На первом плане большая светлая комната. Справа винтовая лестница на второй этаж. Под ней дверь в ванную комнату. В глубине налево входная дверь. Посередине, на первом плане, — диван и маленький столик. На стене, в глубине комнаты, стеллажи с книгами. Предполагается, что в воображаемой стене большое окно в сад. Образцовый порядок.
Сцена первая
Мадлен, Мишель.
Мадлен. Это не-ве-ро-ятно!
Мишель. Представь себе, что у нас дома все теперь говорят «не-ве-ро-ятно». Мне порой кажется, что так говорили до того, как мы с тобой познакомились, и что вовсе не я затащил к нам это словечко! Если бы мама узнала, что подражает тебе, то сошла бы с ума!
Мадлен. Разве я произношу это слово как-то особенно? По-моему, как все.
Мишель. Ты его произносишь, как никто другой, когда надо и когда не надо. Это стало привычкой, я перенял ее от тебя и заразил всех наших. Маму, папу, тетю Лео. Все они теперь говорят: «Не-ве-ро-ятно»!
Мадлен. Мишель!
Мишель. Что?
Мадлен. Вода в ванне бежит через край!
Мишель. Я забыл закрыть кран. (Убегает.)
Мадлен. Поторапливайся! Твоя мать не поверит, что ты пришел сюда купаться. Она подумает, что ты над ней смеешься, хочешь подчеркнуть, что твой дом здесь.
Мишель. Во всем виновата тетя Лео. Ванна засорилась, а это по ее части. Тетя Лео — это олицетворение порядка. Вы должны друг другу понравиться.
Мадлен. У меня ванна работает.
Мишель. А мы моемся в тазу. Время от времени Лео предоставляет нас собственной судьбе. Но потом ей не хватает выдержки. Она слишком любит комфорт.
Мадлен. Вытирайся скорее.
Мишель. Мне и в голову не пришло, что своим купаньем здесь я могу рассердить маму. А ведь верно! Ты, как и тетя Лео, великий политик.
Мадлен. Как это ты сумел изучить свою тетку?
Мишель. Еще бы! Мы все время кипим в одном котле… Сам я ни о чем не думаю.
Мадлен. Я в тебе люблю чистоту.
Мишель. Вот так да!
Мадлен. Снаружи ты не грязный, хоть ты и грязнуля, как все дети. У ребятишек коленки всегда черные, а вместе с тем не грязные, правда? А внутри — нет на свете человека чище тебя.
Мишель. Я неуч и глуп.
Мадлен. А я?
Мишель. Ты ученая. Ты классиков читала.
Мадлен. Ты тоже их читал в школе, но просто позабыл.
Мишель. Ты все читаешь. Ты читала «Узницу из Пуатье»?
Мадлен. Я как раз над ней работаю.
Мишель. Ну вот видишь!
Мадлен. Дурачок! Я работаю — делаю переплет для заказчика.
Мишель. Не будь у нас тети Лео, моя комната уже походила бы на пещеру этой самой «Узницы из Пуатье»!
Мадлен. Как только переплету, прочту.
Мишель. Я уверен, что в конце концов ты будешь зарабатывать на жизнь переплетами. А я буду у тебя на содержании.
Мадлен. Ты, дружок мой, будешь работать. Может быть, будешь помогать мне, и в один прекрасный день мы откроем мастерскую.
Мишель. И разбогатеем. Тогда у нас будет свой дом.
Мадлен. Квартира, Мишель. Почему ты всегда говоришь — дом?
Мишель. У нас говорят — дом. Наш дом, в нашем доме.
Мадлен(смеясь). Не-ве-ро-ятно.
Мишель. Но факт! Послушай! Когда у нас будет свой дом, и, если ты будешь мешать моему беспорядку, я украду тебя, запру, заставлю жить в нашем таборе, в моей комнате, среди грязного белья и галстуков в кувшине с водой.
Мадлен. За пять минут твоя комната будет прибрана.
Мишель. Ты просто дьявол. Переплетная мастерская въехала бы в мою комнату, или эта комната поднялась бы наверх! За мной вещи следуют, как кошки. А вот как у тебя получается?
Мадлен. Порядок! Либо чувство порядка есть, либо его нет.
Мишель обнаружил свои носки, Мадлен сидела на них.
Мишель. Смотри, где я нашел носки. А ведь я был уверен, что снял их в ванной комнате.
Мадлен. Ты их снял в гостиной.
Мишель.(надевая носки). В гостиной? В нашем доме понятие «гостиная» невозможно. Трагедии разыгрываются в комнате Софи. Это место преступления. Когда споры разгораются, соседи тети Лео стучат в стену. Все кричат: «Чур меня!». Перемирия, мирные договора, грозовые затишья — все это происходит в призрачной столовой, своего рода зале ожидания, пустом помещении, где приходящая прислуга время от времени натирает воском стол, очень уродливый, очень тяжелый и очень неудобный.
Мадлен. И твой отец терпит.
Мишель. Папа?!. Папа убежден, что изобретает чудеса. На самом деле он занят усовершенствованием подводного ружья системы «Ле-Приер». Хочет сконструировать ружье, стреляющее пулями. Я не шучу. Для папы Жюль Верн — это классик. Он на десять лет моложе меня.
Мадлен. А твоя мать?
Мишель. Когда я был маленький, я хотел жениться на маме. Папа мне говорил: «Ты еще молод», А я ему отвечал: «Я дождусь, пока буду на десять лет ее старше».
Мадлен(растроганно). Любовь моя…
Мишель. Прости, что я морочу тебе голову рассказами о своих. Пойми меня — пока я им во всем не признался, я не смел рассказывать тебе о них. Там я скрывал твое существование, Ну и, конечно, здесь тоже был смущен, скован, а так как я очень глуп, то предпочитал с тобой об этом не говорить. Теперь же я выбалтываю все, что у меня накопилось.
Мадлен. У тебя всегда такие хорошие порывы! Конечно, ты не мог выдавать здесь свой табор, если дома молчал о нашей любви.
Мишель. Софи вела себя великолепно. И папа тоже, и тетя Лео. Все вели себя молодцом.
Мадлен. Но началось трагично.
Мишель. Маме послышалось, что лифт остановился на нашей площадке, она забыла выпить сахарную воду после инсулина и чуть не умерла. Живи ты у нас — всего этого не произошло бы.
Мадлен. У меня диплом медицинской сестры. Как это все позволяют маме самой делать уколы?
Мишель. А что?
Жест Мадлен.
Мишель. Табор был в смятении, а я заявился с видом именинника. Конечно, сначала все было встречено трагически. Мама порывалась вызвать полицию, чтобы меня арестовали.
Мадлен. Полицию? Это зачем?
Мишель. Таков уж ее стиль, стиль маминой комнаты.
Мадлен. Это…
Мишель и Мадлен(вместе). Не-ве-ро-ятно!
Мадлен(смеясь). А кто виноват, Мишель?
Мишель. Я, ты. Разве мог я не остаться у тебя эту ночь! А на следующий день… на следующий день…
Мадлен(передразнивая его и снимая его ногу с сиденья стула). На следующий день… на следующий день… ты боялся.
Мишель. Точно.
Мадлен. Я сто раз тебе говорил: позвони домой.
Мишель. Только не говори об этом при маме — о, царица бестактности!
Мадлен. Ты бы уже лучше молчал — у тебя что ни слово, то промах.
Мишель. Что верно, то верно.
Мадлен. Это я и люблю в тебе, дурачок. Ты совсем не умеешь лгать.
Мишель. Слишком сложное занятие.
Мадлен. Я ненавижу ложь. От малейшей неправды я просто заболеваю. Я понимаю, что иногда приходится молчать или как-то устраиваться, чтобы не причинить другому человеку слишком острой боли. Но ложь… ложь ради лжи… Я говорю не с точки зрения морали, я очень аморальна. У меня есть интуитивное чувство, что ложь нарушает ход каких-то закономерностей, неведомых нам, что она нарушает какие-то флюиды, что она все на свете портит и расстраивает.
Мишель(зашнуровав левый ботинок). А где правый?
Мадлен. Иди.
Мишель Невероятно. Только что…
Мадлен. Ищи.
Мишель(стоя на четвереньках). Ты знаешь, где он.
Мадлен. Я его вижу, его невозможно не заметить.
Мишель(отходит от стола, посреди которого лежит его ботинок). Горячо?
Мадлен. Очень холодно.
Мишель. Ты же торопила меня.
