Тараканы в голове занервничали. Перед ними появилась дверь. Безусого таракана извлекли из клетки и потащили к двери. Он упирался всеми лапами, цепляясь и пытаясь уползти.
- Ребята, может не надо? – взмолился он, - Я тут подумал, что в целом меня все устраивает! Просто да, я иногда во всем сомневаюсь. Но как бы вам объяснить? Все просто так неожиданно… Скоропалительно… Вы знаете, но мне что-то не хочется с ним знакомиться…
Он раскорячился возле двери всеми лапами.
- Пустите, прошу вас! Я не …
Дверь открылась, и его впихнули внутрь. Он стоял в кромешной темноте, освещенный лучом прожектора, чувствуя себя явно неуютно. Я открыла рот и произнесла:
- Просто мне до сих пор не верится, что в другом мире, не в своем, родном, я встретила того мужчину, с которым не хочу никогда расставаться. Я встретила именно такого …эм… человека, о котором мечтала. И мне везде чудится подвох. Словно сейчас, через секунду волшебство спадет, и я останусь одна, в темноте, рядом с разбитой тыквой и кучей крыс, как это всегда бывает в жизни. Я жду этого подвоха, боюсь его и сильно переживаю. Вот и все, - ответила я, глядя на часы. Одна минута. Краткость – сестра таланта. Больше мне добавить нечего.
- Знаете, в чем заключается подвох? В том, что у вас какие – то странные мечты, - услышала я ответ, сопровождаемый тяжким вздохом, - Нам пора возвращаться.
И мы вернулись. Служанка, сидя на корточках, оттирала кровавое пятно на стене и собирала осколки бокала. Лис сидел молча, покачиваясь на стуле. Договора нигде не было.
- Я вот тут подумал, - невозмутимо начал Эрхард, глядя, как Абелю несут новый бокал, - Сангра – это не так уж и плохо. Они будут рады любому улучшению. Будут молиться на каждый фонарь. Налоги я снижу. Они и так катятся от нищеты к бедности, куда с них еще налоги собирать? Если растянуть удовольствие лет на десять, то будет не так накладно. На счет Асиниса, я не знаю. Далековато. На счет Креу я согласен. Забирай его себе. Он же у нас центр незаконного кровооборота. А мне лень с ним возится. Мне проще из лесов народ повытаскивать. Либо по-хорошему, либо по-плохому. Объявлю амнистию. Кто согласен – вперед сдаваться. Кто не согласен – туда ему и дорога.
- Нам с Эрхардом нужно уехать на несколько часов. Вы остаетесь здесь, - произнес Абель, вставая с места. Лис допил кровь и поставил бокал на стол.
И я осталась. Через двадцать минут дверь открылась, и на пороге появилась служанка.
- Г-г-госпожа… Вас просят позвать. К вам пришли… Г-г-господина нет дома, поэтому я не знаю, что д-д-делать…
- Гоните их, - отмахнулась я. Еще гостей мне не хватало. Мало ли кого принесло?
- Но это же виконт с супругой! – удивилась служанка моей гостеприимности.
Ладно, спущусь. Я поправила прическу и вышла в коридор.
В холле стоял какой-то пузатый, низкорослый упырь, а рядом… кто бы мог подумать! «Давай, маленький мерзкий человечек, вспоминай, чему тебя учили! Ну же! Ты должна встать на колени, подавая мне кровь». Знакомые лица. Первая жалоба. Помню-помню.
А теперь виконт поклонился, а виконтесса присела в реверансе. И перед кем бы вы думали? Передо мной. Я приседать не стала.
- Была когда-то странной, игрушкой безымянной, к которой из вампиров никто не подойдет… - затянули тараканы сладенькими голосами, - Теперь я с Эдлером, он необыкновенный, а самый лучший в мире… человек! Ца-ца!
