без повода нельзя, настроение людям будешь портить. Вот так-то, товарищ секретарь райкома.
Озеров откровенно озабоченно вздохнул:
— В себя никак не приду, Михаил Сергеевич. И хотя, как известно, после драки кулаками не машут, опять скажу: ошибку вы совершили. На мои хилые плечи взвалить такую ношу. Нахлебаетесь вы горя с таким секретарем.
— Ничего, Озеров, ничего. Не робей. Да и оснований для таких предположений не вижу. Смотри, какие подпорки-то у тебя! Что Рощин, что Крылов. Оба молодые, как жеребчики, только наваливай на них, любой воз потянут. — И Курганов, разыскав взглядом того и другого, спросил: — Как, орлы, не подведете первого секретаря?
Анатолий Рощин после пленума райкома тоже чувствовал себя «не в своей тарелке», но нашелся первым и чуть хрипловато от непрошедшего еще волнения ответил:
— Постараемся, Михаил Сергеевич.
А Василий Крылов со свойственной ему рассудительностью пробасил:
— Вроде ведь разукрупнять районы-то решили, а все равно махину создали. Так что помогать придется, Михаил Сергеевич.
Курганов рассмеялся:
— Прижимистый будет секретарь из тебя. Еще и в кресло-то не сел, а уж аванс требуешь. — Потом, довольный, согласился: — Район действительно большой получился, но ладный, интересный, я бы сказал. И село мощное, и предприятий много, экономика разнообразная. Есть где развернуться. Давно бы надо приозерские земли под одну крышу собрать. Ну да лучше поздно, чем никогда. Образцовым, опорным Приозерье в области должно быть. — Проговорив это, Курганов спохватился: — Ну, кажется, я повторять свое выступление начал. Что же, до свидания, товарищи.
— Когда нас покидаете, Михаил Сергеевич? — спросил Озеров.
— Сам-то завтра уеду, а семейство днями. Собраться им все же надо.
— Не забывайте Приозерье-то.
Курганов задумчиво ответил:
— Если бы и захотел, то не смогу. Более десяти лет жизни отдано — срок немалый.
Прощались долго и молча. И хотя не было оснований для печали — всем было, однако, грустновато. Расставались-то с Кургановым — человеком, с которым столько времени шли бок о бок. И хотя уезжал Михаил Сергеевич не за тридевять земель, а всего лишь в Ветлужск, все же будет он теперь вдалеке, а не тут — рядом. Не придешь в любой день и час к спокойному, рассудительному Курганову с пытливым заинтересованным взглядом, не возьмешь запросто в советчики по возникшему затруднению в делах, не поплачешься порой в жилетку по любому житейскому казусу.
Курганову тоже было тяжеловато это прощание, и он, пожав всем руки, поспешил с крыльца. Его, однако, догнал Озеров.
— Михаил Сергеевич, вопрос о Гаранине уже решен окончательно?
— Окончательно, Николай. Есть решение бюро обкома. Он нужен в Ветлужске. А на райисполком бери Ивана Отченаша — готовый председатель. Конечно, если он райкому не нужен, мы и его с удовольствием заберем в Ветлужск…
— Ну, вы уж совсем хотите нас ограбить.
— Озеров, побойся бога. Одного Гаранина и забираем-то.
— А себя вы не считаете?
— Нет, я не в счет.
— Моряка жалко срывать с рыбхоза. Дело-то пошло на лад.
— Ничего, замену найдете. Там около него полно энтузиастов. В Березовке-то кого избирать собираетесь?
— Уханова, я думаю.
— Правильно, Уханова. Люди его знают, и опыт у мужика немалый. И ты это дело, Николай Семенович, не затягивай. Сюда — в Приозерск — поскорее перебирайся — дел сам понимаешь сколько, а они ждать не любят.
— Вот проводим вас, а через два-три дня переберемся в райцентр.
— Провожать меня не надо. Бубенцов отомчит меня спозаранку. А вы вот что имейте в виду. Скоро пленум обкома. В ближайшие же дни соберитесь с членами бюро и подумайте, с какой программой выступят на пленуме приозерцы. Коль нужда будет — загодя до пленума ко мне загляни, подумаем вместе.
…Распрощавшись с Озеровым, Курганов направился на южную окраину города, к Приозерским холмам, к знаменитому Бел-камню. Когда выдавался свободный час, Михаил Сергеевич захаживал сюда и раньше — полюбоваться открывшимся видом, пашнями и лесами, привольно раскинувшимся по берегам Славянки.
Шел Михаил Сергеевич не спеша, и мысли сегодня текли как-то ровнее и спокойнее. Сказывалось впечатление от только что прошедшей конференции приозерских коммунистов. Конференция действительно прошла деловито, четко, в спокойной товарищеской атмосфере. Курганов, правда, не сомневался в этом и раньше, он хорошо знал актив и своей, и соседней Зареченской зоны, но все же весь ход конференции, настрой делегатов, их глубокий заинтересованный подход к обсуждению состояния дел в колхозах и совхозах приятно обрадовали его. Никто не топтался на прошлом, не оправдывал организационными и структурными неурядицами последних лет отставание своих хозяйств. И хотя несколько делегатов говорили об этом, не могли, конечно, не говорить, но главной мыслью во всех выступлениях была забота о делах предстоящих. Сообща, без излишних споров люди искали пути, которые позволили бы им наверстать упущенное, сделать так, чтобы приозерские земли по возможности быстрее могли сполна вознаграждать нелегкий труд земледельца.