Мадлен. Великий политик. (Показывает ему ботинок, приподняв его за шнурок.)
Мишель. Ну это уж слишком! Мама сказала бы: «Стоит мне войти в комнату — и первое, что я увижу…». Или: «Послушай, дитя мое, разве стол — место для ботинок? Как же ты хочешь…» и т. д. Мама отыскала бы его у меня у кровати.
Мадлен. Она, должно быть, обаятельный человек. Жаль, что я умираю от страха.
Мишель(обуваясь). Мама считает себя уродливой, но она лучше всякой красавицы. Она явится во всем параде. Возможно, тетя Лео заставит ее намазаться и вытащить меха из гардероба.
Мадлен. Я ужасно боюсь.
Мишель. Они тоже. Но тетя Лео сумеет растопить лед. Она в этом отношении молодчина.
Мадлен. И вы всегда повсюду ходите вместе?
Мишель(простодушно). Софи никогда не выходит из дому. Папа ходит по делам, тетя Лео за покупками. Она очень занята по хозяйству. Я выхожу из дому потому, что люблю вас…
Мадлен(берет его за руки). Ты меня любишь?
Мишель. Посмотри. (Поворачиваясь.) Я совсем чистенький и готов для предложения руки сердца. Ой!
Мадлен(встревожена). Что такое?
Мишель. Я должен был постричься.
Мадлен. Понедельник. Парикмахерские закрыты.
Мишель. Как это ты умудряешься все помнить?
Мадлен. Как я умудряюсь помнить, что в понедельник парикмахерские закрыты?
Мишель. Нет же. (Целует ее.) Как это ты помнишь, что сегодня понедельник. Я знаю, когда воскресенье, потому что в этот день прислуга не приходит и я помогаю на кухне.
Мадлен. Воскресенье чувствуется в другом. Все свободны, в воздухе носится дух беспорядка, грустного…
Мишель. Опять порядок и беспорядок!
Мадлен. А что они думают найти у меня — порядок или беспорядок?
Мишель. Они готовы к худшему и приготовились встретить здесь желтоволосую старуху.
Мадлен. Я и есть желтоволосая старуха. Я ведь на целых три года старше тебя.
Мишель. Я предвижу, что вид моей старушки их поразит.
Мадлен. Сухо дерево!..
Мишель(обнимает ее). Ты кого угодно околдуешь, Мадлен, одно только тревожит меня. Не дает мне покоя…
Мадлен. Что же?
Мишель. Пусть бы уже все определилось. Хотелось, чтобы ты была уже свободна и все стало ясно.
Мадлен. Наша встреча отложена на вечер…
Мишель. Вот незадача!
Мадлен. Завтра все будет кончено.
Мишель. Можно подумать, что ты рада этой отсрочке.
Мадлен. Когда Жорж позвонил мне, я смалодушничала и не стала настаивать.
Мишель. Папу тоже зовут Жорж.
Мадлен. Ты представляешь себе, что такое для меня встреча с первым Жоржем, и поверь, разговор с твоим отцом пугает меня куда больше.
Мишель. Но ты ведь того не любишь!
Мадлен. Люблю, Мишель.
Мишель. Любишь?
Мадлен. Сердце более сложная штука, чем ты думаешь, Мишель. Я люблю лишь тебя одного и вместе с тем люблю Жоржа.
Мишель. Это как же?
Мадлен. Если бы я его не любила, Мишель, я была бы недостойна любить тебя. Да мы бы никогда и не нашли друг друга. Он меня встретил, когда я была близка к самоубийству.
Мишель. Я понимаю, что ты можешь испытывать чувство благодарности…
Мадлен. Нет, Мишель. Это больше, чем благодарность. Гораздо больше. Это нежность.
Мишель. Совсем ничего не понимаю.
Мадлен. Нужно понять, любимый мой. То, что я приняла от Жоржа, многие другие предлагали мне раньше, но я отказывалась. Я приняла его предложение потому, что любила его.
Мишель. Ты еще не знала меня.
Мадлен. Милый, дорогой эгоист! Я не настолько любила его, чтобы перестать надеяться на настоящую любовь. Встретив тебя, я ее нашла. Но я любила его достаточно для того, чтобы скрывать от него это, чтобы тянуть с развязкой, продолжать принимать его помощь, и, во всяком случае, я люблю его настолько, что не могу без ужаса подумать о том, что нанесу ему удар в самое сердце.
Мишель. Не-ве-ро-ятно.
Мадлен. Будь справедлив, Мишель. Поставь себя на его место. Для него я все. Он вдовец. Он потерял дочь, на которую, говорил он, я похожа. Ты требуешь, чтобы я вынесла ему смертный приговор. Он убежден, что я неспособна лгать..
Мишель. Так оставь его себе. Сдаюсь! Я предупрежу семью. Это очень легко…
Мадлен. Не говори глупостей. Разве я отказываюсь сделать то, что ты просишь? Я это сделаю. Когда человек любит так, как я тебя люблю, он на все готов, он готов убить, зарезать. Решено. Больше не о чем говорить.
Мишель. Если я говорю об этом…
Мадлен. Тебе о нем я не говорила, а он не знает о твоем существовании. Так было в тысячу раз лучше.
Мишель. Вот, например, мама… Если бы понадобилось… я бы не колебался…
Мадлен. Ты бы колебался и был бы прав. Вот за это я и люблю тебя. К тому же, Мишель, ведь это разные вещи. У твоей матери есть сестра, твой отец.
Мишель. Никого у нее нет, кроме меня.
Мадлен. Тогда она должна меня ненавидеть.
Мишель. Разве можно тебя ненавидеть, любовь моя? Мама тебя полюбит, когда поймет, что мы с тобой нераздельны.
Мадлен. Ты напрасно сказал ей о Жорже.
Мишель. Софи так часто твердила, что она мне товарищ, что я ничего не должен от нее скрывать…
Мадлен. Ты скрыл от нее нашу любовь.
Мишель. Мне мешал тот, другой, мне было как-то неловко… К тому же я знал, что у нас дома уйма всяких предрассудков, условных фраз, семейных сцен. Я хотел показать им тебя свободной, смелой, чтобы ничего между нами не было неясного. И одним махом рассказал нашу историю.
Мадлен. Ты правильно сделал. Я такая глупая. Раз уж начал говорить, надо идти до конца.
Мишель. Это и даст тебе силы для завтрашнего объяснения.
Мадлен. Хватит говорить об этом. К Жоржу, раз уже зашел разговор, я испытывала нежность, которую могла бы питать к твоему отцу и которую буду к нему питать.
Мишель. Но…
Мадлен. Молчи, ни слова.
Мишель. Ты на меня не сердишься?
Мадлен. Я не простила бы тебе, если бы ты не ревновал. Я не прощу тебе, если ты будешь ревновать. Я не прощу тебе того, что ты не рассердился. Я не прошу тебе того, что не сержусь на тебя за твой гнев.
Мишель. Ты слишком для меня умна.
Мадлен. Я не умная. Я иногда вижу вещи такими, какие они есть, и поэтому мне страшно. Будь осторожен. НЕ слишком откровенничай. Мы должны остерегаться всех и вся.
Мишель. Они невообразимо добры, это доказывает их приход.
Мадлен. Он пугает меня. Слишком все просто и хорошо. Ты говорил, что мать твоя слышать об этом не хотела. А минуту спустя решает идти. Эта перемена меня пугает.
Мишель. Они такой народ — сердятся, кричат, хлопают дверьми. Но тетя Лео их успокаивает, и они ее слушаются. Уж такой у Софи характер. Все зависит от настроения. Она заявляет — нет, мой милый, ни за что! Запирается… Я дуюсь… она приходит, целует меня и говорит: «Ну ладно, Мик». Потом я ее целую, и больше мы к этому не возвращаемся.
Мадлен. Беспорядок ее пугает меня и порядок твоей тетки также меня пугает. Как я себя ни уговариваю, я боюсь.
Мишель. Я же тебе говорю, тетя Лео — это ангел-хранитель нашего табора. Она очень хороша собой, очень элегантна, очень прямодушна. Она бранит нас за беспорядок, но, по сути дела, не могла бы жить без него.
Звонок.
Мадлен. Звонят. Они пришли. Я уйду. Буду наверху.
Мишель. Не оставляй меня одного.
Мадлен. Ты за мной придешь.
Мишель. Мадлен!
Мадлен. Нет! Нет! нет! (Взбегает по лестнице.)
