[932]
Соборное уложение 1649 г. является крупнейшим законодательным памятником России XVII в. До него основным юридическим руководством в России служили царские судебники 1497 и 1550 гг., представлявшие собой свод постановлений по преимуществу процедурного характера.[933] В отличие от судебников Соборное уложение может быть названо настоящим сводом законов Российского государства XVII в. Разница между Соборным уложением и царскими судебниками примерно такая же, как между Судебником Казимира и Литовскими статутами. Подобно Литовскому статуту, Соборное уложение 1649 г. как бы подводило итог предыдущей законодательной деятельности царской России XVI–XVII вв., отражая громадные сдвиги, которые произошли в экономике и политической жизни России в «новый период» русской истории.
Работа над упорядочением и приведением в систему царских указов и приговоров Боярской думы велась в московских приказах еще до Соборного уложения. В них составлялись книги для записи постановлений по отдельным делам. Известны уставные или указные книги Холопьего, Разбойного, Земского и Поместного приказов. Такие книги служили юридическим основанием при решении тех или иных судебных дел, и у каждого приказа существовала своя книга указов в добавление к судебникам. «А это в свою очередь имело следствием, что законодательный вопрос, уже решенный раз по докладу какого—либо приказа, мог быть возбужден во второй раз и в третий и т. д. другими приказами, которые ничего не знали об изданном указе… Такой порядок неизбежно должен был привести к несогласию и даже прямому противоречию в указах».[934]
Крайняя запутанность законодательства создавала благоприятные условия для разного рода канцелярских ухищрений и длительной «московской волокиты», как сами царские указы иногда называли московские судебные и административные порядки с их медлительностью и порой нарочитой неповоротливостью. Отсюда проистекали многочисленные жалобы дворян и посадских людей на «продажи и насильства» приказных людей. Уже в 1637 г., следовательно, вскоре после окончания неудачной Смоленской войны, дворяне и дети боярские разных городов подали челобитную с просьбой судить «в городех», выбрав представителей из дворян и земских людей. Суд, согласно этой челобитной, должен был производиться по «государеве уложенной судебной книге». Таким образом, уже тогда ставился вопрос о создании нового кодекса законов, которому дано было название Уложения, или Уложенной книги.
Термин «уложение» не был новым. Он употреблялся в русских документах для обозначения законодательных постановлений, уставов.
В 1641 г. дворяне и дети боярские из городов вновь просили дать им «суд и сыск». При этом выдвигалось требование судить по Судебнику царя Ивана Васильевича, вероятно, понимая под судебником и дополнительные указы, применяемые в московском судопроизводстве.[935]
Вопрос об упорядочении судебных и административных порядков был заново поднят на Земском соборе 1642 г. Собор происходил в крайне тревожной обстановке, так как необходимо было решить, что делать с Азовом, который донские казаки отняли у турок и держали в своих руках. Соборные представители не предлагали отдать Азов обратно туркам, но «сказки» участников собора обнаружили явную невозможность предпринимать новую и разорительную войну. «Сказка» дворян и детей боярских разных городов: Суздаля, Юрьева—Польского, Переяславля—Залесского, Белой, Костромы, Смоленска, Галича, Арзамаса, Великого Новгорода, Ржева, Зубцова, Торопца, Ростова, Пошехонья, Торжка, Гороховца – одним словом, многочисленных городов и уездов, разбросанных по тогдашней центральной России, резко говорила о злоупотреблениях приказных людей, которые, «обогатев многим богатеством неправедным своим мздоимством», купили многие вотчины и построили себе каменные палаты.[936]
Вопрос о составлении нового кодекса законов снова возник и был разрешен в условиях «бунташных» событий 1648 г. Действительно, Соборное уложение 1649 г. возникло под непосредственным воздействием «городских восстаний», развернувшихся в 1648–1649 гг., без изучения которых нельзя правильно понять статьи Уложения как памятника, возникшего в определенной классовой среде и с определенной классовой направленностью. Вот почему историю Соборного уложения приходится начинать не с Земского собора 1648–1649 гг., а с вызвавших его народных движений.
В настоящее время можно уже говорить о том, что в 1648 г. волна народных восстаний прокатилась почти по всей России. Наиболее крупным и опасным для правительства было московское восстание 1648 г. Но восстания охватили и другие мелкие и крупные города: Великий Устюг и Сольвычегодск на севере, Курск, Воронеж, Козлов и другие города на юге. Волнения происходили и в Новгороде. Главной действующей силой в городских восстаниях середины XVII в. выступают посадские люди, поддержанные крестьянами и стрельцами. В южных городах к ним присоединяются некоторые категории провинциального дворянства.
