— Тогда немедленно за дело, товарищи. Здесь будут дежурить члены исполкома. Стихия, понимать надо. Сам я сейчас выезжаю в Ракитино. Прошу незамедлительно информировать о ходе выполнения полученных заданий.
…К Ракитинским лесам Мякотин, Гаранин и Курганов ехали вместе в «газике» Гаранина.
Курганов подтрунивал над Иваном Петровичем:
— Признайся, Петрович, перед сегодняшним заседанием исполкома ты малость того, дрейфил. Так ведь?
— Если говорить откровенно, то опасения кое-какие были. Ситуация ведь непростая. Власть-то нашего исполкома распространяется только до черты города. Да и то не на все хозяйства и учреждения. Ваше зональное управление, например. У вас хозяин — область. У предприятий тоже свое начальство — совнархоз. У строителей — тресты. А они, эти тресты, в Ветлужске, а то и в Москве. А одна контора подчинена тресту, который сам-то находится аж в Хабаровске. Вот я и боялся: начнут директора да управляющие спорить: надо согласовать, получить разрешение и прочая, и прочая. А пожар, он что, дожидаться, что ли, будет?
Помолчав, Иван Петрович со вздохом продолжал:
— Порой волчком приходится крутиться, чтобы решить что-то. А их ведь, этих «что-то», пропасть. Людям ведь дела нет до того, кто кому подчиняется. Тут и жилой фонд надо ремонтировать, и школы, и торговля чтобы шла. А пока заставишь кого-нибудь что-то сделать для городских нужд — семь потов сойдет. Я теперь больше в Ветлужске околачиваюсь — выбиваю разные указания да разрешения. Так что ты прав, Сергеевич, я малость побаивался сегодня. И, по совести говоря, даже удивился и обрадовался сговорчивости людей.
— Ну, при таких обстоятельствах кто бы стал возражать и спорить? — заметил Гаранин. — Да и вообще вы, Иван Петрович, очень уж сгустили краски. Таким несчастненьким себя представили.
Мякотин повернулся к нему всем своим грузным телом.
— Да не о себе я толкую, Валерий Георгиевич. Просто понять многого не могу… Ведь как было все ясно и просто. Не понимает человек каких-то более важных, чем его сугубо ведомственная точка зрения, интересов — вмешивается райком. Объясняют этому деятелю, что к чему. И тот понимает. Раз надо, говорит, значит, надо. Все ясно, и все понятно. А сейчас? Райком-то теперь от нас за тридевять земель. Добрался я как-то до одного из секретарей, высказал ему кое-что из наших проблем, он и говорит: все, что вы говорите, правильно. Но пока руки до Приозерска у нас не дошли, сами энергичнее действуйте. Да я и понимаю их. Район-то стал огромным. Дел по завязку, а тут я со своими докуками. В общем, трудновато порой становится. Да ведь эти болячки не только у меня. Вот Курганыч и вы — руководители производственного управления. Колхозы и совхозы целых трех районов, сотни хозяйств в вашем ведении. А вызвать меня, например, или руководителей заводов, строительных трестов не можете. Или, допустим, дорожников, транспортников — тоже не имеете права, они промышленная сфера, на партийном учете они в вашем парткоме не состоят. Что, разве не так, Курганыч? Нет, чего-то я все-таки не понимаю.
Курганов молча слушал их разговор и долго не вмешивался в него. Для него он был не нов, не раз и не два заводил его Мякотин. Собственно, их обоих беспокоили многие неувязки в жизни Приозерщины. Только относились они к ним по-разному. Иван Петрович шумел, кричал, метался, частенько изливал душу в парткоме управления. Курганов старался успокоить его. Он тоже видел изъяны в новой территориальной структуре местных органов и был убежден, что допущенные накладки в скором времени будут исправлены.
Видя, что Гаранин хочет продолжать свои возражения Мякотину, Курганов остановил его:
— Иван Петрович спорит не с вами, Валерий Георгиевич, а со мной. Спор этот у нас давний. Только имей в виду, Петрович, две недели, взятые тобой для разработки предложений, заканчиваются.
— Помню, помню. Вот только с красным петухом расправимся, и закончу все материалы. Лесные пожары — стихия страшная. Мне отец рассказывал, что произошло в Мещерских лесах году, кажется, в тридцать пятом или шестом. Огонь бушевал там целую неделю. Сгорело несколько деревень, сел, хуторов. Отец в те дни плотничал в деревне Курша. На нее обрушился такой огненный шквал, что от сотни домов осталось лишь пепелище. Где проходил огонь, гибло все живое — травы, деревья, зверь, птица. Много оказалось жертв и среди населения.
Помолчав, Мякотин обратился к водителю:
— Нельзя ли поживей, дорогой, а то нас вон даже грузовики обходят…
А торопиться действительно было нужно. Не успели они еще доехать до места, как для них стало ясно, что беда случилась немалая.
Над полями и перелесками, над дальними гребнями Ракитинских лесов плыла колеблющаяся серовато-голубоватая дымка, в воздухе ощущалась терпко-едкая, смолянистая гарь. Стаи галок, ворон, вятюгов и еще каких-то птиц с тревожными криками носились в затянутом дымкой небе и жались ближе к человеческому жилью.