Мишель идет открывать.
Сцена вторая
Мишель, Леони.
Слышно, как Мишель открывая дверь, говорит: «Это ты, тетя Лео! Ты одна!» Затем входят.
Мишель. Ничего не изменилось? Они придут?
Леони. Да, не волнуйся. Я постаралась прийти пораньше.
Мишель. Ай молодчина!
Леони(осматривая комнату). Какой порядок!
Мишель(смеясь). Разве ты не узнаешь в этом меня? Это мой порядок.
Леони. Сомневаюсь. Где твоя подруга?
Мишель. Наверху, в переплетной.
Леони. Она переплетает?
Мишель. Она сама попала в переплет.
Леони. Терпеть не могу остряков. Надеюсь, твоя подруга не остроумничает.
Мишель. У Мадлен все идет от сердца, а не от ума!
Леони(осматриваясь). Окна в сад… Вот это и нужно твоей матери, ведь она никогда не выходит из своей комнаты. И видит только соседний дом. Комната ее освещается лишь мрачным отблеском чужого окна.
Мишель. Не говори дурно о нашем таборе.
Леони. Табор постоянно кочует.
Мишель. Мое окно выходит во двор, а двор я люблю.
Леони. Позови свою подругу.
Мишель(зовет). Мадлен! Пустое дело, оттуда ничего не слышно.
Леони. И отлично.
Мишель. Почему?
Леони. Твой отец снисходительный, спокойный, разумный человек. Он должен поговорить с твоей подругой с глазу на глаз. Не нужно, чтобы твоя мать слушала или вмешивалась в разговор. Когда мы спустимся, все будет кончено.
Мишель. Тетя Лео, ты ангел. (Целует Лео.) Я сейчас ее приведу. (Взбегает по лестнице.)
Оставшись одна, Леони подходит к двери в ванную комнату, открывает ее и снова закрывает. Подходит к стеллажам и рассматривает корешки книг. На верху лестницы появляется Мадлен.
Она медленно спускается, Мишель идет сзади, положив ей руки на плечи.
Сцена третья
Леони, Мишель, Мадлен.
Леони. Здравствуйте, мадемуазель.
Мишель. Я же тебе говорю — она одна. Не будешь же ты бояться тети Лео. Это передовой отряд.
Мадлен. Я же тебе говорю — она одна. Не будешь же ты бояться тети Лео. Это передовой отряд.
Мадлен. Сударыня… (Пожимает руку Леони.)
Леони. Вы очень красивы, мадемуазель.
Мадлен. Что вы, сударыня!..
Мишель. Я ей рассказал, что ты горбатая, хромая, косая…
Мадлен. Он столько говорил о вашей красоте, о вашем изяществе.
Леони. О моей страсти к порядку. Но не мне одной она свойственна.
Мадлен. Беспорядок приводит меня в ужас.
Леони. Заранее вас поздравляю, если вы что-либо сумеете сделать с безалаберностью Мишеля.
Мадлен. Уже достигнуты некоторые успехи.
Мишель. Теперь я сам нахожу свои ботинки на столе. Я был уверен, что ты поразишься ее порядку. Не поражена?
Леони(улыбаясь). Да.
Мишель. Разведывательный патруль поражен. А Софи и папа скоро придут?
Леони. Я условилась встретиться с ними здесь. Твоя мать была недовольна. Но я терпеть не могу являться скопом. Сказала, что должна сходить по делу. Не скрою, что мне хотелось приехать первой и подготовить почву.
Мишель. Видишь, Мадлен, тетя Лео просто чудо.
Леони. Вот я и стала вашей сообщницей. (Указывает на лестницу.) Эта мастерская придется как нельзя кстати. Я боялась, то здесь всего одна комната.
Мадлен. Это бывший чердак, я даже полагаю — два чердака, перестроенные и соединенные с этой комнатой винтовой лестницей.
Леони. А с вашего чердака не слышно, что происходит внизу?
Мишель. Ты слышал, как я тебя звал?
Мадлен. Нет.
Леони. Это очень важно. Они придут не раньше чем через четверть часа. Нужно проверить. Ты же знаешь свою мать…
Мишель. Тетя Лео всегда все предусмотрит.
Мадлен. Проверить очень легко.
Леони (медленно). Мы вместе пройдем наверх. Мишель останется здесь и будет кричать, что ему вздумается. Я тебе даже разрешаю хлопать дверью.
Мишель. Мое любимое занятие!
Леони. Проводите меня!
Мадлен поднимается, за ней Леони.
Леони. (Прежде чем исчезнуть за дверью, поворачивается и говорит, наклонившись через перила.) Кричи, кричи что есть мочи и ходи, громко стуча ногами. Тогда уже мы будем спокойны, ведь у твоего отца и у Мадлен очень тихие голоса. (Уходит.)
Сцена четвертая
Мишель один.
Мишель(берет первую попавшуюся книгу, открывает ее и начинает во весь голос читать, бегая взад и вперед по сцене).
«Здесь спрятан в тайнике, я прослежу за вами.
Укройте в глубь души губительное пламя;
Не думайте в речах лукавить предо мной;
Я буду видеть все, постигну взгляд немой…»
Мишель.(Останавливается, кричит.) Вы меня слышите?
На верху лестницы появляется Леони.
Мишель. Вы меня слышали?
Сцена пятая
Леони, Мишель, потом Мадлен.
Леони. Нет. ТЫ громко говорил?
Мишель. Как в Комеди Франсэз.
Леони. Что же ты кричал?
Мишель. Отрывок из «Британика».
Леони. Послушай, Мишель! Вот уже пьеса, текст которой не для крика! (Спускается.) Если тебе нужна была книга, взял бы «Лорензаччо».
Мишель. Не знаю такой.
Леони(берет книгу, быстро листает ее). Иди наверх.
Мишель уходит.
Мишель. Теперь я попробую. Не успокоюсь, не убедившись в том, что Ивонна не вмешается в объяснение Жоржа с твоей подругой. Ну, ты ушел? (Читает «Лорензаччо» с большой силой и очень верной интонацией.) «Ко мне! Ко мне! Меня хотят убить! Мне горло режут!.. Умри! Умри! Умри! Ногой его, ногой. (Топает ногой.) О, лучники, ко мне! На помощь! Убивают! Лоренцо, дьявол! Умри, подлец! Я заколю тебя, как поросенка! В сердце, в сердце! Вспори ему живот. Кричи, ударь, убей! И выпусти кишки!»
Мишель на цыпочках спускается на несколько ступенек и выглядывает из-за перил.
Леони. «Разрежем на куски! И тут его сожрем!» (Замолкает.)
Мишель. Браво!
Леони. Мишель! Ты не был в мастерской?
Мишель. Был, но там ничего не было слышно, а мне хотелось послушать, как ты кричишь.
Леони. Будто ты дома не слышишь.
Мишель. Услышать, как ты кричишь здесь, — совсем другое дело. А знаешь, тетя Лео, ты была бы великолепной актрисой. Ты могла бы быть актрисой.
Мишель и Мадлен спускаются.
Мадлен. Вы были великолепны. А я вас даже не видела.
Леони. Твоя мать, когда захочет, тоже неплохая актриса. Между нами говоря, я думаю, что наша бабушка была певицей. Женившись, дед потребовал, чтобы она бросила сцену. Но об этой истории не принято говорить в семье, а если кто упомянет, все опускают носы в тарелку.
Звонок.
На этот раз — они. (К Мадлен.) Скорей идите наверх. Ни в коем случае нельзя, чтобы сестра знала, что я вас видела раньше, чем она. Я вас не знаю. Я только что пришла.
Мадлен поднимается по лестнице.
Леони. Условимся: Мишель отказался мне одной показать свою подругу. Иди-иди. Веди сюда мать.
Снова звонок.
Сцена шестая
Леони, Мишель, Жорж, Ивонна.
Голоса сначала доносятся из передней.
Голос Жоржа: «Я думал, что мы ошиблись этажом».
Голос Ивонны: «А разве здесь нет прислуги?»
Голос Мишеля: «Так же, как и у нас».
Входит Мишель.
Мишель. Ты слышала звонок, Тетя Лео?
Ивонна. Ты уже здесь, Лео?
Леони. Только что вошла. Мне пришлось звонить три раза. Как это мы не встретились на площадке?
Ивонна. Ты давно здесь?
Леони. Я же тебе говорю, только что вошла. Пусть Мишель подтвердит.
