Меньше внимания обращается на то, что Самайн, как и многие языческие праздники у разных народов, отмечался несколько дней подряд, и та безумная ночь, которую позже стали соотносить с кануном Дня всех святых, была лишь кульминацией праздника. В этом смысле любопытно посмотреть на то, в каком календарном контексте находится Хэллоуин в России.
Вот день перед Хэллоуином – это что? Это 30 октября – День памяти жертв политических репрессий. Тоже день, посвященный мертвецам, как и Самайн.
Жертвы этих репрессий (да что там, и жертвы опричнины тоже) у нас почему-то всегда под вопросом, всегда в центре дискуссий. Сколько их было на самом деле? Были ли все из них невинны, или же кто-то получил по заслугам? Зато насчет палачей, кажется, есть некоторый консенсус. По крайней мере, почти никто не делает из них воинов света, рыцарей с хрустальными сердцами. Бесы – они и есть бесы. Причем самого унылого, канцелярского рода, никакой романтики, никакого дьявольского обаяния.
А как насчет предыдущего дня гипотетического «русского Самайна»? А вот вам пожалуйста: 29 октября, день рождения комсомольской организации – самых отчаянных бесов кузницы и грибницы. «Напылили кругом, накопытили и умчались под дьявольский свист» – поторопился написать Есенин, ибо умчались эти товарищи лишь многие десятилетия после его смерти, унося в офшоры жирные куски бывшей народной собственности с тем же гиканьем и свистом, с каким когда-то рушили церкви и утверждали революционный быт.
А уж о том, какой день наступает ровно через неделю после хэллоуинских вечеринок, и говорить нечего. В этот день страна когда-то праздновала годовщину обретения упомянутыми бесами власти над ней. Главный праздник был, главнее Пасхи и Рождества. И ведь радовались люди, улыбались, пили-гуляли – совсем недавно.
То есть что-то все-таки есть в этих днях на стыке двух осенних месяцев. Что-то такое в воздухе, от чего так и хочется сказать:
Закружились бесы разны….
…словно листья, словно листья к ноябрю.
Или:
…словно Ленин, словно Ленин в Октябре.
И как в этом истинно сатанинском календарном окружении выглядит игрушечный бал притворных ведьм и вампиров, оборотней и лепреконов? Да просто как невинный детский утренник.
Да и вообще, много ли у нас праздников, которые можно было бы отметить добровольно, весело и с душой? Да как-то негусто, знаете ли: Новый год да Пасха. К праздникам, которые для своих нужд установило государство, серьезно относиться нельзя; полагаю, что День взятия Бастилии у нас от чистого сердца отмечает больше людей, чем 12 июня, «День России». Или вот 4 ноября – день изгнания поляков из Кремля, куда сами же русские бояре их и пригласили. Еще добро бы давали людям Русский марш нормально провести – так не дают и этого.
А праздника русскому человеку не хватает. И если сами не можем пока ничего нового придумать – «в порядке импортозамещения», – то почему бы не позаимствовать?
У нас есть, например, целая могучая опора православной духовности и нравственности, полностью ввезенная из-за рубежа. Я имею в виду наших «патриотических байкеров». Ну ведь абсолютно все заемное: мотоциклы, шмотки и даже само название. А вот поди ж ты: обличают американскую демократию, бросают вызов самому Диаволу, олицетворением которого выступает невиннейший Райкин-сын.
Вот так и Хэллоуин рано или поздно обрусеет. Надо только понять, что в эту ночь происходит.
Ведь Воланд с компанией прибыл в Москву и убыл из Москвы, а зло никуда не делось. Оно было до его визита и осталось после. Он не принес с собой зла, он лишь проявил это зло, заставил его быть видимым.
Так и на Хэллоуин – Сатана не торжествует, зло не торжествует. Мы лишь отделяем зло от себя, ибо только мы и есть его источники. Отделяем, проявляем и заставляем быть видимым. И тогда его можно уловить и запереть, как это делали «охотники за привидениями».
И ничего страшного не произойдет, пока свеча не погасла в тыкве.
Фидель Кастро: унесенный призраками
Эта новость застала меня на рынке, в мясном ряду, где я приценивался к свежим цыплятам. Цыплята были упитанные, всего по 200 рублей штука, брать их было стратегически верно. И надо же было мне, протянув продавщице кровную тысячу и ожидая сдачи, по-быстрому обновить ленту новостей на смартфоне. А там: «Умер Фидель Кастро».
Не самое удачное место для скорби по революционному вождю – и особенно для солидарности с его народом, который, как говорят, до сих пор наслаждается пустыми полками социалистических магазинов. Да и времени не было – столько всего нужно было купить. Взять хотя бы соседний ряд, рыбный, где за мое внимание соперничали и семга, жирнее моего кошелька, и байкальский муксун, и дорадо с сибасом. Осетр из аквариума смотрел так отрешенно, как будто все земные создания надоели ему еще с палеозоя: «Фидель? Какой такой Фидель?»
