— Да, но пошлют ли меня к вам?
— Ну это ты уж предоставь мне.
— И вот Иван Отченаш вместе с Морозовым обходят Крутоярово, любуются мощным, красивым изгибом Славянки, чуть угадывающимися в снегах озерами. Вернувшись в правление, потирая озябшие на морозе руки, Василий Васильевич спросил:
— Так с чего же начнем?
— Я думаю, Василий Васильевич, вот с чего. Прежде всего…
Но, не договорив, Иван бросился к окну. По улице шло небольшое стадо гусей. Здоровенный белый как кипень гусак чинно шагал впереди, а за ним след в след, перекликаясь и обсуждая какие-то свои гусиные дела, шло еще шесть птиц.
— Вы понимаете, что это такое? Это же арзамасский гусь. Понимаете? Арзамасский. Это же чрезвычайно интересный факт. Просто даже удивительный. Надо немедленно узнать, чье это стадо.
Гусак и его подопечные, как оказалось, принадлежали старухе Кривиной. Иван сразу же пошел к ней и долго объяснял, что за ценность она имеет. Затем, нахмурясь, строго предупредил — ни в коем случае этих гусей не резать, не продавать и вообще беречь.
— Много односельчан таких птиц держат? — спросил Отченаш собеседницу.
— Гусей-то? Нет. Не держат у нас птицу.
И это было действительно так. Гусей и уток здесь имели немногие. К рыбе тоже большого интереса не проявляли.
— Было когда-то, — объясняли при беседах колхозники, — разводили птицу. И рыбкой баловались. А сейчас — нет. Хлопотливо. Скот — куда выгоднее — луга у нас заливные.
— Вот организуем птицеферму, тогда посмотрите, как это «невыгодно».
— Что ж, посмотрим.
Иван понимал, что люди соглашаются с ним из вежливости, а гуси, утки и караси — для них — дело не совсем серьезное и уж, во всяком случае, не такое, чтобы под него отводить самые хорошие луговые участки в излучине Славянки.
А такое предложение Отченаш внес на собрании бригады через неделю после приезда. Надо же иметь место для выпаса птицы? Встретили его слова таким гневным шумом, что он сначала растерялся. Потом, успокоившись, вытащил из кармана черную клеенчатую тетрадь, дождался тишины.
— Раз такое дело, раз многие товарищи не понимают значения птицы, я должен популярно разъяснить роль птицеводства в условиях коллективного хозяйства.
— Вот, вот, расскажи нам, что такое гусь, — раздался чей-то насмешливый голос. — Объясни, что это за птица и с чем ее едят…
Но когда Отченаш вставал на свой курс, сбить его было трудновато. Вот и сейчас он поднял руку и невозмутимо продолжал:
— Вы знаете, что наша односельчанка Марфа Кривина обладает большой, я бы сказал, огромной, ценностью?
В зале засмеялись. Кто-то заметил:
— Я всегда говорил, что у этой старой чертовки что-то есть. Золотишко или бриллианты обнаружили?
— Зря смеетесь, уважаемые товарищи. Я не шутя говорю. Марфа обладает стадом гусей, не каких-то там тулузских или, скажем, серых, а настоящим арзамасским гусем. Считаю своим долгом обратить ваше внимание на следующее: незадолго до революции в Петрограде вышла книга князя Урусова, книга по птицеводству. Удивительно, но факт есть факт. Вот что писал этот самый князь: «Арзамасский гусь, происхождение которого покрыто сединой веков, отличается крупным ростом, мощным сложением, особенностью к откорму и чисто белым оперением. К сожалению, эта чисто русская полезная порода быстро вырождается. Белые стада арзамасских гусей уходят в область преданий». Вы понимаете? В область преданий. А оказывается, арзамасский гусь по нашим улицам гуляет. А ведь он, арзамасский гусь, — это, товарищи, явление. Возьмем вопрос о выносливости. Например, когда еще в России не было железных дорог, гусей гнали в Москву и Питер своим ходом, то есть пешком. Представляете, сколько им приходилось шагать? Чтобы предохранить от увечья лапы, догадливые арзамасцы разливали расплавленную смолу и загоняли на нее гусей. Смола прилипала к лапам, обволакивалась песком, застывала, и гуси спокойненько доходили до столицы.
— Интересно-то как, — проговорила молодая колхозница, лузгавшая семечки и аккуратно собиравшая скорлупу с них в ладошку, сжатую лодочкой. В тон ей кто-то из колхозников проговорил:
— Может, и пахать на гусях будем?
Отченаш, не обращая внимания на эти шутки, продолжал свою речь.
— Отвлекся я малость от сути вопроса. Но не без умысла. Вы думаете, почему я рассказываю вам все эти истории? Да чтобы вы поняли, что гусь — это не просто птица. Раньше в народе говорили: «Без десятка гусей — мужик не хозяин». И еще так: «Гусь — это бесплатное мясо на ногах». Правильно говорили. И совсем непонятно, необъяснимо даже, почему у нас в колхозе птица не в почете. Вот можно часто услышать, что гусь свинье не товарищ. А почему так сказано? Да потому, что гусь свинье сто очков вперед даст. Мясо у гуся по питательности лучше свиного, в нем больше белка. Жиров у гуся сорок шесть процентов, а у свиньи только тридцать семь. Потом перо, пух…
— Да уж у свиньи какой пух? — Реплику опять бросила молодуха, лузгавшая семечки. Все рассмеялись. А мрачноватый колхозник проговорил:
— Жрут они, говорят, очень много, гуси.