Мишель. Тетя Лео даже думала, что опоздала, и решила, что вы уже тут.
Ивонна. Вы… одни?
Мишель. Мадлен наверху, там у нее маленькая переплетная мастерская.
Леони. Мишель ни за что не хотел мне ее показывать прежде, чем ты… прежде чем вы оба ее увидите.
Мишель. Наверху не слышно, когда звонят, там ничего не слышно. Вот уже полчаса, как она прячется.
Ивонна. Прячется?
Мишель. Ну… она боится целого семейства.
Ивонна. Разве мы такие уж людоеды?
Мишель. На тебе самой лица нет, Софи. А Мадлен и подавно струсила, — это понятно.
Леони. Я ее понимаю.
Ивонна. Как здесь роскошно!
Мишель. Здесь просто чисто.
Леони. Чистота и есть роскошь. Я только что говорила об этом Мишелю…
Ивонна. Обстановка не совсем в твоем духе!
Мишель. Терпение! Просто я мало здесь бываю. Живи я у Мадлен или приходи чаще, я навел бы свои порядки.
Леони. Сомневаюсь.
Ивонна. Почему ты так говоришь?
Леони. Сразу видно, Ивонна, что здесь привыкли к порядку и что это сильнее вашей привычки, то есть привычки Мишеля к беспорядку.
Жорж. Тебе бы следовало предупредить о том, что мы пришли, Мишель.
Мишель. Ты как будто не в своей тарелке, папа. А ты, Софи, сядь… Садитесь все. Постарайтесь выглядеть непринужденно. Усади их, тетя Лео. Будь хозяйкой. Бедная Мадлен совсем не умеет принимать, если вы ей не поможете, она будет стоять как столб, и вы подумаете, что она позерка.
Жорж. Не знаю, отдаешь ли ты себе отчет в серьезности нашего визита, мой мальчик, — мне кажется, нет.
Леони. Он просто хочет разрядить атмосферу.
Мишель. Я сейчас зареву.
Ивонна. Полно, Мишель, полно. Просто Жорж взволнован, очень взволнован. Именно в такие минуты и ощущаешь себя по-настоящему отцом, матерью, сыном, и к подобным событиям не относишься легкомысленно.
Леони. Лучше все же не становиться в позу условных отцов и матерей лишь потому, что обстоятельства вышли из рамок условности. По-моему, Мишель держит себя с большим достоинством и очень мило. Пойди приведи твою девушку.
Ивонна(сквозь зубы). Вот разве что — девушку.
Мишель(у лестницы). Дело идет о моей жизни. Последний раз прошу помочь Мадлен, не окатывать ее сразу ледяной водой.
Ивонна. Мы вовсе не за этим пришли.
Мишель. Софи, дорогая! Папа, Лео! Ради бога, не сердитесь на меня. Я сейчас сплошной комок нервов.
Леони. Никто на тебя не сердится. Все мы донельзя смущены, все пытаемся принимать независимые позы. Это быстро слетит. Ну, беги скорее!
Мишель. Бегу! (Поднимается по лестнице.)
Сцена седьмая
Ивонна, Леони, Жорж.
Ивонна(Жоржу). У тебя вид, словно ты болен, хуже моего.
Жорж. Садитесь, дети мои. Я постою за спиной у Ивонны.
Немая сцена.
Сцена восьмая
Ивонна, Леони, Жорж, Мадлен, Мишель.
Мишель (Спускается спиной к публике). Улыбайтесь! (Открывает Мадлен.)
Та спускается, еще никого не видя.
Мадлен (внизу лестницы). Сударыня…
Ивонна встает, подходит к ней. Жорж стоит один, крайний справа.
Мишель. Это мама…
Короткая пауза.
Ивонна. Вы прелестны, мадемуазель. Но сколько же вам лет?! Вас можно принять за девочку.
Мадлен. Мне двадцать пять лет. Вот вы, сударыня!.. (Увидела Жоржа. Голос ее срывается. Бросается к нему.) Боже мой, извините меня. Кто вас впустил? (Растерянная, поворачивается к женщинам.) Этот господин…
Мишель(подходит к ней, смеясь). Этот господин мой папа, и я сам впустил его вместе с мамой. А ты уже подумала, что сам черт пробрался в дом. Папа, я тебе представляю Мадлен. Поздоровайтесь.
Мадлен(отступая). Это твой отец?!
Мишель. Ты как все. Никто никогда не верит, что папа действительно мой отец. Он так молодо выглядит, когда мы гуляем вместе, нас принимают за приятелей.
Леони. Представь меня.
Мишель. Я уже сам не знаю, что делаю. Мадлен… (Берет ее за руку.) Тебе холодно… Что с тобой? Пощупай ее руку, Лео!
Леони(берет руку Мадлен). У нее ледяные руки! (К Мадлен.) Неужели мы такие страшные?
Мишель. Поздоровайся с Лео.
Мадлен(еле слышно). Мадам…
Леони. Старая дева, всего лишь старая дева, которую вы очень скоро перестанете стесняться.
Мишель. Вся семья в сборе. Видишь, не так уж это страшно.
Мадлен опускается на диван.
Мишель. Тебе плохо?
Мадлен. Нет, Мишель, нет.
Ивонна. Сидите, сидите.
Мадлен хочет подняться.
Мадлен. Не пускай ее, Лео. Мишель хочет нам показать, как хорошо вы перестроили чердак.
Мишель. Но…
Ивонна. Мы с Лео следуем за тобой.
Жорж(порывается идти). Я мог бы…
Ивонна. Останься.
Мишель. У нас в термосе горячий чай. Есть три чашки, сахар и сгущенное молоко! Мы умеем принимать.
Ивонна начинает подниматься по лестнице. Леони идет за ней. Мишель, поцеловав Мадлен в плечо, собирается следовать за ними.
Мадлен(вскочив). Ты меня оставляешь одну?
Мишель. Не одну, с папой.
Мадлен. Но ведь это невозможно. Не бросай меня одну. Послушай, Мишель…
Ивонна. Мишель!
Мадлен. Мадам… я пойду с вами. Я должна накрыть на стол.
Ивонна. Мы все сделаем сами. Мишель нам поможет. Мне интересно, уцелеют ли после этого оставшиеся три чашки?
Мишель. Их было шесть. Я разбил только три!
Жорж(со своего места). Останьтесь, мадемуазель. Я обещал Мишелю поговорить с вами. И моей жене, человеку куда более нервному, чем я, тоже обещал, что поговорю с вами с глазу на глаз. Хотя Мишель и считает, что я молодо выгляжу, по сравнению с вами я старик. Вам, право же, нечего опасаться.
Ивонна(сверху лестницы, на которую начинают подниматься Леони и Мишель). Скорее кончайте ваш разговор и зовите нас.
Мадлен. Одну минутку, мадам. Может быть, ваша сестра могла бы остаться. Присутствие женщины…
Ивонна. Дитя мое, дайте нам напиться чаю. Я считаю, что есть вещи, которыми женщинам заниматься просто смешно. К тому же все слышали, что Мишель сказал вам о своем отце! С вами будет говорить друг Мишеля… очень добрый и очень покладистый. Гораздо более покладистый, чем я.
Мишель. Они не хотят нам зла, Мадлен, наоборот. Покори папу. Только не вздумайте сбежать вместе! Хочешь, я принесу тебе чаю?
Леони. Она напьется чаю потом. (Подталкивает Ивонну.)
Обе исчезают.
Мишель. Заставь ее улыбнуться, папа. Не шалите, ведите себя чинно. Будьте паиньки. (Посылает воздушный поцелуй и, уходя, хлопает невидимой зрителю дверью.)
Сцена девятая
Жорж, Мадлен.
Жорж. Ну вот!
Мадлен. Это чудовищно.
Жорж. Вот именно. Чудовищно. Не-ве-ро-ятно, но это так. Это даже в своем роде шедевр. Вот именно. (Подходит к библиотеке, похлопывая по корешкам книг.) Все эти господа, писавшие гениальные произведения, создавали их из так их же вот чудовищных историй. Потому эти книги и увлекают нас. Но есть все-таки между нами разница. Я не трагедийный герой. Я герой комедийный. Положения подобного рода очень нравятся, очень развлекают. Так уж повелось. Слепой своим видом исторгает слезы, но глухой вызывает смех. Моя роль вызывает смех. Сама подумай! Обманутый мужчина — это уже смешно, мужчина моего возраста, которого обманывают с юношей, это еще смешней. Но если человеку изменяют с его собственным сыном, рождается хохот! Это шедевр хохота, фарс, отличнейший фарс, всем фарсам фарс! Если бы не случалось подобных положений, не было бы пьес. Мы же классические герои! Тебе это не льстит? На твоем месте я был бы горд!
