Глава 15
Марина
Не знаю, кого на небесах я успела прогневать, но спокойно раскинуть мозгами мне вряд ли позволят.
В Надькином дворе назревает махач.
Гарик по натуре своей человек неконфликтный. Он хороший хореограф, но в драке от умения делать сальто толку мало. Шансы выстоять против нависающей над ним горы тестостерона – нулевые. Это понимают все: и сам агрессор, который уже наведывался к соседке позапрошлой ночью, и вжавшийся в плетёное кресло Гарик, и сама Надя, испуганно застывшая в дверях.
– А вот и Маринка! – Дёргано взмахивает она рукой, глядя на меня как на бригаду скорой помощи.
Судя по рукам-кувалдам, обернувшийся ко мне брюнет как минимум боксёр. Под жгучим карим взглядом мне хочется скукожиться и не отсвечивать. Мне!
Я не имею привычки вмешиваться в чужую личную жизнь и тем более лезть в чужие разборки, но мы ведь в ответе за тех, кого приручили. Бывший или нет, Гарик если и выхватит, то только от меня. Чтоб не повадно было рядом шляться.
– Гарик, какого чёрта? Я же просила здесь не появляться! – выцеживаю, едва подавляя гнев.
– Ты не отвечала, – отмирает он. – Что я должен был…
– Должен был дождаться, когда я перезвоню. Пошли, расскажешь, что за срочность. У меня мало времени.
– Надя, был рад поболтать. Спасибо за чай. Удачи! – бросает он, опасливо обходя по дуге застывшего боксёра.
Я напоследок изучающе сканирую высокого детину на предмет опасности для Нади, но там, похоже, всего лишь разгар брачных игр. Тут я ей не помощник.
Гарик впервые заходит дальше моего двора. И честно говоря, его присутствие мне в тягость.
– Рассказывай. – Скрещиваю руки на груди.
– Ты не ночевала дома. А говорила, что у тебя никого нет!
– Сегодня нет, а завтра есть, – удивляюсь прозвучавшему упрёку. – Это всё?
– Ты с ним спишь?
– Всё-таки решил спасать наши отношения?
– Да, – звучит с вызовом.
– Тогда правильно спрашивать: «Ты его любишь?», – усмехаюсь сама себе, отворачиваясь к окну. – Отношения – это в первую очередь чувства, а не физическая связь. Между нами нет ни искры, ни эмоций. Уходи, Гарик. Тебе здесь делать нечего. Ты пытаешься реанимировать труп.
Лиам бы молча доказал обратное. А Гарик уходит, истерично хлопая дверью…
Некоторым юношам просто не дано вырасти в мужчин. И мне до жжения в груди, до кома в горле жаль, что повзрослевшим я Лиама не увижу.
С моих губ срывается хриплый, какой-то задушенный и в то же время стонущий всхлип, заставляющий тело содрогнуться, а сердце болезненно сжаться. Не знаю то ли поздравить себя с тем, что я всё-таки умею плакать, то ли пожалеть. Первый раз разреветься из-за парня в двадцать семь лет… Из-за любимого парня…
Дневной зной сменяет душный вечер. Слёзы высохли, но в моей голове по-прежнему истерика и ни единого просвета связной мысли.
Я полулежу на качели, меланхолично выдыхая дым в мутное небо. О чём-то вяло переговариваюсь с такой же подавленной Надькой, что-то отвечаю, над чем-то смеюсь. И ужасаюсь собственной индифферентности. Всегда была бойцом, а тут…
Тряпка.
Самой от себя тошно. Беспомощность – жуткое чувство, опасное, вызывающее желание сделать себе больно… сделать что угодно, лишь бы вырваться из цепких лап бессилия.
– Марин, ты недавно предлагала посидеть где-нибудь, – напоминает Надя. – Как насчёт большой пиццы и нашего любимого дивана?
Диван, качели…
Что изменит смена декораций?
– У меня есть идея получше, – улыбаюсь мрачно. – Тебе полчаса собраться хватит?
Мне хватает двадцати минут, чтобы скрыть опухшие веки под жирным слоем чёрной подводки и втиснуть зад в кожаные шорты. Надя тоже приходит в шортах – узкий отрезок джинсовой ткани едва прикрывает свежий засос на ягодице…
Мы обсуждаем всё, кроме личной жизни. Просто танцуем. Просто ищем себя прежних в шумных недрах ночного бара, затыкая натужный смех о плечо друг дружки, потому что губы немеют от крепких коктейлей и давно перестали слушаться.
А пустота всё никак не заполнится ни градусами, ни дымом, ни вниманием редких мужчин, рискнувшим к нам подвалить, но не имеющим ни единого шанса задержаться в нашей токсичной компании.
Стадия пьяных сообщений настигает нас с внезапностью первого снега.
Надька, кажется, целую вечность что-то стирает и заново пишет. Я лишь уточняю сурово:
– Солнцеву?
Судя по недоумевающему взгляду, она не сразу вспоминает кто это вообще. Вот и правильно. Чужой жених – чужая головная боль.
А что, хорошая же идея написать Лиаму?
На самом деле чёрт его знает, что движет мной, когда я делаю и отправляю ему селфи, где я на фоне кирпичной стены стою так, чтоб в кадр попало название бара.
«Палата семнадцать» …
Как символично. Поступок достойный обсуждения с психиатром…
Но и эта больная жажда ковырять себе раны проходит. Пару шотов спустя в голове, наконец, образуется вакуум.