Наверное, мы предали революцию, променяли ее на пошлое продуктовое изобилие. Может быть, русские просто устали от нее. Давно уже наш кумир – Столыпин, и нам не нужны великие потрясения. Даже у коммунистов официальный лозунг: «Россия исчерпала лимит на революции».
Двадцать пятого ноября в Гаване умер человек, у которого было время устать не то что от революции – от самого себя. Его борьба, некогда простиравшаяся на иные континенты, в последние годы сжалась до борьбы за продление собственного номинального существования. Он сражался в Сьерра-Маэстре старости, но так и не вошел в Гавану бессмертия. Никто не войдет.
О чем же мы тогда спорим? Зачем одни прославляют героического команданте, не желая и дня прожить в созданном им мире, а другие провожают плевками старика, который лично им не сделал и не мог сделать ничего плохого? Обличать его преступления, всерьез анализировать его провалы и достижения – это правдорубство? кощунство?
Мне кажется, это просто занудство. Он же рок-звезда, разве не видите?
Почему рок-звезда? Потому что время было такое, время рок-н-ролла в музыке, политике и космосе. Фидель и Че на Кубе, The Beatles в западном мире, Гагарин у нас. Евтушенко, стиляга на службе у пропаганды, чувствовал это, тянулся куда-то туда же и воспевал Фиделя явно не только по долгу службы.
В СССР много говорили о Кубе. Трескотня на кубинскую тему временами стояла просто оглушающая. «Монкада», «Гранма», «барбудос», «гусанос», «Плайя-Хирон» – все эти слова у каждого советского школьника от зубов отскакивали. Вот только связной картины от этого в голове не появлялось. Кубинская революция была тотально мифологизирована.
«Принц» и «нищий» в этой истории менялись местами, как и у Марка Твена. Сквозь зубы признавалось, что Фидель Кастро – сын богатого землевладельца, представитель элиты испанского происхождения. А вот диктатор Батиста (не упоминаемый даже по имени, как будто имя «Фульхенсио» придало бы его образу ненужную человечность) был воплощением чистого зла, созвучным злой колдунье Бастинде.
И уж совсем не афишировалось, что Батиста был мулатом, выходцем из самых низов, познавшим тяжелый труд, в том числе на плантациях сахарного тростника. И что в свое время он тоже побывал в роли революционера, возглавив так называемое «восстание сержантов». Более того, однажды он проиграл президентские выборы и восемь лет мирно сидел в оппозиции. Правда, в 1952 году он все-таки совершил военный переворот (кстати, поддержанный тогдашними, докастровскими кубинскими коммунистами).
Вот этот-то почти семилетний период диктатуры нам может быть довольно интересен. Кто был наиболее естественной опорой режима Батисты? Такие же люди, как он, в детстве пивший из канав и спавший в одной комнате со всей семьей: «силовики» из низов, нувориши, дорвавшиеся до власти, до колоссальных денег и сказочных удовольствий. Полковник Захарченко из МВД и генерал Лопырев из ФСО смотрятся как типичные «люди Батисты».
Батиста сделал ставку на «иностранные инвестиции», на превращение Кубы в «туристический кластер» и «территорию опережающего развития» с блэкджеком и шлюхами. И он добился успеха: на острове появились роскошные отели, строились внушительные здания, дороги, тоннели. Гавана стала одним из богатейших городов мира. Говорят, что именно Батиста заложил основы той уникальной медицины, которой по сей день славится Куба.
Только две претензии были к Батисте. Во-первых, он все-таки был узурпатором; пойдя на «второй срок», а потом и на «третий срок», он столкнул Кубу с демократического пути, на который она встала совсем недавно. Во-вторых, он до такой степени открыл шлюзы для тотальной коррупции, что его правительство практически срослось с американской игорно-наркотической мафией. Ну и, наконец, он по-прежнему оставался выскочкой и грязнокровкой для кубинской постколониальной элиты.
Все это делало Фиделя Кастро, мажора, равнодушного к материальным ценностям, с университетским дипломом юриста в кармане, идеальным лидером оппозиции, причем в первую очередь для наиболее рафинированных слоев кубинского общества.
Ну а дальше начались чудеса. Чудесная амнистия со стороны великодушного Батисты после штурма казарм Монкада, чудесное спасение при разгроме десанта с «Гранмы», чудесное превращение горстки бойцов в могучую революционную армию, чудесный новогодний вход в Гавану. И спустя полтора месяца – ненавязчивый перехват власти Фиделем у новосозданного революционного правительства. А еще через два месяца – триумфальный визит… нет, не в Москву. В Нью-Йорк, как и положено рок-звезде.
Звездой он тогда уже был, а коммунистом еще не был. По-видимому, коммунистом его сделали американцы. Просто очень сильно подозревали в нем коммуниста, и он решил, по русской поговорке – «лучше грешным быть, чем грешным слыть». Советский Союз поспешил на помощь, когда США отказались покупать кубинский сахар, а уж после операции в заливе Свиней революционному лидеру (к тому времени начисто забывшему, что надо бы провести свободные выборы и передать власть законно избранному президенту) и вовсе деваться было некуда.