Мадлен. Жорж…
Жорж. Впрочем, я хвастаюсь. Это скорее Лабиш: Лянглюме. (В сторону.) О небо! Мой сын! (Громко.) Добрый день, мадемуазель Гортензия! (В ярости.) О черт!
Мадлен. Мы не на сцене.
Жорж. Очень жаль. Будь мы на сцене, страдания мои были бы воображаемыми, а интрига могла бы заинтересовать зрителя… (Указывая на лестницу.) Из мастерской они не могут нас слышать?
Мадлен. Ты… Вы же знает, что нет.
Жорж. Ты мне говоришь «вы»?
Мадлен. Я не могу больше называть нас на «ты». Простите меня.
Жорж. Как хочешь. А я еще спрашиваю, могут ли они нас услышать оттуда? Первые два раза, что к тебе приходила сестра, ты запирала меня наверху. Это Мишель приходил?
Мадлен. Да.
Жорж. Великолепно. Потом ты решила, что удобней заставить меня снять квартирку. Зачем ты тянула? Зачем лгала? Нужно было жить? Ты содержала Мишеля?
Мадлен. Жорж! Мишель — ребенок. Он был еще беднее меня. Я покупала ему сигареты, платила за обеды.
Жорж. Тут уже положение становится приличней. Платил-то все-таки я, не ты.
Мадлен. Я зарабатываю себе на жизнь переплетами.
Жорж. Мне приятней считать, что эти деньги он получал от меня. Я думал, ты не переносишь лжи. Зачем же ты лгала?
Мадлен. К чему объяснять? Вы не поверите.
Жорж. Ты… ты лгунья!
Мадлен. А зачем вы мне лгали? Вы были весьма осторожны. Так-то вы мне доверяли!
Жорж. Дома я задыхался. Чувствовал себя одиноким, словно я в безвоздушном пространстве… Я очень страдал от этого. А потом решил насладиться этим одиночеством. Я захотел, чтобы одиночество стало для меня преимуществом, чтобы оно стало настоящим. Я схитрил, я сочинил басню. Для полной иллюзии я скрыл от тебя даже свое увлечение техникой. Когда я приходил к тебе, здесь я действительно чувствовал себя так, словно никакой семь у меня нет, словно я свободен, я забывал даже Мишеля. Я никогда не смешивал эти две мои жизни. Представляешь, какой удар нанес мне вчера Мишель, когда я узнал от него правду.
Мадлен. Если бы ты назвал мне свое настоящее имя…
Жорж. Ты все равно встретила бы Мишеля.
Мадлен. Я сумела бы избежать встречи с ним.
Жорж. Полно. Наш разрыв произошел бы раньше, вот и все. Я получил бы отставку не сегодня, не вчера, а три месяца тому назад. Почему ты не была со мной откровенна?
Мадлен. Я повторяю, что вы не захотите мне поверить.
Жорж. Все очень просто. Тебя устраивала такая комбинация. Старик и молодой.
Мадлен. Жорж! Не надо грязи! И так нам всем не легко. Я лгала вам потому, что любила вас, потому, что люблю…
Жорж. Не-ве-ро-ятно.
Мадлен. Да, Жорж, я испытываю к вам огромную нежность.
Жорж. Ну еще бы!
Мадлен. Дайте мне все сказать! Что бы вы там не думали, я была уверена, что отдала вам всю полноту чувств, на которую была способна. Вы мне говорили о дочери, которую потеряли. Вы были добрый. Вы не походили на других мужчин. Я была раздавлена жизнью, я была тогда трупом или почти трупом. Я ухватилась за вас. Я всем сердцем к вам привязалась.
Жорж. Лишь одно хочу я знать. Любила ты меня или нет? Я-то тебя любил, я-то обожал тебя. Тысячу раз я задавал тебе вопрос: «Любишь?» И сам же отвечал: «Где там, это невозможно». А ты мне говорила: «Что ты, Жорж… конечно, я люблю тебя». Разве не так?
Мадлен. Есть, Жорж, Такие недоговоренности, которые нужно уметь почувствовать. На ваш вопрос мне иногда случалось отвечать: «очень люблю», Вы сердились, умоляли, требовали, я наконец сдавалась и говорила: «Да, да, я тебя люблю без всяких „очень“!»
Жорж. Не надо было так говорить.
Мадлен. А последние месяцы — какой это был кошмар! Я все делала, чтобы открыть вам глаза. Вы ничего не хотели видеть, ничего не хотели слышать.
Жорж. Как я терзался…
Мадлен. Но понять ни за что не хотели. Вопреки всякому здравому смыслу.
Жорж. Но ведь было поздно, горе ты мое! Скажи ты мне вовремя: «Не люблю тебя. Попытаюсь. Подожди». Но ты позволила мне привязаться к тебе всем сердцем, отдаться тебе без остатка. Ты позволила мне любить тебя, увязнуть в любви моей, попасться в западню, ты тянула меня за собой, водила за нос до той самой минуты, когда тебе с неба свалилась любовь. И когда я стал тебе мешать…
Мадлен. Нет. Я боялась причинить вам боль. До того как я узнала правду, мысль о нашем разрыве мучила меня. Я говорила об этом Мишелю. Могла ли я дать ему большее доказательство любви?
Жорж(в упор). Ты любишь Мишеля?
Мадлен. От чьего имени задаете вы этот вопрос? От его или от своего?
Жорж. Я говорю с тобой как отец Мишеля.
Мадлен. Я люблю его. Он мой. Мишель — это я. Я больше не могу представить себя без Мишеля. Горе делает человека очень смиренным. Если я вас и обманывал, то делала это бесхитростно. Мне казалось, что я не имею права требовать большего счастья. Я не надеялась встретить любовь. Я не надеялась встретить любовь бóльшую, чем наша. Но когда встретила Мишеля, поняла, что любовь — это совсем иное чувство, что я имею право на счастье. Жорж, я даже не смела надеяться на то, что мне так невероятно повезет!
Жорж. А Мишель тебя любит?
Мадлен. Он это доказал. Если он узнает, если он откроет правду, он возненавидит вас, убьет меня и умрет от горя.
Жорж. Не может быть и речи о том, чтоб он узнал.
Мадлен. Вы добрый, Жорж. Я знала, что, когда утихнет боль первого удара Мне не нужно будет вам ничего доказывать, что мысль о счастье Мишеля заслонит все остальное.
Жорж. Счастье Мишеля…
Мадлен. Всей моей жизни не хватит, чтобы выразить вам мою благодарность.
Жорж. Не воображаешь ли ты, что я попросту возьму да и подарю тебе Мишеля?
Мадлен. Что?
Жорж. Ты думаешь, что я отдам тебе Мишеля?
Мадлен. Вы смеетесь надо мной. Неужели вы отнимете его у меня?
Жорж. Немедленно.
Мадлен. Как?
Жорж. На что же ты надеялась? Уж не думала ли ты, что я смирюсь, уйду, брошу Мишеля в твои объятия и всю жизнь буду любоваться твоим торжеством?
Мадлен. Вы с ума сошли! Дело идет о вашем сыне, о счастье вашего сына, о счастье Мишеля.
Жорж. Разве можно построить его счастье с женщиной, которая способна на обман? Нет. Если нашлось место для двоих, почему бы не найтись и для третьего? Одного ты обманывала, где же доказательство, что ты не обманешь и другого? Может быть, ты уже изменяешь ему.
Мадлен. Жорж! Жорж! (Падает перед ним на колени.) Ведь вы не думает того, что говорите. Ведь вы этого не думаете.
Жорж. По правде говоря, нет. Не думаю.
Мадлен. Я не сомневалась в этом. (Целует ему руку.)
Жорж. Так вот, Мадлен, раз этого третьего нет, раз я в этом уверен, надо его выдумать.
Мадлен. Выдумать?
Жорж. Нужно выдумать молодого человека вашего возраста. Немного старше Мишеля. Вы его прятали от Мишеля потому, что стыдились его. Человек этот имеет над вами большую власть и надеялся выдать вас замуж, обеспечить.
Мадлен. Вы смеетесь надо мной, Жорж? Вы меня испытываете?
Жорж. Я никогда не говорил так серьезно.
