Учился хорошо. С 13 лет на воспитании у тетки в Пензе. Через 2 года старшая сестра взяла его к себе и устроила переплетчиком в одну контору. Через 4 года ушел со службы и занялся рыбным промыслом. На 22-м году жизни женился. Имеет двух детей, из которых старшая дочка, 7 лет – умственно отсталая. В 1915 году взят на войну. В 1916 году – контужен. 4 месяца лежал в госпитале; был все это время без памяти, «находила задумчивость, тоска». После контузии освобожден от военной службы. В 1918 году был взят вновь на военную службу, прослужил в качестве летчика-наблюдателя до 1921 года. По демобилизации поступил на службу в приемную комиссию Центра кожи Туркреспублики. Служил до 1922 года, когда был уволен по сокращению штатов. Переехал в Пензу, где занялся рыбной торговлей. В декабре 1922 года приехал в Москву за покупками и на вокзале был арестован из-за гражданина, с которым только что тут же, на вокзале, познакомился. Виновность свою в ограблениях и убийстве отрицает.
Сам себя характеризует как человека очень много пьющего, имеющего пристрастие к азартной игре и сексуально распущенного вследствие повышенного полового влечения.
Сложения он атлетического. С неврологической стороны кроме отсутствия глоточного рефлекса больше отметить ничего не приходится.
При проверке опросом сестры испытуемого, арестованной с ним по одному делу, приведенные анамнестические сведения в огромной части оказались сплошной выдумкой. По словам сестры в их семье вовсе нет ни алкогольной, ни психопатической наследственности: родители вовсе не пьяницы, и мать никакими припадками не страдает. Старший брат также не алкоголик и без всяких странностей, наоборот, вполне толковый и хороший работник. Сама сестра испытуемого тоже не пьет. Далее, у подсудимого никаких детей нет и не было. О контузии и какой-либо психической болезни у испытуемого сестра никогда ничего не слышала. Зато она подтверждает его склонность к алкоголю и азартной игре в карты.
11 июля испытуемый был выписан в тюрьму с следующим заключением: «К-в душевную болезнь симулирует. Симуляция имеет корни в психопатической склонной ко лжи и обману личности К-ва. Преступление совершено в состоянии вменяемом. Подлежит выписке из больницы».
В тюрьме у К-ва восстановилось правильное поведение и разговор. Так однажды он высказал коменданту сожаление, что не удалось провести психиатров.
Картина симулированного психоза имеет сходство с ступорозным состоянием. Сам симулирующий – явный психопат, по-видимому, типа «импульсивных». Самое яркое во всей симуляции – вымышленный анамнез, что удалось установить контрольным опросом сестры испытуемого. Этот анамнез удивительно ярко отражает в своих вымыслах самого испытуемого: всюду алкоголизм, и в наследственности, и как фактор психозов у родных; а второе, это – нелепое поведение и дементность мнимых душевнобольных родственников; в этом последнем сказывается его понимание душевной болезни, ибо так он и сам изображает ее.
Но из судебно-психиатрической практики известно, что далеко не всегда родственники или знакомые так несогласованны в даче анамнестических сведений с самим испытуемым, что дело обстоит в большинстве случаев как раз наоборот. Вот почему рекомендуется не доверять и анамнезу, даваемому родственниками эксплоранда.
Следующий пример вскрывает и эту интимную сторону симуляции.
Не буду подробно останавливаться на описании самого подэкспертного П. и его анамнезе, скажу только следующее.
2-й случай – П… 24 лет, вор-рецидивист, несколько дебильный субъект, аггравирующий свою умственную недостаточность (явления псевдодеменции); главной жалобой его являются короткие приступы затемнения сознания, о поведении во время которых он ничего не помнит. Начались они после огнестрельного ранения головы в сентябре 1923 года в Ростове-на-Дону, которое он будто бы получил там от своего соперника в любовном деле. Действительно, в теменной области, по саггитальной линии, почти на шве между теменными костями, имеется болезненный рубец в 2 см с дефектом костей. В Институте П. пробыл с 31 мая по 25 июня 1924 года. За это время у него были припадочные состояния, в которых он внезапно срывался с койки и бросался головой в дверь или в окно, утверждая, что он в это время галлюцинирует – видит «мужика с черными усами, который смотрит на него». После таких припадков сразу в ясном сознании, никакой оглушенности.
