Иногда он отрывался от бумаг, задумчиво глядел перед собой. Потом снова склонялся, снова скрипело его перо по блокноту, и дежурный снова приносил полуостывший чай.
Темная мглистая ночь опустилась на затихшие улицы городка, окутала плотным туманом поля и перелески, мириадами мерцающих звезд усыпала небо… Погасло последнее светящееся окно на окраинной улице у припоздавшего с уроками ученика, подмигнув друг другу напоследок, погасли скрипучие уличные фонари. И только двухэтажный дом на Октябрьской площади своими ярко освещенными окнами, словно маяк, нарушал густую темноту ночи. Зеленоватые лучи света изумрудными квадратами ложились на припорошенные мелкой снежной крупой тротуары, на все еще заснеженный сквер площади и терялись где-то вдали среди широкой асфальтовой глади шоссе.
Вот уже и совсем заснуло Приозерье. А в райкоме все горели и горели огни…
1964—1965
КНИГА ВТОРАЯ
Глава 1УЖИН В ВЕТЛУЖСКОМ РЕСТОРАНЕ
Совещание областного партийного актива закончилось поздно, и Курганов — секретарь парткома Приозерского совхозно-колхозного управления — согласился со своим шофером Бубенцовым, что да, пожалуй, лучше в Приозерск выехать ранним утром, чем добираться по ночным дорогам. У Кости, как оказалось, была и другая немаловажная причина, чтобы задержаться в Ветлужске, — Вера Толстихина сдавала зачеты в институте, и он не преминул навестить ее.
Курганов, оставив в номере свое нехитрое имущество, решил поужинать и спустился на первый этаж гостиницы — в ресторан. Народу здесь в этот не ночной еще час было мало, и скоро дородный франтоватый официант в белом пиджаке с сияющими пуговицами уже принимал у Михаила Сергеевича заказ. Через некоторое время в зале ресторана появился еще один посетитель — Олег Звонов. Он, прищурясь, осмотрел зал, облюбовал стол у окна и небрежным жестом руки показал на него стайке официантов и официанток, толпившихся у зашторенного входа на кухню. Однако, увидев Курганова, остановился.
«Кто-то, кажется, знакомый», — подумал Звонов и, решительно изменив направление, подошел к столу Курганова.
— Простите, мы как будто знакомы? Я — Звонов. Помогите припомнить, где встречались?
Курганов Звонова узнал сразу, но разделять с ним трапезу ему не хотелось, и он, чтобы не продолжать разговора, молча пожал плечами: мол, все возможно, но не припомню. Это, однако, Звонова не смутило.
— Вы разрешите? — И, не дожидаясь согласия, опустился на противоположный стул. — Ведь знаю же я вас, знаю, только вот откуда — вспомнить не могу.
— Мы с вами встречались в Приозерске, но давненько, — суховато проговорил Курганов, помогая официанту расставить закуски на столе.
— Позвольте, позвольте, в Приозерске? Точно. Да. Вы же Курганов? Ну да, конечно, как это я сразу-то не сообразил. Верно ведь, Курганов?
— Отгадали, — все в том же суховатом тоне ответил Михаил Сергеевич.
— Ну, а я Звонов. Олег Звонов.
— Вас в Приозерске звали как будто иначе?
Олег усмехнулся, махнул рукой:
— Морковин — дела давно минувших дней. Теперь читательские массы знают Олега Звонова. Хотя слова из песни не выкинешь, действительно начинал там, в Приозерских краях.
Курганов молча занимался закусками, а Звонов продолжал:
— Просто удивительные вещи происходят порой. Среди тех, с кем мне надо обязательно встретиться, предусмотрен и товарищ Курганов. И я даже собрался в связи с этим посетить родные пенаты. А тут такая встреча. Удивительно повезло.
— И зачем же я вам понадобился? — не скрывая удивления, спросил Михаил Сергеевич.
— Дела и заботы журналистские. Сейчас я вам все объясню, вот только метра озадачу.
Щелчком пальцев он подозвал официанта, придирчиво разобрал с ним все меню и, закончив заказ, проговорил, обращаясь к Курганову:
— Я порой поражаюсь, как точны народные поговорки. Действительно, гора с горой не сходятся, а люди… Особенно в наш век. Мир стал удивительно тесен. Иду недавно по Парижу, а мне навстречу шествует знаете кто? Виктор Удачин. Вот радости-то было. Надо же, друзья нежданно-негаданно встречаются под сенью Эйфелевой башни. Ну, отметили мы это дело по высшему разряду. Вы помните его — Удачина-то? Конечно, помните, он же в Приозерске был у вас правой рукой. А в Париж с какой-то делегацией по делам ширпотреба прилетел. Вот-вот сюда нагрянет, вчера мы рандеву с ним назначили.
Михаил Сергеевич заметил:
— Я думаю, вам лучше занять другой стол. Товарищу Удачину вряд ли доставит удовольствие наша встреча.
— Ну что вы, что вы. Все будет о’кей. Мне же с вами обязательно надо поговорить. Ответственнейшее поручение. «Земледельца», надеюсь, почитываете?
— Приходится.
— Значит, мои опусы, надеюсь, тоже видели?
— Ну, их трудно не заметить.