Мадлен. Вы мне предлагает преступление, подлость, безумие!
Жорж. Это необходимо, Мадлен. Иначе я все расскажу.
Мадлен. Кому — вашему сыну, жене? Жорж!
Жорж. О жене моей не беспокойся. Ей я решил так или иначе все рассказать. Это мой долг по отношению к ней. Я ей уделял очень мало времени и внимания… и я боюсь, как бы ее не растрогали первые слезы Мишеля.
Мадлен. Она все расскажет.
Жорж. Да, если ты вынудишь ее все рассказать Мишелю, если ты будешь цепляться за него.
Мадлен. Так вот куда вы вовлекли Мишеля! Как я была права, что боялась. Он был наивен, доверчив, легковерен. Но если я даже солгу, покрою себя грязью, Расскажу ему нелепую историю, Мишель мне все равно не поверти. Он знает меня.
Жорж. Разве ты не привила ему свою ненависть ко мне? Ты ведь неспособна ему солгать. Он же тебя знает.
Мадлен. И вы готовы совершить подобное преступление? А потом умоете руки? Отберете его у меня? Оставите меня совсем одну? Ведь не надеялись же вы на то, что я когда-либо пущу вас на порог?
Жорж. Меня? Нет. Я уже излечился и излечу Мишеля.
Мадлен. Излечите от любви?
Жорж. Любовь… любовь… это все слова. Я вылечу его от мысли о браке, недопустимом в силу целого ряда обстоятельств.
Голос Мишеля: «Ну как, еще не наговорились? Или можно спускаться?»
Жорж. (Громко.) Нет еще. Мы беседуем, словно старые друзья!
Голос Мишеля (так же): «Браво! Мадлен! Я разбил чашку. Выпустите нас скорей».
Хлопает невидимой зрителю дверью.
Мадлен. Когда наших любимых нет возле нас, мы словно забывает об их существовании. Их любишь, словно умерших ненастоящей смертью. Они живут лишь в нашем сердце. Я говорила с вами будто во сне, в мире, где ничто не могло отнять у меня Мишеля. Все это были лишь слова. Сейчас я услышала его голос. Он существует. Существует в том страшном мире, где его могут у меня отнять, украсть. Я цепляюсь, как вы говорите. Я люблю его, я его не отдам.
Жорж. Ты знаешь, я передумал. Ты свободна. Я решил все сказать. Пусть Мишель узнает, кто был тот, другой. Пусть я потеряю его. Но мы потеряем его вместе.
Мадлен. Это низкий шантаж.
Жорж. Так надо.
Мадлен. Жорж!.. Жорж!.. Жорж!.. Выслушай меня, поверь мне…
Жорж. Ты полагаешь, что я настолько наивен…
Мадлен. Да, наивный, добрый, благородный. Такой, каким я вас любила и еще люблю. Такой, каким я обожаю Мишеля. Я ему сказала, что люблю вас. Он чуть не оскорбился. Не будьте чудовищем. Не становитесь чудовищем.
Жорж. Видно, что не ты страдаешь.
Мадлен. Разве недостаточно я наказана вашим приходом, вашим ужасающим появлением? Я же могла умереть на месте, я могла закричать и выдать нашу тайну.
Жорж. Этого я мог не опасаться. Я знал: если ты выдашь себя — ты не любишь Мишеля. Если любишь — смолчишь.
Мадлен. Вот видишь, ты сам признал. Ты знаешь, что я люблю Мишеля.
Жорж. Все равно, этот брак — нелепица. Мишель должен остаться в своей среде, я хочу для него иной жизни.
Мадлен. Какой?.. Хотела бы я знать… Я дочь и внучка рабочих. У меня крепкий характер. Я переделаю Мишеля. Он будет работать. Он уже меняется. В вашей сред он видит одни лишь примеры беспорядка, праздности, расхлябанности. Горечь ваша рассеется, вы сделаете его счастливым. Ну, а если вы будете причиной его несчастья, вам будет стыдно всю жизнь.
Жорж. Горе его долго не продлится.
Мадлен. Ошибаетесь. Мишель — ребенок. Дети не скоро забывают горе, переживают его глубже, как драму. И вы, Жорж, вы ведь тоже ребенок. Сломали любимую вашу игрушку, и вы дуетесь. Но ведь это была лишь игрушка. Что я собой представляю, Жорж? Да почти ничего. А для Мишеля я почти все, Мишелю я нужна. У вас есть то главное, что вы от меня скрывали, вы — глава семьи. Как вы можете сравнивать наши отношения, построенные на фальши, — фальшивое имя, вымышленный адрес, ложное одиночество — с чувством молодого существа, отдающегося без остатка душой и телом?
Жорж. Его мать никогда не согласится.
Мадлен. Неужели вы враг и ему?
Жорж. Обычно так говорят о родителях, которые не разрешают детям лазить на деревья.
Мадлен. Его тетка…
Жорж. В молодости она меня любила. У нее сохранилось ко мне скрытое чувство, возможно, в тайне еще любит меня. Она возненавидит тебя, если по твоей вине я буду смешон, буду сгорать на медленном огне.
Мадлен. Она увидит, как я люблю Мишеля, увидит, как он любит меня, и, если у нас будут дети…
Жорж. Дети! Производить на свет детей ради того, чтобы они в свою очередь переживали все эти гнусности… Ну, это, знаешь ли!..
Мадлен. Возьмите себя в руки, Жорж, не роняйте себя, будьте справедливы и добры, будьте самим собой.
Жорж. Да я вполне собой владею! Я абсолютно точно знаю, чего хочу. Нам необходимо вернуть Мишеля. Нужно изобрести этого третьего человека. Выбирайте между этой ложью и правдой, которую я берусь ему сказать.
Мадлен. Это низко, низко!
Жорж. Я исполню свой долг.
Мадлен. Вы безумец.
Жорж. Я отец.
Мадлен. Лжец! Вы действуете из эгоизма. Вы не отец. Вы брошенный любовник, который мстит.
Жорж. Запрещаю тебе…
Мадлен(набрасываясь на него). Да, лжец, лжец, эгоист.
Он грубо отталкивает ее.
Мадлен. Да, так, пожалуй, лучше, но не говорите мне больше о вашем сыне. Вы думает, что мстите мне, а мстите ему. Какое вам дело до того, будет он счастлив или нет? Вы ревнуете. Лишь о себе вы думаете в данную минуту.
Жорж. У нас мало времени. Я требую, чтобы ты сделала то, что я хочу, либо я расскажу правду.
Мадлен. Рассказывайте.
Жорж. Отлично. Ты хорошо представляешь себе, что вызовет наше признание?
Мадлен. Нет, Нет! Не говорите, я сошла с ума. Если он ничего не будет знать и бросит меня, я еще могу надеяться. Должна же быть какая-то надежда, справедливость… А если он узнает, у меня не останется ничего.
Жорж. Вот видишь…
Мадлен. Никогда у меня не хватает силы.
Жорж. Я помогу тебе.
Мадлен(тихо). Это отвратительно.
Жорж. А ты думаешь, не отвратительно было, когда вчера Мишель расписывал мне свою любовь к тебе, рассказывал о том, что ты его любовница, называл меня «старик».
Мадлен(в слезах). Он так гордился вами, так гордился вашей молодостью…
Жорж. Ты была моей молодостью, моей последней ставкой…
Мадлен. Будьте великодушны, Жорж. Не поддавайтесь чувству обиды…
Жорж(ледяным тоном). Повторяю, это не вопрос моей личной жизни. Речь идет о всей жизни моего сына, которую я должен исправить и направить.
Мадлен. Лжете, лжете! Вся наша семья не от мира сего, все вы люди отвлеченные, холодные, сухие, бесчеловечные… А Мишель человечный. Вы разрушите все его иллюзии.
Жорж. Да, все, если ты не послушаешься.
Мадлен. Дайте мне время.
Жорж. Ты бредишь? Они ждут не дождутся, когда кончится этот бесконечный разговор. Решай.
Долгое молчание.
Жорж. Ну, считаю… раз… два… говорить или не говорить? (Направляется к лестнице.)
Мадлен (кричит). Нет! (Удерживает его.)
Жорж. Ты сделаешь то, что я решил.
Мадлен. Да.
Жорж. Клянешься?
Мадлен. Да.
Жорж. Именем Мишеля.
Мадлен. Да.
Жорж. Скажи: «Клянусь».
Мадлен. Именем Мишеля… Вы чудовище.