— Ну уж это извините. Научно доказано, что гусь кушает гораздо меньше свиньи. У нее на прирост одного кило мяса, если взять, допустим, зерно, идет четыре кило, а у гуся всего два…
Кто-то спросил:
— И что, только арзамасские гуси такие молодцы?
— Почему только арзамасские? — Отченаш, обрадованный начинающейся заинтересованностью аудитории, восторженно разъяснил: — Хороших пород много — холмогорские, калужские, псковские, уральские, крупные серые и еще много других есть.
А потом вопросов было столько, что Иван не раз вставал в тупик. Но он все равно радовался: «Ну, кажется, расшевелились…»
Собрание бригады закончилось довольно поздно. Расходясь с него, колхозники переговаривались между собой:
— Отчаянный парень этот Отченаш.
— Он просто помешался на гусях.
— Зря ты говоришь. Дело он затевает стоящее.
— Ну это еще надо посмотреть.
А в группе девчат вперемежку с песнями и шутками слышалось такое:
— Девчонки, а морячок-то ничего.
— Ничего, только вроде не совсем в норме. Гуси, гуси — других слов будто и не знает.
— А ты хотела, чтобы он больше насчет гусынь соображал?
…Под птицеферму решили переоборудовать своими силами два огромных сарая, что стояли в некотором отдалении от деревни на берегу Славянки. Здесь были склады «Заготсено», но они перебрались на правобережье, поближе к железнодорожной станции, и сараи были переданы колхозу.
— Может, техника в районе попросим? — спросил Ивана Морозов.
— Да нет. В районе, насколько я знаю, их, техников-то, раз-два, и обчелся, а ждать нам некогда. Вы не беспокойтесь, все сделаем. Голова на плечах есть, книжки тоже, да и видели мы кое-что. Сделаем… Только плотников выделите, тес и кирпич подбросить не забудьте.
Приехав с правления, Иван, торопливо обжигаясь горячими щами, пообедал и сразу же отправился в сараи. Здесь до ночи осмотрел все и замерил, а ночью почти до утра сидел за расчетами.
Утром пришли трое плотников, присланные из соседней бригады. С ними Иван уговорился довольно быстро. Труднее оказалось с печником. Печника ни в Крутоярове, ни в других бригадах не оказалось. Пришлось идти в соседнее село Краюхино. Здесь ему указали, где живет дед Юсим — единственный на всю округу печник. Кудлатый, рыжий Юсим с маленькими воспаленными глазами и белыми, как у молочного поросенка, бровками, несмотря на раннее утро, был навеселе. Отченаш рассказал ему суть дела.
— Не возьмусь, — причмокивая, будто он проглотил что-то вкусное, ответил Юсим.
— Это почему же?
— А так, не возьмусь, и все.
Иван опешил.
— Но ведь надо. Неужели не понимаешь?
— Не возьмусь, — опять промямлил старик и опять вкусно причмокнул.
— Дак почему, черт возьми?
— А так. Не интересно это мне. Я человек старый и должен свою организму сохранять. Такой теперь закон. Человек у нас самый ценный капитал.
Отченаш, ни слова не говоря, положил на стол сторублевку.
— Не возьмусь.
Иван положил еще две бумажки, решительно поднялся со стула и проговорил:
— Так завтра жду с утра.
— С утра так с утра, — ответил Юсим, словно и не было у них ни торга, ни спора.
Возвращаясь в Крутоярово, Иван думал: «Вот старый черт. Типичный сквалыга, осколок проклятого прошлого. Аж глаза загорелись, когда на столе три сотни оказались. Ну да бес с ним, важно, чтобы печи сложил».
Теперь Иван дневал и ночевал в сараях; он никому не давал покоя — то помогал плотникам, то бежал в контору к Морозову, жалуясь, что до сих пор не пришла машина с кирпичом, то дотошно спрашивал Юсима, будет ли тяга в печах и будет ли тепло в помещениях…
Через неделю Морозов заглянул на ферму. Войдя в сарай, он неподдельно удивился. Помещение было побелено, широкие решетчатые окна с фрамугами застеклены, вдоль стен два ряда секций-хлевов для гусей из чисто оструганного штакетника. В широком коридоре между ними кормушки, поилки с подставками. Все было сделано добротно, старательно.
То же самое было и во втором помещении. Василий Васильевич понимал толк в хозяйственных делах, и, как ни прикидывал, как ни старался, придраться было не к чему.
— Хотел за лазы упрекнуть, ан нет — и их предусмотрел.
— А как же? Птица в эти самые лазы будет прямо на водные процедуры отправляться.
Морозов еще раз обошел оба помещения и протянул Ивану руку.
— Вы что, уже уходите? А у меня к вам несколько вопросов.
— Не ухожу, а поблагодарить хочу.
Глава 20ЛЮДЯМ НАДО ВЕРИТЬ
Уже более двух недель Озеров не работал. Через несколько дней после заседания райисполкома его вызвали в отдел пропаганды райкома и сообщили, что газету будет временно подписывать заместитель.
— Это как понимать? Меня что, снимают?
— Пока нет. Но лучше, если на некоторое время ты отойдешь от дел.
И вот Николай дома.