Ракитинский лесной массив занимал почти треть Приозерских земель. Сосновые и еловые боры чередовались здесь с березовыми и дубовыми рощами. Много было и болот с ржавым мелколесьем. Заготовка леса, несколько крупных торфяных разработок вносили немалую лепту в экономику этого края.
Каменистая гряда, все ее звали Каменная, поросшая мощным смешанным лесом, делила Ракитинский массив как бы надвое — на западное и восточное урочища. Восточное, в основном занятое осинником, топями и болотами, уходило в края Рязанские, соединяясь со знаменитой Мещерой. Западное же с пологими спусками, глубокими оврагами, заросшее хвойными и лиственными породами, шло в сторону Ракитина, Дубков, к левобережью Славянки и далее к Приозерску.
На Бакшеевских торфоразработках, куда вскоре приехали Курганов, Гаранин и Мякотин, борьба с огнем шла уже второй день. По всей видимой границе поля рабочие торфопредприятий, колхозники и колхозницы, приехавшие из окрестных сел и деревень, корчевали лес, рыли траншеи, из земли, дерна и корневищ возводили заградительные валы.
— А почему, собственно, отдельные участки ограждают? Нужна же сплошная преграда огню, — заметил Мякотин.
Во время этого разговора к ним подошел Макеев — начальник Бакшеевских торфоразработок.
— Вот критикуем вашу тактику, Василий Лукич, — здороваясь с Макеевым, проговорил Курганов.
Макеев коротко поздоровался с Кургановым и Гараниным, а на Рощина и Лепешкина, тоже подошедших было к ним, прикрикнул:
— Вы где должны быть? Пока бригады не расставите, на глаза не показываться. Ясно?
Лепешкина и Рощина как ветром сдуло. Макеев пояснил:
— Я их поставил на подъездных дорогах к полю. Там люди, машины подходят. Расставить по-хозяйски нужно. — И, отвечая на замечание Мякотина, проговорил: — Вы правы, Иван Петрович, сплошной обвод лучше, только пока сил маловато.
И как бы в подтверждение его слов, на глазах у всех разыгралась молниеносная огненная пантомима.
На поле, только что отрезанном от леса довольно высокой насыпью, курилась дымная поземка — остаток уже побежденного огня. Но вдруг в воздух взмыл бурый смерч. Сквозь клубящуюся коричневую пыль в нем пламенел багрово-розовый огненный шар. Смерч, словно живой, подскочил к только что возведенному валу, пробежал по его кромке и перемахнул в лесной массив. Там сразу же вспыхнуло пламя.
Макеев объяснил:
— Это верховик пошел. А нередко сбитый огонь уходит вниз, под землю, и исподволь подбирается к нетронутым лесным участкам или торфяным залежам.
— Судя по всему, — Гаранин показал на сплошные пологи дыма, стелющегося над всеми видимыми глазу лесами и болотами, — пожар разрастается. Так ведь, товарищ Макеев?
— Самое главное — не дать огню перебраться с Бакшеевских полей к Сестрорецким выработкам — там караваны сухого торфа, лесозавод, подстанция, да и поселок торфотреста недалеко.
— Так что же будем предпринимать, Василий Лукич? — хмурясь, спросил Курганов.
Макеев достал карту и, расстелив ее на поваленном дереве, стал показывать действующие очаги пожара, наиболее опасные направления, куда они могут распространиться. Жирным карандашом он обвел Бакшеевские и Сестрорецкие поля.
— Нужны люди, трактора, бульдозеры, экскаваторы, землечерпалки, хотя бы троечку ПМГ. Есть такие специальные машины. И как можно быстрее.
Курганов посмотрел на Мякотина и Гаранина.
— Технику надо брать везде, где она есть. А вот людей…
Гаранин ответил на это:
— Время-то, конечно, горячее, уборка вовсю пошла. Но что же делать? Придется целыми бригадами с полей снимать.
— Как считаете, Василий Лукич, — обратился Курганов к Макееву, — села и деревни Ракитинского куста не пора эвакуировать?
Макеев не очень уверенно проговорил:
— Ну, с эвакуацией, может, подождем? Если блокируем Бакшеевские поля…
Курганов не согласился:
— А если нет? Придется, Валерий Георгиевич, — повернулся он к Гаранину, — вам ехать в Ракитино, оттуда связываться с руководителями окрестных хозяйств. Пусть будут готовы… А Ивану Петровичу сразу же по возвращении в Приозерск…
Мякотин остановил его:
— Минуточку, Сергеич. Есть одно соображение. Я думаю, мне надо тут остаться. Огонь тушить.
Его поддержал Макеев:
— Действительно, Михаил Сергеевич, это было бы разумно.
Курганов посмотрел на Мякотина.
— Но там же, в Приозерске, идет мобилизация людей, техники, машин. Ты что, свой штаб в исполкоме оставишь без руководства?
Иван Петрович задумался ненадолго.
— Понимаешь, Сергеич, тут дела неотложные. Пожар-то тушить надо. Вот мы с Макеевым и займемся этим. А в Приозерске? Раз ты там будешь, без руководства никто не останется, — чуть шутливо закончил Мякотин.
Курганов не обратил внимания на его шутку.
— Ладно, договорились. — И обратился к Макееву: — Технику, людей будем подсылать. Как, между прочим, с питанием? Народ приедет в спешке, с собой вряд ли что возьмет.
Макеев замялся:
— Наша столовая делает, что может. Прямо на участки обеды возим. Но мощность ее маловата.