Жорж. Я отец и хочу спасти сына от западни, в которую попался сам.
Мадлен. Одна! Одна на всем белом свете!
Жорж. Я позабочусь о тебе, Мадлен. Ты не останешься без средств.
Мадлен. Жорж, о чем вы говорите? Вы способны думать о деньгах, квартирной плате и налогах, видя, как я погибаю, когда со мной происходит нечто худшее, чем смерть?
Жорж. Тебе ведь нужно будет на что-то жить.
Мадлен. Не знаю, я не из тех, кто повторяет неудачные попытки самоубийства, но я просто буду медленно умирать от отчаяния, от отвращения к жизни.
Жорж. Спасибо, что хоть не пытаешься меня шантажировать угрозами самоубийства! Ничего! Будешь жить… работать и… забудешь Мишеля.
Мадлен. Никогда.
Жорж. Ну и так? Рассказать? Не надо?
Мадлен. Что угодно, пусть только он не знает.
Жорж. Так я пошел. (Поднимается по лестнице.)
Мадлен. Жорж, умоляю тебя… Жорж! Одну минуту, еще только одну минуту!
Жорж. К чему тянуть? (Поднимается по лестнице.)
Мадлен. Господи, только бы найти силы.
Сцена десятая
Мадлен, Жорж, Ивонна, Леони, Мишель.
Поднявшись по лестнице, Жорж исчезает за дверью. Слышно, как он говорит: «Идемте». Он возвращается, за ним идут Ивонна, Леони и Мишель.
Мишель. Что вы так долго секретничали?
Жорж. Мишель, мне придется причинить тебе боль.
Мишель. Боль? (Оборачивается к Мадлен, видит, в каком она смятении.) Мадлен! Что с тобой?
Жорж. Дитя мое. Я имел с твоей подругой длинный разговор, полный неожиданностей.
Мишель. Мадлен могла сказать тебе лишь то, что ты уже знал от меня.
Жорж. Она была слаба. Но теперь она нашла в себе нужную силу. Она призналась. Ты не один в ее жизни.
Мишель. Мадлен первая сожалеет обо всей этой затянувшейся истории. Завтра вс будет в порядке. Правда, Мадлен?
Жорж. Извини, если я буду говорить за нее. Я обещал ей это. Она готова пожертвовать ради тебя человеком, о котором ты говоришь. Остается третий.
Мишель. Какой третий?
Жорж. Ты думал, что вас двое. Вас было трое.
Мишель. Мадлен! Что за бред?
Жорж. Она просила, чтобы я говорил за нее. При свидетелях.
Мишель. Да нет, я, видно, с ума сошел!
Жорж. Она, возможно, не так виновна, как тебе кажется, ведь она еще очень молода, привязалась к тебе, боялась тебя потерять. Боялась тебя… и боялась того, третьего.
Мишель. О каком третьем вы говорите?
Жорж. Будь мужчиной, Мишель. Ты молод, очень молод. Ты плохо знаешь женщин и трудности жизни. Эта молодая женщина влюблена.
Мишель. В меня…
Жорж. В тебя, я в этом не сомневаюсь. Но она, если можно так выразиться, попала в рабство к человеку одного с ней возраста, к человеку иного, чем мы, круга. Он прячется, угрожает ей, держит ее в руках. Ваша любовь его не устраивала, и мирился он с ней лишь при условии, чтобы она вышла за тебя замуж и, наконец, пристроилась.
Мишель. Ложь, выдумка, я знаю Мадлен… Ну, говори же, Мадлен! Скажи им, что это неправда, оправдайся! (Пауза.) Всю жизнь Мадлен я знаю как свои пять пальцев. Ты лжешь!
Ивонна. Мишель!
Мишель. Мадлен! Мадлен! Спаси меня, спаси нас обоих. Скажи им, что они лгут! Да прогони же ты их!
Жорж. Я понимаю, как мучительно твое пробуждение. Бедный мой мальчик, задумался ли ты над тем, что очень большая честь жизни этой женщины была тебе неизвестна, что ночами она была свободна, что…
Мишель. Но кто? Как? Где?
Жорж. Она надеялась на чудо. Она все испробовала. Этот субъект крепко ее держит. Это уже старая история. Она повиновалась ему как зачарованная и пошла бы за ним на край света.
Мишель. Если это правда, так пусть она сдохнет! (Бросается к ней.) Я требую…
Ивонна. Ты потерял голову, Мишель! Неужели ты способен ударить женщину?
Мишель. Я дам ей пощечину. Пощечину… ничего другого она не заслуживает. (Падает на колени.) Мадлен, цветочек мой, прости меня. Я знаю, что они лгут, прости меня. Я знаю, что они лгут… Они хотят испытать мою любовь к тебе… Говори Же, говори, умоляю тебя. Я чуть было не забыл нашу последнюю ночь, весь наш день… Бывает же такая глупая ложь. Ты! Ты! Обмануть меня! Выйти замуж по расчету!
Жорж. Я совсем не говорю, что эта молодая женщина хотела выйти за тебя замуж по расчету. Я сказал — она надеялась освободиться от влияния, которое угнетало ее. Я сказал — она тебя любит, но этот человек полностью подчинил ее себе.
Мишель. О! Все было так светло, чисто, радостно. И я верил. Я всему верил. Я с ума сойду. (Мадлен.) Кто? Кто? Кто он?
Жорж. Она уверяет, что ты его не знаешь и не можешь знать.
Мишель(обнимая мать). Старуха с желтыми волосами… А я-то чуть не оскорбил тебя, чуть не сделал тебе больно. Мама!
Ивонна. Мишель, ты был прав. Ты был чист, доверчив. Матери все понимают. Родители знают, любимый мой. Они кажутся смешными, невыносимыми, они во все вмешиваются… но они знают. Идем. Твоя мама с тобой. Ну не надо, не надо, полно…
Мишель(оторвавшись от Ивонны). Мадлен! В последний раз ответь мне. Ведь все это неправда, это дурной сон — и я сейчас проснусь. Ну, разбуди же меня… Мадлен!
Ивонна. Успокойся.
Мишель. Успокойся! Я ждал там, наверху. Сгорал от нетерпения. Я думал: папа поймет, что за человек Мадлен. Он убедит Софи, тетю Лео уж не нужно убеждать. Я умирал от нетерпения. Я был уверен, что, в конце концов, все будут плакать и целоваться. А теперь я вижу кающуюся шлюху, глупые мечты, рассыпавшиеся в прах, ужас, которому нет названия…
Мадлен(еле слышно). Мишель…
Мишель. Она еще смеет открывать рот! Она еще смеет говорить со мной!
Ивонна. Будь великодушен, Мишель. Мадемуазель могла продолжать ломать комедию, обворожить твоего отца, проникнуть в наш дом, подвергнуть тебя риску шантажа, общественного скандала. Она оказалась достаточно чистоплотной, чтобы вовремя нас предупредить. (К Мадлен.) Я хочу выразить вам нашу признательность, мадемуазель. Если когда-нибудь…
Мадлен. Довольно! Довольно! Не могу я больше! Не могу! (Вскакивает и, спотыкаясь, убегает вверх по лестнице.)
Хлопает дверь.
Мишель(бросается за ней вдогонку). Мадлен! Мадлен!
Жорж. Оставь ее.
Мишель(пошатываясь, спускается с лестницы). Она…
Леони. Надо бы пойти к ней. Что она там делает?
Мишель. Не бойся. Такие твари живучие.
Ивонна. Бедный маленький Мик…
Мишель. Уведите меня, спасите! Нет, я останусь. Я все узнаю!
Жорж. К чему?
Мишель. Ты прав, папа. Я свое получил сполна. Ничего я не желаю знать. Я хочу убраться отсюда. Запереться у себя в комнате, спрятаться у нас дома.
Ивонна. Мы не станем тебе мешать. Мы успокоим твою боль…
Мишель. Незачем мне было уходить из табора. Повсюду одно дерьмо.
Ивонна. Тебе нужно было убедиться в этом самому.
Мишель. Благодарю покорно. Отлично бы обошелся без этого опыта. Как мудро ты делаешь, что никуда не выходишь. Люди отвратительны…
Ивонна. Не все, Мишель.
Мишель. Все! (Оглядывая комнату.) Какой порядок! Правда, Лео? Тут уж не спутаешь посетителей, не забудешь чужую трость, рубашку, Шляпу, пепельницу с окурками. Полный комфорт, не правда ли?
