Джиллиан обернулась. Барбара и Синдбад стояли в открытых дверях.
— Заслужила, не спорю. Я тебя люблю, Барбара Макаллистер! — воскликнула, поддавшись порыву, Джил. — И тебя тоже, глупый барбос. До воскресенья!
Тед отпил глоток охлажденного белого вина, захваченного из Калифорнии, и нахмурился. Время подходило к полуночи, а он сидел один в крошечной гостиной арендованной им квартирки в кооперативном доме в Си-Айл-Сити.
— Какого черта я здесь делаю? — спросил он себя, понизив голос и глядя, как в каменном угловом камине, который он затопил по приезде, в последний раз взметнулось яркое пламя и огонь угас.
Тед мысленно проследил весь путь от аэропорта до этой квартирки в Си-Айл-Сити.
За все три часа пути Джиллиан почти не раскрыла рта — за исключением тех случаев, когда вынуждена была отвечать на его вопросы о Синдбаде и учениках и о том, заплатила ли вовремя за воду, чтобы в будущем воспользоваться скидкой.
И молчала она не потому, что была голодна: он специально спросил ее, поела ли она перед тем, как ехать в аэропорт, и Джил ответила, что проглотила парочку бутербродов в последнюю минуту. Так как сам он перекусил в самолете, то и не стал настаивать на еде.
Возможно, это надо было сделать. Джил похудела за те три недели, что они не виделись.
Похудела и постригла волосы.
Он ничего ей не сказал, хотя ему вовсе не понравилась ее новая прическа; промолчал, даже рта не раскрыл. Пока она не спросила. Зачем ей понадобилось спрашивать? И что такого ужасного было в том, когда он произнес: «Очень мило, Вояка, но длинные нравились мне больше»?.. Вот и все. И как только такая простая фраза смогла перерасти в третью мировую войну?..
Тед взглянул на дверь в спальню. Единственную спальню в доме. Закрытую дверь в спальню. Куда удалилась Джиллиан, прочитав ему краткую, но содержательную лекцию о том, что такое непредсказуемые поступки. Она сказала, что обрезанные волосы — именно такой поступок и разве сам он не говорил, что не следует сдерживать себя ни в чем. Какая тут связь — разобраться он не мог.
Тед поставил бокал на столик и, наклонившись вперед, в полном отчаянии взъерошил волосы. У него были такие большие надежды на этот уик-энд. Приехать снова в Си-Айл-Сити, где они провели свой короткий медовый месяц, забрать Джиллиан из этого проклятого дома с вечно текущими кранами и аккуратно пронумерованными неоплаченными счетами… снова пережить ранние беззаботные дни их стремительной любви.
Прекрасная мысль — так ему казалось, — пока реальность не разбила вдребезги его мечты.
— Тед?
Он поднял голову и посмотрел на открытую дверь спальни, где в потоке света, падающего на нее откуда-то сзади, стояла Джиллиан. На ней была длинная, до пола, ночная рубашка из шелка цвета слоновой кости; он ясно различил контуры ее тела под легкой тканью. Она была прекрасна, и он так ее любил. Он очень ее любил!
— Как ты, Тед? — спросила Джил, медленно входя в гостиную. — Я хочу сказать, тебе, наверное, там неудобно? Ты не хочешь лечь в постель?
Тед криво улыбнулся и похлопал по лежавшей рядом подушке, словно приглашая жену присесть.
— Да, первоначально именно это было моим намерением. Но я думаю, нам лучше сперва поговорить, если ты в настроении.
— Поговорить? — Голос Джиллиан дрогнул, она вздохнула. — Что ж, ладно, давай поговорим. Но если так, я лучше сяду туда, в то кресло, подальше от соблазна.
— Опасаешься моих неотразимых чар? — поддразнил ее Тед, откидываясь на подушки. Перспектива провести приятный уик-энд становилась более реальной.
— Нет, милый, — мягко ответила Джил, опускаясь в кресло, стоявшее напротив кушетки, по другую сторону кофейного столика, — нет, чтобы было трудней дать тебе по башке, если ты еще раз посмотришь на меня так, словно хочешь сказать: «Кто? Я?» — и спросишь: «Что-нибудь не так, Вояка?»
Тед взял со столика бокал и, обнаружив, что он пуст, встал с кушетки, чтобы его наполнить, а заодно налить вина Джил.
— Прости меня за слова насчет стрижки, Вояка, — сказал он, не сомневаясь, что его замечание насчет ее волос положило начало ссоре. — Да я уже и привык к ней. Ты стала похожа на фею, если я употребил то слово, что надо. Просто я страшно удивился, когда увидел тебя.
Джил одной рукой отмахнулась от его извинений, другой взяла бокал с вином.
— Я сама во всем виновата, Тед: раздула из мухи слона. К тому же мне следовало сказать тебе, что я собираюсь постричься. Не спрашивать, нет, но сказать. Так или иначе, раз приклеить я их не могу, придется нам обоим потерпеть какое-то время, пока они отрастут.
— Договорились, — согласился Тед, довольный, что с этой темой покончено. — Ну а теперь, Вояка, почему бы тебе не сказать, что на самом деле у тебя на уме?
— Думаю, не стоит. — Джил отвела от него глаза. — Вряд ли тебе это понравится.
Тед коротко рассмеялся, чтобы скрыть волненье. Что-то было не в порядке, и у него возникло странное чувство, будто это «что-то» куда серьезней, чем текущий кран, который нуждается в починке.
— Ты хочешь напомнить мне старую шутку, Вояка? Ты знаешь ее: «Милый, у меня не очень хорошие новости — у нас сгорел гараж». Тут я должен спросить: «Правда? Как это случилось?» А ты отвечаешь: «Перекинулся огонь от дома».
— Очень смешно, Тед. Почти так же смешно, как когда ты говоришь: «У меня хорошие новости — я получил повышение по службе и более высокий оклад; плохо одно: это высокое жалованье компания будет платить мне только в Сан-Франциско». Но неважно. Отвечаю на твои вопросы: Синдбад в полном порядке. Дом в полном порядке. Не в порядке одна я. Честно говоря, я в полном раздрызге.
Мгновение — и Тед уже стоял на коленях перед креслом Джил.
— Вояка… любимая, ты хочешь мне сказать… у нас будет ребенок?..
— Ребенок? — повторила Джил с явным удивлением и покачала головой. — Нет, милый, у нас не будет ребенка. Как учительница математики в начальной школе, я осмелюсь утверждать, что шансы зачатия увеличиваются в обратной пропорции к числу миль, разделяющих супругов… Хотя это касается лишь одного из них, — добавила она так тихо, что Тед с трудом ее расслышал.
Но расслышал.
— А какие шансы находятся в прямой пропорции, Вояка? — спросил он, вспоминая приводимые ею цифры, касающиеся так называемых «сезонных» браков.
Возможно, Джил прочитала еще одну статью, менее оптимистичную? Или он был слеп и Джиллиан вовсе не так легко смирилась с их ситуацией, как он пытался внушить себе? Стала ли она лучше справляться с ней, как он думал, или научилась лучше скрывать, как она несчастна?
Джил вздохнула.
— Не знаю, Тед. Правда. И узнавать не хочу. Другими словами… я хочу с этим покончить.
У Теда упало сердце.
— Покончить? Ты говоришь о разводе?
— Нет! — Джил отчаянно затрясла головой и взглянула на мужа с пробудившимся вдруг опасением. — То есть… если ты сам не хочешь, — тихо добавила она. — Ты хочешь? И — нет. К тому же, — продолжала она с горькой улыбкой, — как мы можем сказать, что мы разошлись, когда и сейчас почти не бываем вместе?
— Очень смешно, — отозвался Тед, по-видимому успокаиваясь. — Но если ни ты, ни я не говорим о том, чтобы покончить с браком, Вояка… тогда, будь добра, скажи мне, о чем, пропади оно все пропадом, мы говорим?
— Я говорю о том, что хочу жить вместе с тобой все время, а не по три дня два раза в месяц. Хочу, чтобы мы спорили о том, чья очередь выносить мусор и какую по телевизору смотреть программу — спорт или эстраду. Хочу ходить вместе за покупками и даже скучать вместе. Я хочу, чтобы мы наконец стали семьей.
Тед сел на пол и растерянно раскинул руки.
— Ты хочешь сказать, что мы не семья, потому что не ссоримся из-за мусора? Вояка, это… это бред!
— Да? Тогда объясни мне, почему у меня такое чувство, будто встречаемся мы главным образом, чтобы заниматься любовью? Что единственное, о чем мы говорим, — где мы встретимся и когда мы встретимся, а это вообще не имеет значения, так как занимаемся мы в любом случае одним — любовью, даже если у нас нет для этого настроения: ведь мы вместе, чем же нам еще заниматься? Потому и сюда приехали, верно? На деньги, которые надо бы отложить на будущее, — чтобы заниматься любовью.
Взгляд Теда скользнул с ее лица в сторону.
— Значит, и ты это видишь? — спокойно спросил он, испытывая в одно и то же время чувство вины и облегчения. — И не гляди так на меня. Я признаюсь, Вояка, у меня порой возникает мысль, что мы играем в папу-маму… Не спорю, это упоительно… и еще как… но мы не дети. Брак — это не только секс.
Джиллиан встала с кресла и села на пол рядом с Тедом.
— Конечно, секс не так уж плох, — сказала она, посмеиваясь, и положила голову на плечо Теда.
— Да, не так уж плох, — согласился Тед, обнимая ее за плечи. — Говоря по правде, он чертовски хорош, потому я и решил, что мысль провести уик-энд подальше от дома совсем не так уж глупа. Но ты, кажется, не согласна с этим, Вояка? — (Джил отрицательно качнула головой.) — Я думал, будто ты хочешь сказать мне без слов, что из-за дома, и Синдбада, и счетов ты, как бы выразиться, ощущаешь себя в ловушке, что ты хочешь заниматься любовью, словно мы любовники, а не супружеская пара, а я уже давно мечтаю об одном — чувствовать себя настоящим мужем.
Джиллиан подняла голову и посмотрела Теду в глаза.
— Мое воображение опять слишком разыгралось, да? Иногда я такая бестолковая! Потому нам и нельзя разлучаться. Когда я одна, у меня слишком много свободного времени, вот и приходят в голову нелепые мысли. А я всегда считала, что я нормальный, благоразумный человек.
Тед поцеловал Джиллиан в лоб, разглаживая морщинки, которые ему так горько было там обнаружить.
— Ты и есть самая благоразумная. Это наша ситуация ненормальная. Мы живем порознь на противоположных концах страны, лишь изредка урывая минутки побыть вместе, и стараемся взять от них как можно больше. Сказать по правде, я думаю, мы убиваем сами себя, пытаясь доказать, что эта нелепая ситуация может привести нас к успеху.