рос, то согласно, то отрицательно качал головой. Курганов никак не мог понять, куда он клонит разговор.
Скоро из деревни, прослышав про приезд Заградина и Курганова, потянулись и другие колхозники. Беседа превратилась в оживленное собрание.
В самый разгар споров приехал Костров.
— Никак, хозяин пришел, — сказал секретарь обкома и подошел к Кострову. — Здравствуйте. Заградин.
— Здравствуйте, Павел Васильевич.
— Извините, что без вас тут хозяйничаем. Вот беседуем. Вы в Вербилино были?
— Да, ездили, смотрели.
— Ну и как?
— Что ж, места там у них — благодать.
Курганов насторожился — по одной только интонации сразу понял, что Костров о чем-то умалчивает. Скрытая тревога сквозила и в словах других колхозников. Сколько раз и. Курганову и Заградину приходилось бывать среди людей села, сколько им приходилось разговаривать с ними о самых разнообразных делах! Они, конечно, без труда заметили внутреннее состояние своих сегодняшних собеседников.
— В общем-то, я вижу, вы не в восторге от предстоящего новоселья? — обращаясь ко всем, задал вопрос Заградин.
Колхозники молчали. Раз здесь председатель, ему и говорить. Но молчал и председатель, сосредоточенно занявшись своей замысловатой цигаркой.
— Ну, говорите, чего стесняетесь? — нетерпеливо настаивал Курганов.
— Да стесняться, конечно, нечего, люди свои, — не спеша заговорил Костров, — и дело это хорошее. Чего лучше — все вместе, все под рукой. Жизнь можно по-человечески сорганизовать.
— Все правильно, но что-то ты, Савелий Васильевич, не договариваешь, — заметил Курганов. — Объясни, что вас беспокоит?
— Да многое, Михаил Сергеевич. Многое. Сначала надо бы на ноги встать.
— Ну заладили — трудно да тяжело. А что конкретно?
— Подожди, Михаил Сергеевич, — остановил Курганова Заградин. — Давайте-ка вернемся к вашим словам, Савелий Васильевич. Вы считаете, что пока это дело вам непосильно?
— Ну, не то что совсем не под силу, но будет нелегко. Ну, сами посудите. Придется тронуть около полусотни домов только у нас в Завьялове. Почти треть их так стары, что развалятся от первого до последнего венца. Значит, вместо них придется ставить новые. Опять же клуб, правление, ясли. Колхоз наш не из самых бедных. Но без ссуд не обойтись. Значит, опять долги? Вот дело-то какое. А так, конечно, хорошо бы сселиться. Очень бы хорошо. Поселок будет там отличный. Только ведь хата-то должна быть красна прежде всего пирогами, а потом уж углами.
Долго еще длился этот разговор, полный раздумий и сомнений.
Потом Заградин поднялся. За ним стали вставать и остальные.
— Ну что же, товарищи, спасибо. Извините, что оторвали вас от дела.
— Это-то ничего, а вот растревожили вы нас хуже некуда.
К Павлу Васильевичу подошел разговорчивый колхозник в стеганой куртке и вопросительно взглянул в глаза секретаря обкома, повторил:
— Растревожили, говорю, вы нас. Мы это дело вроде решенным считали, пожитки собираем, к переезду готовимся. А теперь я что-то и не пойму, как дальше?
Курганов тронул Заградина за локоть:
— Слышите, Павел Васильевич?
Заградин чуть помедлил с ответом, потом посмотрел на колхозников, стоявших рядом, и проговорил:
— Расстраивать ваши планы мы не собираемся, вы хозяева и вольны решать свои дела, как хотите. А беседовали с вами вот почему. И нам, обкому, надо знать, как вы сами о сселении думаете. Ведь у нас и другие районы вслед за вами поднимаются. Из соседних областей люди звонят. Что, дескать, как у вас? Вот потому-то мы решили еще раз своими глазами посмотреть да своими ушами услышать, еще раз посоветоваться. Как известно, лишний совет делу никогда не мешал.
— Да, это конечно.
Когда подошли к машине, Костров, пожимая руку Заградина, спросил:
— Ну, а все-таки, Павел Васильевич, как быть-то?
— Вы, Савелий Васильевич, сколько лет председательствуете?
— Да, поди, лет семь или восемь.
— Вот видите. А я пробыл всего два часа. Так кто из нас лучше знает, как быть?
Затем, помолчав, в раздумье проговорил:
— Дело, конечно, не простое и безусловно нужное. Но с кондачка его не решишь. Думайте, прикидывайте, рассчитывайте. Но вот если новое что будете начинать возводить — примеряйтесь уже к будущей центральной усадьбе. Не одним днем живем, вперед смотреть надо, на будущее прикидывать.
Когда машина тронулась, Курганов обратился к Заградину:
— Павел Васильевич, вы так отвечали колхозникам и Кострову, что у меня все время на языке вертится вопрос: «Может, мы что-то делаем не так? Может, обком, ну… изменил свою точку зрения?»
— Ох и нетерпеливый ты, Курганов. Знаешь, давай-ка к вашим ветеранам съездим. Они-то аплодисменты зря не дарят.
— Тогда в Крутоярово и в Березовку подадимся.
…До поздней ночи ездили они по колхозам. Курганов понимал, что Павел Васильевич доискивается до какой-то пока лишь ему ведомой истины, проверяет в беседах с колхозниками какие-то свои мысли и сомнения. «Видимо, хотят еще раз все взвесить, всесторонне изучить. Что же, так и надо. Хотя надо было бы это делать раньше». Михаил Сергеевич всячески отгонял от себя мрачные мысли. Однако, когда, приехав в райком, Заградин уселся на диван и пригласил его сесть рядом, Михаил Сергеевич вновь почувствовал какое-то щемящее беспокойство.