Мне двадцать семь, чёрт возьми! Когда ещё представится возможность потанцевать на барной стойке и не быть освистанной?
Не помню, чья идея – моя или Нади, но зажатый между нами парнишка счастлив! Когда-то давно Гарик учил нас танцевать тверк. Хороший он всё-таки препод. Жара и свист стоят такие, что Гарик может по праву нами гордиться.
И вдруг наш доброволец резко исчезает. Прямо мгновенно! Вот он был, а вот его не стало.
Ему хана! Понимаю это ещё до того, как разглядеть в деталях напряжённую шею и горящие бешенством глаза Лиама.
Он перехватывает бедолагу за руку, рывком сдёргивая на себя. Не соображаю вообще. Действуя на голых инстинктах, успеваю вцепиться Лиаму в ворот в секунде до того, как он бы впечатал бедолагу мордой в стойку и огрёб проблем.
Не хочу жести. Я просто хочу его рядом.
Отчаяние, колющая тоска, безумие схлёстываются на наших губах и напрочь сносят голову. Я вся покрываюсь мурашками, по мышцам бьют тысячи крошечных молний. Внутри всё сжимается до отчётливой боли… разрывается… слепит!
Из-под закрытых век катятся слёзы… а, может, страх потери…
А, может, алкоголь.
Ладно, я великовозрастная дура. Но он зачем здесь?! Почему повёлся?
Желание отрезвить его срывается в пощёчину.
Ну же, Лиам… Не тупи, приди в себя! Зачем ты это делаешь с собой? Мой славный мальчик…
– Какого хрена, Марина?!
– Для тебя – Марина Андреевна.
В этом состоянии ответ мне кажется исчерпывающим.
Отстранённость, равнодушие, холод – вот и всё, чему между нами оставили место.
– А целовала зачем? – уделывает он мою пьяную логику, растирая красный след на щеке.
Смотрит на меня внимательным взглядом. И нужно что-то отвечать. Снова играть. Снова говорить не то что думаю. Господи, как я устала…
– Не узнала.
– Что же вы, Марина Андреевна, не протёрли глаза до того, как засунуть язык мне в рот?
– Не борзей, Лиам.
Его бровь скептически взлетает.
– А что мне остаётся? Моя детская психика в нокауте. Требую моральной компенсации, – сообщает он, многозначительно вырастая у меня на пути.
Сам не целует, ждёт… И я, на неверных ногах шагаю к нему, всё так же чему-то задумчиво улыбающемуся.
– Ну пошли, Лиам, нагну тебя в биллиард перед сном… – Опускаю кисть в его раскрытую ладонь. Я хорошо играю, но всё равно нервничаю. Ставка сегодня будет очень высокой… – Надь, ты с нами?
– Конечно, – отвечает за неё мужской голос.
О, а вот и боксёр. Теперь понятно, кому она строчила адрес.
Глава 16
Лиам
Я честно весь день пытался войти в положение Марины и дать ей время перетереть всё с подругой, заняться йогой, раскинуть таро или чем там ещё успокаивают своих тараканов женщины.
В плохое самочувствие я не поверил ни разу. Ну не бывает так, что ты не успел толком кусок прожевать, как сразу грянули последствия. Просто уже не первый раз, стоит нам потерять друг друга из виду, как в неё словно бес вселяется.
Я принимаю её придурь как данность. Нельзя же любить в человеке только хорошее.
Проспав весь день и не найдя в телефоне пропущенных, забеспокоился. Нет, умом я понимал, что Марине тоже нужно время отоспаться, но с каждым часом верить в это получалось всё хуже.
И снова здрасьте. Дома её не оказалось…
Да что ж такое?!
К сигаретам добавилась бутылка виски. Я снова ждал у здания театра и где-то в перерыве между матерными мыслями признал, что такого жёсткого дежавю никогда не испытывал.
Сообщение от Марины застало меня ещё в той стадии подпития, когда осознаёшь, что безопасней вызвать такси. Водитель бар узнал, а вот я Марину – не сразу.
Она даже не пыталась оправдываться! В конце концов, я вышел из себя, затем снова зашёл и, кажется, смирился, что у нас тяжёлый случай.
Зато она целует божественно.
С собратом по несчастью мы спелись моментально. Марк хоть и старше, но натерпелся со своей чокнутой не меньше моего. И вот мы едем по ночному городу на его машине, выразительно переглядываясь под нетрезвый смех девочек с заднего кресла…
Не знаю, какие мантры у Марка, а я рассматриваю пьяное селфи. Приятно, что в полном баре мужиков она продолжала думать обо мне и хотела уйти со мной, а не с кем-то другим. Сейчас это главное. Остальное даже не анализирую.
В бильярдной делимся на пары. Марк с Надей в другом конце зала цедят кофе, обмениваются искрами и, похоже, снова делают друг другу нервы.
Шары со стуком разлетаются по зелёному сукну. Когда Маришка обещала меня нагнуть, я казался себе более трезвым. Дела с координацией у неё действительно хуже, но опыта больше. Намного. И после разминочной партии она это просекает.
– Ты же не думаешь, что я с тобой играю на интерес?
Думаю? Да я злой как чёрт! Единственное, о чём я могу в таком состоянии думать, это как бы поскорее забрать её отсюда.
– А на что? – спрашиваю запальчиво.
– Сейчас я тебя сделаю и мы попрощаемся.
– Ты хотела сказать: «если».
– Не обольщайся.