Этот размах «городских восстаний», как несколько узко обозначаются в нашей исторической литературе народные движения середины XVII в., справедливо подчеркивается в новейшем очерке А. А. Новосельского.[937]
Московское восстание 1648 г. в первую очередь было направлено против правящей верхушки во главе с боярином Борисом Ивановичем Морозовым, царским воспитателем, «дядькой», фактическим правителем государства. Но общественное недовольство вызывалось не только, вернее не столько самим Морозовым и его приспешниками, а гораздо более глубокими причинами, и в первую очередь углублением классовых противоречий в русском обществе.
В первой половине XVII в. продолжалось непрерывное ухудшение социального положения крестьян. Вопрос о крестьянском выходе не получил окончательного решения, но дворянство добивалось отмены «урочных лет» для сыска беглых крестьян. В среде посадских людей усиливалось имущественное и социальное расслоение. Небольшая верхушка «гостей» и «лучших» посадских людей закабаляла посадских людей и захватывала господствующее положение на городском рынке. Произвол городских «мироедов» справедливо вызывал возмущение основных масс посадского населения. От них страдали не только посадские люди, но и стрельцы, пушкари, казаки, одним словом, все ратные люди, служившие «по прибору», в отличие от дворян, служивших потомственно, «по отечеству».
Стрельцы, казаки и другие ратные люди были тесно связаны с городским ремеслом и рынком. Между тем правительство царя Алексея Михайловича во главе с его «дядькой», боярином Борисом Ивановичем Морозовым, явно поддерживало гостей и купцов в ущерб посаду и стрельцам. Большое недовольство стрельцов и других ратных людей «по прибору» вызывало создание полков нового строя с их иноземными командирами, наделенными высокими окладами. «Идет де твое государево жалованье иноземцам, а вы де, природные, живите с травы и с воды, и с кнута», – жаловались в 1650 г. псковские стрельцы.
Глубокое недовольство различных кругов русского общества нашло выражение в восстаниях середины XVII столетия. Поразительнее всего то, что народные восстания охватили в 1648–1650 гг. не только Россию, но и значительную часть других европейских стран. Незадолго до московского восстания началась освободительная война украинского народа против панского гнета, охватившая Украину и Белоруссию. В самой Польше в это время происходили крестьянские восстания. Одновременно мощные народные движения развертывались в Англии и Франции. После исследования Б. Ф. Поршнева[938] «фронда» во Франции не может уже рассматриваться как движение, порожденное французскими принцами и поддерживающими их аристократами, которые в действительности только использовали общественное недовольство и народные волнения в столице и провинции.
Было бы, конечно, неправильно представлять себе дело так, будто между восстаниями в России и на Украине, с одной стороны, английской буржуазной революцией и «фрондой» – с другой, была какая—то непосредственная связь. Но столь же неправильно и полностью игнорировать значение того, что в 1648 г. народные восстания охватили громадные пространства в Европе. Ведь народные восстания сами по себе являются показателями общественного кризиса.
Как видим, этот показатель был общим для многих стран Европы, несмотря на все отличия между ними в экономическом и социальном развитии.
Московские дипломаты тщательно следили за тем, что происходило за рубежом. Так, события английской революции были хорошо известны в России, и правительство Алексея Михайловича активно поддерживало английских Стюартов. Знало оно и о волнениях в других странах. Когда шведский агент заговорил с думным дьяком Посольского приказа Михаилом Волошениновым о псковском восстании, дьяк вежливо, но решительно заявил: «… в эти времена Бог и более значительные мятежи попускает», упомянув об Англии и Турции, как доносил об этом шведский резидент в Москве.[939]
Конечно, то, что знал думный дьяк, не могло быть известно широкому кругу людей, но события за рубежом в той или иной версии становились известными торговым людям. И мы знаем, как московские торговые люди пытались уничтожить конкуренцию английских купцов, требуя для них запрещения торговать в русских городах на том основании, что англичане казнили своего короля «Карлуса».
Начальной датой московского восстания 1648 г. надо считать 1 июня. В этот день царь Алексей Михайлович возвращался в Москву из Троице—Сергиева монастыря. Навстречу царю вышел «простой народ» и пытался передать ему челобитную с жалобами на судью Земского приказа Плещеева. Жалобы на Плещеева сами по себе говорят, из кого состоял «простой народ», подававший челобитную. Земский приказ, или Земский двор, ведал московскими черными людьми, основную массу которых составляли ремесленники и торговцы. В их кругах и начались московские волнения 1648 г.