Звонов, довольный, откинулся на стуле:
— Но даются нелегко. Мотаться приходится по всем географическим широтам.
Курганов никак не реагировал на его слова. Олег, однако, не обратил на это никакого внимания и продолжал:
— А вы, товарищ Курганов, молодчина, выглядите почти так же. Времени-то ведь прошло сколько? Ну-ка прикинем. Да, около десяти лет. И каких!
…Олег Звонов за последние годы стал личностью известной, и судьба к нему была более чем благосклонна. В пятьдесят втором году бюро Приозерского райкома партии усомнилось в распространении Олегом Звоновым «заведомо ложной информации» и настойчиво посоветовало соответствующим представителям области потщательнее разобраться в его деле.
Вряд ли у этого парня могут быть какие-нибудь серьезные проступки. Он же здешний, местный, все мы его хорошо знаем. Такой примерно разговор состоялся на бюро. Представители Ветлужска вняли этим советам, порекомендовав лишь Звонову запомнить, что распространение различных слухов и небылиц не к лицу советскому журналисту.
Года два или три после этого Звонов подвизался в разных областных изданиях Ветлужска, а потом подался в Москву. Некоторые знания сельской жизни позволили осесть в «Земледельце». И тут его непризнанная муза расправила крылья. Журналистская судьба забросила его как-то в Новосибирск, на зональное совещание работников сельского хозяйства. Туда же с большой свитой представителей министерств и сельхозакадемии приехал Хрущев и выдвинул идею о вредности учения Вильямса о травопольной системе. Из всех статей, опубликованных в газетах об этом совещании, самым хлестким оказался материал Звонова. Досталось в нем и травопольной системе, и академику, и его поклонникам. Очень удался тогда Олегу его репортаж. Так удался, что даже сам Хрущев прочел. И якобы изрек:
— Острое перо у этого Звонова. И чувствуется, село знает.
Так это было или как-то иначе, никто толком не знал, но отныне обширные, как простыни, материалы за подписью О. Звонова стали появляться не только в «Земледельце», а и в других довольно крупных органах печати. Потом пошли его репортажи из-за рубежа — о поездках различных ответственных делегаций с сельскохозяйственным уклоном.
Вместе с известностью появилась у Звонова уверенность в своей весомости, значительности, покровительственно-снисходительные интонации в общении с людьми. Он быстро перенял типичную манеру поведения западных парней от журналистики. Говорил громко, о любых делах судил безапелляционно, с таинственной многозначительностью. Проявление любых чувств носило у него преувеличенно фамильярный характер. Он мог малознакомого человека ткнуть в бок, с силой хлопнуть по плечу, ударить по спине.
Именно в таком стиле он вел сегодня и разговор с Кургановым:
— Меня, дорогой мой, интересуют вопросы, связанные с нынешним состоянием села. Есть необходимость сделать некоторый анализ, поведать о нашей деревне читателям. Не все же заниматься международными проблемами, надо и внутреннюю жизнь копнуть. Глубинно, так сказать, в ней разобраться. Надеюсь, не откажетесь просветить отставшего от обыденных дел литератора?
Курганов молчал. Его раздражала эта самовлюбленная журналистская знаменитость, вызывала протест развязная манера разговора.
— Видите ли, товарищ Звонов. Если эти вопросы интересуют вас всерьез, то их надо и изучать всерьез, а не за ресторанным столом. Приезжайте, посмотрите. Знатных земляков мы всегда рады видеть.
В последней фразе была немалая доля сарказма, но Звонов этого не заметил. И продолжал:
— Всерьез, всерьез интересует. И даже очень. У меня, знаете ли, девиз: в любом деле копать глубоко и досконально. Иначе — не беремся. Так что и поедем куда надо, и разберемся как следует… — Он, прервав фразу, энергично замахал рукой, приглашая к столу двух вошедших в зал посетителей.
Курганов взглянул в их сторону и иронически усмехнулся по своему адресу:
— Ну и компания к тебе собирается, Курганов.
К столу подходили Удачин и с ним Пухов, тоже когда-то работавший в Приозерске на торговых делах.
Звонов шумно поздоровался с ними и представил:
— А это товарищ Курганов. Вы, как мне помнится, с ним знакомы. Повезло мне. Я собирался в Приозерск, а тут такая встреча.
— С Кургановым мы действительно знаем друг друга. И давно, между прочим, — проговорил Пухов, плюхаясь на стул.
— Встречались, — скупо подтвердил Удачин.
— Ну вот и организуем сегодня встречу старых знакомых как бы за «круглым столом». Это все-таки здорово, что я встретил тебя, Курганов, — балагурил Звонов. — Но о делах чуть позже, сейчас же я есть хочу, как волк.
Курганов не спеша занимался жареным цыпленком, не вступая в разговор. И если Звонов и Пухов не видели в создавшейся ситуации никакой неловкости, то Удачин был иного мнения. Обращаясь к Звонову, он недовольно проговорил:
— Ты что, Олег, другого стола не нашел? Зачем человеку аппетит портить?
— А кому же мы его портим? Не понимаю. По-моему, наоборот, все очень хорошо получилось.
Курганов мельком глянул на Удачина:
— Мне никто не мешает. Если же мешаю я, то потерпите четверть часа. Мой ужин не будет длительным.