На лестнице появляется Мадлена, на ней лица нет. Она еле держится на ногах.
Мадлен(умоляющим тоном). Уйдите…
Мишель. Как видно, третьему номеру не терпится! Оставайтесь. Я имею право располагаться здесь, как мне угодно. И эта женщина смела мне говорить, что любит номер второй. Она его любит, любит меня, любит еще кого-то… О! Что за многолюбивое сердце! Там найдется местечко для каждого! Шлюха!
Ивонна. Мальчик ты мой…
Мадлен падает на ступени лестницы. Леони бросается к ней.
Мишель. Стой, Лео. Оставь ее. Это мелодрама. Она лжет. Она же ненавидит ложь. Это великолепно! Не мешай ей падать в обморок.
Ивонна. Не будь с ней жесток. Она ведь могла обо всем умолчать!
Жорж незаметно выскальзывает в переднюю.
Сцена одиннадцатая
Ивонна, Леони, Мишель, Мадлен.
Мишель. Если бы папа не припер ее к стенке, я бы попался как миленький! Я увяз бы в этой грязи! Софи, папа, как хорошо чувствовать рядом с собой любящих, родных людей, не способных на подлые проделки. Пошли! Освободим помещение! Тетя, мама. (Идет к двери.) Пошли, живо! Где папа?
Леони. Он не выносит сцен, наверно, скрылся потихоньку.
Ивонна. Тем лучше. Он уже больше не мог.
Мишель. Его любимая техника не устраивает ему таких прелестных сюрпризов. Я рад за него. Милый папа!
Мишель. Ничуть.
Ивонна. Нет, дрожишь. Возьми меня под руку, радость моя, мы побредем с тобой как два инвалида.
Мишель. Обопрись на меня.
Ивонна. Лео! Нельзя оставлять эту девушку одну в таком состоянии.
Леони. Уведи его. Отвези домой. Я побуду здесь минутку.
Ивонна. Спасибо, Лео! (Уходит.)
Слышно, как хлопает входная дверь.
Сцена двенадцатая
Мадлен, Леони.
Мадлен. Мишель! Мишель! Счастье мое.
Леони. Тише, тише, тише… Я вас не оставлю, успокойтесь, прилягте!
Мадлен. О сударыня! Сударыня! О сударыня! Если бы вы знали…
Леони. Тихо, тихо, спокойно…
Мадлен. Вы не можете понять…
Леони. Я поняла.
Мадлен. Что?
Леони. Я поняла, что номер второй и отец Мишеля — один и тот же человек.
Мадлен. Как могли вы…
Леони. Чтобы этого не заметить, дитя мое, нужно было быть слепым, вроде моей сестры или Мишеля. Сцена была мучительная. Все это бросалось в глаза. Говорю — вам, нужно быть Ивонной или Мишелем, чтобы ничего не понять…
Мадлен. Я умерла бы…
Леони. А этот третий? Это миф? Я хочу сказать — его не существует?
Мадлен. Что вы, сударыня!
Леони. Он существует?
Мадлен. Нет, сударыня. Его не существует. А Мишель ничего не спросил. Ни разу не усомнился. Он всю эту нелепую историю принял без колебаний, ни разу не подумал, что это чушь, ерунда!
Леони. И отлично. Умей он рассуждать и разбираться в происходящем, он мог бы понять и первую историю. Жорж принудил вас, угрожая все рассказать?..
Мадлен. Да, сударыня…
Леони. Кстати, он вполне на это способен.
Мадлен. Я была готова на все, чтобы избежать этого. Даже потерять Мишеля.
Леони. Странно… Я думала, что Жорж уступит место сыну и сам будет вас умолять молчать.
Мадлен. Он меня замучил угрозами; он говорил, что хочет излечить Мишеля. Он сам выдумал всю эту ложь.
Леони. Всему есть предел… (Берет ее за руку.)
Мадлен. Он меня Благодарю вас, сударыня. Я уже ни во что не верила, ни на что не надеялась.
Леони. Тихо. Но нужно говорить. Знаете, вы мне очень нравитесь. Вы меня покорили. Я ничего не знала. Я была уверена, что Жорж разбирается в женщинах не больше чем Мишель. Ах, если бы я попала еще в один безалаберный дом, еще в один цыганский табор, то в моих глазах вы бы погибли, хотя, быть может, и обворожили бы Ивонну. Придя сюда, я не была вашей союзницей и еще того меньше — вашей сообщницей. Теперь я сама хочу стать ею. Это, очевидно, союз порядка против беспорядка! Так или иначе, я перехожу в ваш лагерь.
Мадлен. Увы, сударыня… к чему? Все кончено. Мишель никому не поверит, а Жорж снова будет лгать. Это конец.
Леони. Не может быть неизменным то, что построено на ложной основе. Положение по-настоящему серьезно только в том случае, если мы сталкиваемся с истинным злом, с подлинной ложью. Только это непоправимо.
Мадлен. А может быть, я и правда не создана для вашей среды…
Леони. Какая там еще среда? Вы смеетесь. Послушайте! (Встряхивая ее.) Мадлен!
Мадлен. Жизнь моя кончена…
Леони. Хотите, я воскрешу вас?
Мадлен. Это невозможно.
Леони. Будете вы меня слушать или нет! Мадлен… Завтра в пять часов вы придете в табор.
Мадлен. В табор?
Леони. К нам, к Жоржу.
Мадлен. Кто, я?
Леони. Вы.
Мадлен. Да что вы, сударыня! Меня выгонят.
Леони. Нет.
Мадлен. Неужели это возможно?
Леони(подкрашивая губы). Бывают минуты, Мадлен, когда любовь меня возмущает и я готова мстить ей. Но бывает и так, что она потрясает меня до глубины души и правда ее побеждает меня. Разве разбираемся мы в том, что происходит внутри нас? Мадлен, дорогая моя, я сама являюсь поместью этой семьи циркачей с… не знаю с чем еще. Тут уж действуют темные, Тайные силы человеческого существа. Не пытайтесь понять меня. От природы я немного педантка. Можете на меня опереться, но только не медлите воспользоваться моей слабостью.
Мадлен. Ах, сударыня! Оскорбление останется оскорблением. Вместо раны будет уродливый шрам… То, что поломано, не склеится, то, что измято, — не расправится, то, что мертво, — не воскреснет.
Леони. Вы молоды. В жизни бывают неожиданные повороты, солнечные и грозовые дни. Верьте в будущее.
Мадлен. Жорж все расскажет.
Леони. Жорж будет молчать. Это я вам обещаю.
Мадлен. Он поклялся мне.
Леони. Он мстил. Завтра он будет благородным отцом, защитником своего сына.
Мадлен. Он был чудовищем.
Леони. Он не был чудовищем, дитя мое. Жорж — ребенок, действующий бессознательно. Он может причинить страшную боль, сам того не понимаю. Я объясню ему. Я раскрою ему глаза.
Мадлен. Сударыня… сударыня… Где найду я слова, чтобы выразить вам мою признательность?
Леони. Прошу вас, не надо никакой признательности. Разве мы знаем, кому оказываем помощь? Разве знаем, на какие подвиги мы способны при катастрофе, при кораблекрушении? Где стирается грань между служением самими себе и другим людям? Все это китайская грамота. Не надо никакой благодарности, дитя мое! Когда приходит беда, бывает, что люди, не способные к взаимопомощи, спасают утопающих.
Мадлен. У вас доброе сердце.
Леони. Нет, не доброе. Обыкновенное, как у всякого человека. И я ненавижу беспорядок. Беспорядок, который натворил здесь Жорж, внушает мне отвращение. Нужно стирать, гладить, прибирать всю эту грязь. Приходите завтра!
Мадлен. Но…
Леони. Никаких «но». В пять. Это приказ. Клянитесь именем Мишеля.
Мадлен. Именем Мишеля…
Леони. Клянусь.
Мадлен. Клянусь.
Леони. Именем Мишеля.
Мадлен. Именем Мишеля…
Леони. Прекрасно. Теперь спите. Завтра будьте очаровательной. Никаких припухших глаз. (Встает, достает из сумочки визитную карточку и кладет ее на стол.) Вот наш адрес.
Мадлен. После всего этого кошмара…
Леони. Дурные сны кончились. Я беру тебя под мое покровительство. (Идет к двери.) Провожать не надо.
Мадлен. Сударыня…
Леони. И главное, не благодарите меня. А то, знаете ли… благодарность…
Занавес