— Ну, секретарь, теперь давай толковать. — Заградин посмотрел на Курганова из-под нахмуренных бровей, как бы взвешивая, сможет ли этот человек выдержать суровую тяжесть его слов.
«Этот выдержит», — подумал Заградин и медленно произнес:
— Работу по сселению деревень, дорогой Михаил Сергеевич, надо прекратить…
— Что? Прекратить? Совсем?
— Нет. Не совсем. Но пока прекратить.
— Павел Васильевич…
— Требуешь объяснения?
— Прошу… Ведь я советовался…
— Знаю. А разве обкомовцы застрахованы от ошибок?
— Но разве это ошибка? Неужели с такими карликовыми деревнюшками мы поднимем наши колхозы? Да ведь всем же понятно, что без крупного хозяйства нельзя всерьез говорить о новых культурах, о применении прогрессивной агротехники, машин, о подъеме экономики колхозов? Я считал это настолько ясным, что мне и в голову не приходило сомневаться. Что-то не то и что-то не так. А что — убей не понимаю. Извините меня, Павел Васильевич, не понимаю, и все.
Долго в ту ночь сидели Заградин и Курганов на райкомовском диване. Разговор шел горячий, острый, взволнованный. Они и советовались и спорили — то один, то другой ходил по кабинету и вновь садился на диван. Заградин мог бы, конечно, просто предложить Курганову сделать то-то и то-то, не очень — по крайней мере сейчас — объясняя причины. Но он и сам хотел этого разговора, он сам в этом споре еще и еще раз проверил свои мысли, сомнения, тревоги. Курганову же этот разговор был нужен как воздух…
Робкая, чуть красноватая полоска зари прочертила длинный тонкий мазок над лесом, утренний туман — предвестник мороза — посветлел, стал почти прозрачным. Холодное зимнее утро входило в Приозерье.
Когда машина Заградина скрылась в этой предутренней морозной дымке, Курганов пошел домой.
«Надо поспать», — убеждал он себя, хотя хорошо знал, что сегодня не уснет ни на одну минуту.
Глава 38КОГДА УМ С СЕРДЦЕМ НЕ В ЛАДУ
Утром Курганов неожиданно пригласил членов бюро райкома и, хмурясь, объявил:
— Вчера у нас в районе был товарищ Заградин. Дело очень важное, товарищи. Мы допускаем ошибку… Я имею в виду сселение деревень.
Курганов замолчал, давая возможность членам бюро осмыслить сказанное. Видя, что они недоуменно ждут разъяснений, подробно рассказал о поездке с Заградиным по колхозам, о беседах с людьми, об их ночном разговоре.
— Значит, ошибка, — выдохнул из себя Удачин. — А мы-то думали — слава!
Мякотин досадливо махнул рукой.
— При чем тут слава? Скажете же вы иногда, Виктор Викторович.
— Ну, как я говорю, не вам судить.
— Скажите пожалуйста. Это почему же не мне? — гневно переспросил Мякотин.
— Оставьте вы свою перепалку, — бросил кто-то из членов бюро. — Дело нешуточное.
— Я, между прочим, предупреждал, что это дело сомнительное, — холодно и как-то отчужденно заявил Удачин.
Никто не откликнулся на его слова, а Мякотин озабоченно предложил:
— Надо председателей колхозов и секретарей партячеек собрать, разъяснить. Дома вот-вот рушить и перевозить начнут.
— Можно вопрос, товарищ Курганов? — голос Удачина прозвучал с явным вызовом. Все удивленно посмотрели на него. Михаил Сергеевич тоже посмотрел на Удачина уставшими воспаленными глазами и молча кивнул головой.
— Вопрос вот какой. Приехав из области, вы нам сообщили, что предложение о сселении было согласовано в областном комитете партии, в облисполкоме и других инстанциях. Вы говорили также, что товарищ Заградин в восторге от этих… — Удачин сделал небольшую паузу и, подчеркнув последние слова, закончил: — От этих выдающихся предложений… Как все это понять? Может, в обкоме ничего не знали о ваших затеях?
Мякотин удрученно, с сожалением выговорил:
— Всяк умен: кто сперва, кто опосля!
— Я, кажется, могу задать вопрос? Могу. И говорю я то, что считаю нужным, — резко бросил Удачин.
— Конечно, но я хотел сказать о форме. Как-то вы очень… Ну…
— Меня, товарищ Мякотин, интересует не форма, а существо.
— Не надо шуметь, — прервал их новый спор Курганов. — Я отвечу. Прежде всего уточним. Да, я сообщал бюро и пленуму, что в обкоме и облисполкоме наши предложения одобрены. Так это и было. Однако мной не было, да и не могло быть сказано, что все это было одобрено Заградиным, ибо его в то время в Ветлужске не было. Он был в Москве. Но это ничего не меняет. Заградин тоже был согласен с точкой зрения бюро обкома.
— Нам нечего было пороть горячку. Такие вопросы с кондачка решать нельзя.
— С кондачка, говорите? — Курганов в упор посмотрел на Виктора Викторовича. Тот отвел глаза и что-то стал сосредоточенно выискивать в своем блокноте. А Курганов между тем продолжал: — Я вам напомню одно маленькое обстоятельство. Начали-то это дело вы, не дожидаясь моего приезда из обкома. Ведь так?