- Мое почтение, сударыня! Мы приехали поздравить вас с бракосочетанием! – начал пузатый упырь, - Да вы – просто красавица! Невероятно! У Его Сиятельства отличный вкус! Вы знаете, мы всегда удивлялись его политике. Вы не подумайте, что мы – кровожадные чудовища… ха-ха! Хм… шутка получилась немного неуместной, простите. Но мы целиком и полностью разделяем взгляды Его Сиятельства… Кхе… И теперь видим, как Его Сиятельство решил пойти на столь мудрый политический ход, показав на своем примере, что людей нужно любить… Кхе… И как правильно это делать…. Как-то так… Вот.
Тараканы ехидно посмотрели на лицо косноязычного виконта. Его супруга смотрела на него уничижительным взглядом.
- Ага, а до этого они людей не любили? Не любите людей? Просто вы неправильно у них кровь сосете! Надо из артерии, а не из вены! Так вкуснее будет! Кислородный коктейль, – заметили тараканы.
Слово взяла упырица, глядя на меня таким взглядом, словно буквально вчера ей сообщили, что ее муж проиграл все в карты. И имение, и деньги, и титул.
- Мое почтение! – произнесла она, расплываясь в подобострастной улыбке, которая никак не клеилась к тоскливой физиономии, - Присоединяюсь к поздравлениям! Я всегда говорила, что людей нужно уважать! Они такие же, как мы! Почти ничем не отличаются! А вы – просто красавица! Я так понимаю, что день свадьбы вы еще не назначили? Мы тут долго думали, что подарить вам в честь этого дня…
Дверь приоткрылась, и на пороге появился какой-то взмыленный слуга с одним вопросом: «Заносить?».
«Что заносить? Кого заносить? Они что, издеваются?»– мысленно заволновалась я.
Виконтесса кивнула, и они с мужем отошли в сторону. В дверях показалась спина слуги, а следом за ним появилось что-то длинное и золотое. Диван. Дожили. Примерно на шесть худых или на три очень толстых седалища.
Кряхтя и потея, слуги втащили этот образец безвкусия и оставили у стеночки. Упыри откланялись, и пока за ними закрывалась дверь, я слышала обрывок разговора.
- Едва не цыкнул… Едва сдержался…
Через пять минут меня опять дернули. На пороге стояли какие-то незнакомые упыри, рассыпаясь в комплиментах и поздравлениях. Вслед за ними втащили статую - подсвечник из чистого золота в форме обнаженной женщины. Огонь по задумке должен гореть у нее в руках, и на голове. Отличный подарок. Чудесный. Тетя с огоньком.
Следом появилась семья с тремя упырятами. Старшенький кровососик показался мне немного знакомым. Пока родители рассказывали о том, как глубоко уважают политику моего (никак не привыкну) супруга и как восхищены столь смелым решением, дети исходили слюной. В тот момент, когда родители клялись в вечной любви к людям, рассыпаясь в комплиментах, старшенький упыренок бросился ко мне выражать всю пресловутую любовь. Остальных удалось удержать.
- Хочу! Человечку! Хочу! – орал он, пенясь слюнкой и клацая тонкими молочными клыками.
- Людвиг! – взвизгнула упырица, держа остальных спиногрызиков за руки.
Я даже с места не сдвинулась. Отец бросился на перехват, но малыш был достаточно резв, поэтому добежал до меня раньше, чем папашка, работающий на какой-то должности в Магистрате. Помнится, меня им пугали в самом начале моей риэлтерской карьеры.
Стоило упыренку прикоснуться ко мне, как малец отлетел к стенке и зарыдал. Да, прошлая ошибка ничему не научила.
- Людвиг! – сурово произнес отец, награждая его оплеухой, от которой рыдания многократно усилились, - Как ты себя ведешь! Прояви уважение!
