И, пожалуй, всякого спроси —
Радуясь, свирепствуя и мучась,
Хорошо живется на Руси.
И давай-ка спать, Настька, и тебе и мне вставать затемно.
Настя проворчала что-то и обиженно отвернулась. Утром она решила поговорить с мужем.
— Что с тобой, Борька? Ты увалень стал какой-то, ничего тебя не трогает, ничего не интересует. С тобой даже поговорить по-людски невозможно.
Борис удивленно поднял брови.
— Не понимаю, Настасья, о чем речь? Мне что, по-прежнему перед тобой хвост надо распускать? Восходами и закатами любоваться? Лишних слов не люблю — это верно, разговорами пусть занимаются те, у кого забот мало, а у нас с тобой их хватает. Так что давай будем говорить по существу, по делу. Тут я готов, пожалуйста.
Его действительно удивил этот упрек жены. Что это с ней? Турусы на колесах вдруг разводить захотелось. Живем как люди. На работе и дома все в ажуре, полный порядок. Чего же еще надо? И по-своему Борис был прав.
Часто бывает, что одна-единственная фраза фокусирует в себе суть многого. Слова Бориса: «Мне что, по-прежнему перед тобой хвост надо распускать?» — как заноза вошли в сознание Насти, не давали ни утихнуть, ни уйти обиде. И что еще хуже, породили сомнение в искренности чувств Бориса к ней.
Между ней и Борисом установились несколько отчужденные, натянутые отношения. Не мир и не ссора.
Если раньше Настя пыталась расшевелить мужа то одним, то другим вопросом, то сейчас молчала, пожалуй, больше, чем Борис. Теперь это уже обеспокоило его:
— Ты что, Настасья, в обиде, что ли, на меня? То все щебетала, а сейчас больше помалкиваешь?
— Ты же сам захотел, чтобы мы говорили, — она скопировала его интонацию, — только по существу, по делу.
— Правильно. Одобряю. Обретаешь мужской характер.
Вскоре умерла мать Насти. Обрушившееся на нее горе, хлопоты по похоронам отодвинули в сторону все второстепенное, малозначительное. Забыта была и возникшая перед этим некоторая отчужденность между Настей и мужем.
Борис делал все, что мог, взял на свои плечи большую часть хлопот и забот, и Настя ни в чем не могла его упрекнуть. Но глубоко понять душевное состояние Насти, безраздельно проникнуться им, горячим сердечным участием облегчить ее горе — этого Борису было не дано. И вскоре Настя еще острее поняла горечь утраты, почувствовала, что с уходом из жизни матери она осталась совсем одинокой.
В одну из длинных бессонных ночей у Насти и возникла мысль написать Ивану Отченашу.
Их встреча не раз вставала в ее памяти. Рассказ Ивана Отченаша, как он искал ее, как долго ждал встречи, вызывал не только улыбку, а и чувство затаенной гордости. Однако мысль написать моряку возникла лишь теперь. На душе было тоскливо, ничто не радовало сердце, с кем-то хотелось поделиться своими горестями. И скоро из села Приозерного, что на Рязанщине, в колхоз «Луч», что близ Приозерска Ветлужского, ушло письмо…
Глава 4В КРУТОЯРОВСКИХ ПЛАВНЯХ
Август был на исходе. Днем было еще довольно тепло, и деревенские сорванцы бултыхались в речных заводях, но под вечер сизоватые волны тумана плыли по оврагам и низинам, неся с собой знобкий, сыроватый холодок, что стоял потом вплоть до утра, до тех пор пока не всходило солнце.
В лесах заметно поубавилось щебетанья пернатых, куда-то подевались стрижи, на телефонных проводах все чаще можно было увидеть гирлянды белых комочков — это ласточки проводили свои собрания, обсуждая предстоящий отлет в другие края.
Курганов был заядлым охотником, и его бескурковая двустволка, вычищенная и смазанная, в полной готовности, вместе с нехитрой охотничьей амуницией, висела в сенях, в самолично им сооруженном шкафу.
Однако выбраться на какие-нибудь озера или плесы удавалось редко, обязательно возникало что-нибудь срочное, неотложное.
Вот и на этот раз Михаил Сергеевич, отпустив последнего посетителя, с тоской посмотрел в окно на пестрое разноцветье скромных уличных газонов, подумал, как бы хорошо было посидеть в шалаше хоть одну зорьку.
Когда недавно был в Березовке, Озеров под конец, уже стоя у машины, напомнил ему о скором открытии охотничьего сезона. Договорились созвониться и съездить в Крутояровские плавни. Но вот завтра первая зорька, день уже к концу, а звонка от Озерова что-то нет. Курганов решил позвонить сам, но в последний момент передумал, постеснялся набиваться — напряженный, взволнованный разговор получился тогда в Березовке. Озеров мог и обидеться. Хоть на него это и непохоже. А съездить бы, Пожалуй, можно, размышлял Михаил Сергеевич. В конце концов, что может случиться за два дня? Вспомнился партком, что проходил три дня назад, — дотошно разбирались со всеми хозяйствами. И люди и техника к уборке как будто готовы.
— В общем, идут дела не столь блестяще, как хотелось бы, но идут, — вслух проговорил Курганов и иронически усмехнулся по своему адресу: ищешь оправдание своему вояжу в Крутоярово? Да и состоится ли он, этот вояж?