Вот какие письма пытался он отправить своим близким:
«Здравствуйте[63], многоуважаемая Таня и Вася посылаю вам свой сердечный привет и от души наилучшего пожелания еще кланяюсь Мите и Куве и если на воле брат еще кланяюсь дорогой сестре Клавдии и Шуре заочно всем посылаю воздушный поцелуй. Таня у меня есть для тебя очень большая просьба это ты больше сведущая в этом как получишь мое письмо то тут же наладь ко мне Клавдию, все равно если она больная все равно пусть придет ее доктор главный велел мне вызвать и пусть она ему скажет следующее: что у меня бывают припадки но очень редко, даже на себе все рвал, еще что он часто бился в окна головой и сильно пил водку, спросит когда ранен скажи что в 1923 году где, не знает, он говорил что в Ростове на Дону в голову но я была в деревне в это время, еще спросит мать страдала припадками и умерла душевно-больной, с отцом не жила и он отец был сильный пьяница, а остальное пусть говорит все о чем он будет ее спрашивать но обо мне она должна только спросить что с ним опасная болезнь или нет вот. Таня этому ее научи, как ей все это сказать врачу. Таня через … буду на воле так обязательно сделай все это половине моей болезни что я ее здесь проделываю. Таня вот в чем моя просьба. У вас буду. На воле не забуду, за все отблагодарю главное я получаю документ душевно больной, за свои действия не отвечает, хотя тогда может больше придется гулять на воле. Таня если это письмо придет по почте но если по рукам то пожалуйста заплати за ходьбу санитару. Таня а Клавдию хотя без передачи пришлите или пусть принесет фунта 2 сит и 1 п. папирос. Передай здесь не очень голодно, главное и если брат на воле и если он придет то пусть не говорит что он мне брат а просто знакомый по Шурке – скажи чтобы она не серчала что я обратился не к ней, но к тебе, потому что тебе больше дашь наставления Клавдии как все сказать врачю.
Затем до свиданья, остаюсь любящий всех вас Шура. Как письмо получете тут же пусть она придет иди одна или с Шуркой. Заочно целую 100 раз.
Здравствуй Шура прошу тебя не обижайся на это письмо что я написал на Таню и Васятку, потому что мне не известно кто у меня был во вторник, какой-то молодой человек, но как твои дела я не знаю и тебя не видел уже 2 недели, а письмо очень нужно. Шура в среду дадут свидание. Приезжай вместе с Клавдией.
Остаюсь любящий тебя твой Шура.
Если письмо принесут, то заплатите, за ходьбу пожалуйста, а то мне будет стыдно, если не заплатите ему.
Многоуважаемая Таня и Вася, как нынче получете мое письмо так завтра же пришлите ко мне Клавдию к 12 час. дня чтобы она была здесь, ея должен допросить доктор о моей болезни, все это описано все, научи ея разсказать доктору о припадках пусть она скажет, что бывает в месяц раз не больше но в окно или двери бьется головой часто как растроется. Многоуважаемая Таня прошу пожалуйста заплатите за ходьбу этому человеку, потому что я решил послать к тебе, потому что иначе ни как нельзя, в этом письме вся моя судьба и ради моего спасения заплатите ему за доставку этого письма. Таня дай мне ответ с ним же что получила и что все это вы устроите, но обо мне она только пусть спросит как мое здоровье но для близиру принесите передачу чего-нибудь, как ничего не знаете что я вам сообщил, потому что как она придет первым долгом ея будет допрашивать доктор о моей болезни, на той недели будет комиссия. Таня надеюсь что все устроиш как надоть.
За все я буду тебе обязан незнаю чем.
Остаюсь Шура».
Таким образом, в этом случае ясна наивно построенная симуляция дебиликом, имеющим черепное повреждение, травматических эпилептоидных припадков; характерны для симуляции и зрительные галлюцинации, ибо именно их, а не слуховые галлюцинации, обычно симулируют. Но самым интересным является инструктирование родственников в даче соответственного анамнеза, в котором не только травма и припадки, но не забыта и патологическая наследственность.
Но если тут инструктируются родственники, то в следующем случае инструктирование касается воспроизведения самой болезни, и весь анамнез уже потом подгоняется под эту болезнь.
3-й случай. Дело идет о Федоре Ч., 17-летнем юноше, воре-рецидивисте с многочисленными судимостями. В Институт он поступил 16 января 1923 года, выбыл в тюрьму 9 февраля. Страдает типичными травматическими припадками с командованием, которые у него чуть не ежедневно вызываются незначительными волнениями. Все время пребывания в Институте возбужден, агрессивен, набрасывается на больных и персонал, ломает двери, циничен, требователен, при отказе в требованиях – припадки. Но все время сознателен. Что бывает во время припадков, не помнит. Очень труден для ухода, а в таких случаях совершенно естественно создается у всего персонала, в том числе и у врачей, тенденция провести больного по возможности скорее через комиссию (это прекрасно знают и сами больные). Начались припадки, по его словам, в 1920 году после контузии в голову на кавказском фронте, куда он попал, поступив в армию добровольцем. Пролежал 4 месяца в госпитале в Тифлисе. Затем лечился на курорте в Кисловодске. Со времени контузии при нем всегда ездит его двоюродный брат. В 1921 году опять лечился от припадков в санатории «Петровский Парк». Алкоголя не пьет, кокаину не нюхает. Нюхал раньше во время службы в автомобильном отряде эфир. Судимости отрицает, обвиняет уголовный розыск в ложных сведениях. Утверждал, что ему не 17 лет, как это значится в бумагах, а 23 года.
Однако на комиссии выясняется, что это мой старый знакомый, и что лет ему действительно 17. В 1920 году он был не на Кавказе, а сидел в Таганской тюрьме в отделении для малолетних, отбывая 14-летним мальчиком наказание по постановлению комиссии для малолетних за воровство, которым уже тогда занимался несколько лет. Т