- Иначе папу уволят, - ехидно вздохнули тараканы, с любовью протирая портрет Абеля тряпочкой, - У папы нервы крепкие, раз он до сих пор работает в Магистрате. С такими нервами можно работать где угодно. Так что работу он себе найдет быстро…
- Простите, госпожа, - занервничала мать-упырица, пытаясь выкрутиться из этого неловкого положения, - Просто он так хотел поцеловать вас. Он так вас любит! Постоянно только о вас и говорит…
Слуги внесли какой-то сервиз на сорок персон в подарочной коробке и поставили его на пол. Через час холл превратился в барахолку. Какие-то напольные часы в рост Абеля, с непонятным циферблатом и странными стрелками, два кресла, оббитых зеленым бархатом, коробки с украшениями, зеркало с прикрытое черной тканью, ковер, мраморные статуи, огромный золотой вазон для цветов, два золотых кубка, куча сервизов, и какая-то непонятная штука, предназначение которой я не могу угадать. Вешалка с элементами торшера.
Нас кто-то сдал. Кто-то слил информацию в массы, и теперь весь город обсуждает столь важное событие.
На пороге появилась Жизель. Ее я искренне была рада видеть. Она вручила коробочку, в которой лежало красивое платье, цвета палевой розы и туфельки.
- А Абель обойдется. Пусть не вредничает. Это вам, - улыбнулась она, - Кстати, какой длины будет шлейф, уже решили? Просто я тут подумала, что слишком длинный будет немного неудобно… И как на счет корсета? Расшивать его драгоценностями или просто кружевом? Мы уже все заказали… Я бы вас обняла, да боюсь, что не удержусь…
- Спасибо, - улыбнулась я, разглядывая подарок.
- Вы там быстрее определяйтесь! Кстати, у нас новая коллекция! Приходите! – улыбнулась она, скрываясь за дверью, столкнувшись нос к носу с семьей ювелира.
- Здравствуйте, - улыбнулись они, придерживая дверь, - Поздравляем! Мы тут для вас кое-что сделали. Как всегда в последний момент, но ничего…
Он протянул коробочку, а в ней лежало два обручальных кольца в виде корон.
- Вам же нравятся короны? – улыбнулся вампир. Я кивнула и поблагодарила.
- Пойдем, - сказала супруга, толкая его локтем, - Мы сказали маме, что через двадцать минут вернемся. А уже полчаса прошло… Сейчас начнется…
Я вернулась в комнату и стала читать книгу, которую взяла из библиотеки Абеля. Гете «Фауст». Больше гостей не было. Через полчаса я услышала то, от чего пришлось подняться с кровати, бросить книгу и выбежать в коридор.
- Кол мне в сердце… - тоскливо произнес знакомый голос в тишине гулкого холла. Я мигом слетела по лестнице.
- Алард, нормальный диван! – заметил Лис, усаживаясь на него и вытягивая ноги в сапогах.
Я подошла как раз вовремя. Затаив дыхание я с наслаждением стала ждать.
- У меня сейчас скупая слеза покатится при виде этого убожества. Когда я вижу такой диван, я предпочитаю постоять, - грустно заметил Абель, переступая через скинутый на пол плащ. Он постучал тростью о спинку, - Такой ужас нужно ставить в отдельную комнату и показывать особо впечатлительным гостям, сопровождая таинственным шепотом: «А сейчас я вам кое-что покажу… Только вы никому не говорите… » или даже так: «Глубоко извиняюсь, это был последний диван в мире, поэтому мне пришлось его купить… Продавец бежал за мной аж до самого дома и умолял забрать его как можно быстрее! Да что там бежал! Он тащил его вслед за мной, а мне пришлось ускорить шаг, чтобы никто не подумал, что я его купил!» Его я верну в магазин. Денег мне не надо. Я сам доплачу, чтобы его увезли отсюда. Хотя я не удивлюсь, что при виде знакомого дивана продавец вобьет себе кол в сердце. И последним его обращением к несправедливому и жестокому миру будет грустное: «Опять?»