В кабинет вошла Галина Дмитриевна, технический секретарь парткома, строгая подтянутая женщина, и молча положила на стол почту, накопившуюся за день.
— Срочное что-нибудь есть?
— Ничего необычного. Письма, запросы, ответы. Есть упреждающий сигнал о недисциплинированности нашего управления в части отчетности.
— Озеров из Березовки не звонил?
— Нет, не звонил.
— Ну что же, спасибо, отдыхайте, Галина Дмитриевна.
Посидев еще с полчаса, Михаил Сергеевич, понурый, отправился домой. Елена Павловна удивилась и обрадовалась:
— Ну, наконец-то. В кои-то веки как люди домой заявился. Хвалю.
И в это время раздался длинный, требовательный звонок телефона.
— Михаил Сергеевич, — откуда-то издалека, словно он был за тридевять земель, звучал голос Озерова. — Не забыли наш уговор?
— А что ты раньше молчал? Я уж думал, сорвалось все.
— Да я разведывать ездил. Звоню с лесного кордона. Утка в плавнях есть. Вы заезжайте в само Крутоярово, там вас будет ждать Иван Отченаш и привезет в Клинцы. Мы с ним обо всем договорились. Ждем вас, Михаил Сергеевич.
— Буду обязательно. Сейчас же начинаю собираться.
— Это куда же?
— На охоту, на охоту, дражайшая Елена Павловна. Открытие сезона.
— Какая охота? Чего выдумал? Лучше бы отдохнул, чем невесть куда и зачем мчаться.
— Эх, мать, не понимаешь ты души охотника. Целый год мы ждем этого дня. Целый год мечтаем. Собери-ка мне чего-нибудь с собой, колбаски там, яичек, хлеба, ну, одним словом, что подвернется.
Елена Павловна давно знала охотничью страсть мужа и перечить больше не стала.
— Запасов-то у меня маловато, придется Мишутку в магазин послать, — проговорила она, направляясь в кухню.
Их разговор услышал младший Курганов и стремительно влетел в комнату.
— Папа, ты что, на охоту собираешься?
— Да вроде так.
— А я? Ты же обещал.
Михаил Сергеевич озабоченно вздохнул:
— Я-то не против. А мать сейчас такое нам устроит.
— Да что вы все сосунком меня считаете?
— Ты подожди горячиться, — Курганов заговорщически подмигнул сыну. — Пойдем.
Елена Павловна в холодильнике и кухонных шкафах выискивала кое-какие припасы и складывала их в рюкзак. Она спросила сына:
— Ты почему не ушел в магазин? Его же вот-вот закроют.
— Сейчас он слетает, — успокоил ее Михаил Сергеевич, — но тут, мать, дело такое. Михаил тоже просится на охоту.
— Этого еще недоставало. Хватит того, что старый на съедение комарам решил податься, вместо того чтобы дома побыть, отдохнуть по-людски. А Мишку не пущу. Не пущу, не уговаривайте.
Курганов подошел к жене.
— Лена, ты не права. Прежде всего, младший Курганов уже основательно подрос за последнее время. Это первое. Я ему обещал, что мы поедем вместе. Это второе. И третье и главное — мне будет спокойнее с ним. В случае чего, отца сберегать будет.
Последний довод, конечно же, был самый убедительный.
— А ну вас, — Елена Павловна махнула рукой. — Сами уже договорились, а меня умасливаете.
— Молодец ты у нас, мать. Умеешь смотреть в корень. Михаил — живо в магазин.
Тот стремительно сорвался с места.
Но возникла еще одна непредвиденная трудность.
Бубенцов, когда Курганов позвонил ему по телефону и сообщил о предстоящей поездке, начал канючить:
— Пустая затея, Михаил Сергеевич. Какие утки в Крутоярове? Ворон там действительно много. А утей нету. Уверяю вас. И потом… У меня были несколько иные планы. Сугубо личные, так сказать. Я уже и должный марафет навел, галстук подвязываю.
— Тогда вот что. Заправь машину, еще пару канистр наполни, запасной баллон и камеру положи в багажник. Полчаса тебе хватит, чтобы все подготовить?
— Вполне.
— Тогда жду машину.
— Будет исполнено, Михаил Сергеевич.
Скоро Курганов с рюкзаком в одной руке и с зачехленным ружьем в другой вышел к машине. Сзади вышагивал младший Курганов. Патронташ, набитый отливающими бронзой патронами, туго стягивал фигуру, на плече висела одностволка.
— Костя, освобождай место, да побыстрее. Времени у нас в обрез. И пожелай ни пуха ни пера.
Костя, однако, вылезать из-за руля не собирался.
— После зрелых рассуждений я пришел к выводу, что поведу машину сам.
— Почему?
Костя махнул рукой:
— Изменилась ситуация, — и, не желая дальше обсуждать эту тему, обратился к Мише:
— А Макса-то разве с собой не возьмешь? Видишь — тоже рвется в экспедицию.
Миша оглянулся. Здоровенный серый котяра вертелся около ног Елены Павловны, его хитрющие зеленые глаза смотрели с недоумением то на хозяйку, то на Мишу. Он как бы спрашивал: что тут происходит? Куда это мой хозяин собрался? И почему без меня?
— А вообще-то, его надо бы взять, — не очень уверенно проговорил Миша и вопросительно посмотрел на отца.
— Может, еще игрушки захватишь? — съязвил Михаил Сергеевич.
Миша степенно отпарировал: