ная утварь, иконы, денежная помощь поступали в Сербию и Болгарию с севера. Мощное Русское государство, единственное «православное» славянское государство, властвующее над большей частью Восточной Европы, является для порабощенных греков, сербов и болгар залогом их будущей независимости. «Дядо Иван», как прозвали в Болгарии далекую Россию, призван освободить покоренных славян от ненавистного турецкого ига. И волею событий, как мы знаем, это пророчество оправдалось.
Еще большую и непосредственную культурную роль русский народ играет на Востоке. Нам не для чего закрывать глаза на тяжелое угнетение, которое русское завоевание на первых порах несло народам Поволжья и Сибири. Ужасен был гнет царизма. Но нельзя забывать и того, что пустынные пространства Поволжья, Северного Кавказа и Сибири были заново заселены русскими и приобщены к культуре. Завоеванные Казань и Астрахань сделались городами, куда проникла европейская культура, и записки Дженкинсона о его путешествии в Среднюю Азию ярко показывают, что для европейцев граница цивилизованного мира кончалась вместе с границами Русского государства.
Сделавшись столицей могущественного государства, Москва стала притягательным центром не только для России, но и для соседних братских народов – Украины и Белоруссии. Это новое значение Москвы особенно ярко выявляется в событиях, связанных с началом московского книгопечатания. В настоящее время все яснее становится, что искусство книгопечатания пришло к нам с Юга, из Венеции или Сербии, а вовсе не из Германии.[1041] Теперь ясно, что и знаменитый первопечатный Апостол отнюдь не является первопечатным, что ему предшествовали так называемые безвыходные издания, выпущенные московской типографией без выходных данных, т. е. без обозначения, где и когда их печатали.[1042] Однако первые московские печатные книги не были простым подражанием каким—либо западноевропейским образцам: они сразу получили свой особый отпечаток. В этом отношении наиболее замечателен первопечатный Апостол. Он набран шрифтом московских рукописей XVI в., имеет киноварные буквы этих рукописей, но украшен заставками так называемого фряжского стиля, по—видимому, заимствованными с Запада Эффектная внешность его послужила образцом для дальнейших печатных книг, выпускаемых в Москве. Таким образом, Апостол необыкновенно ярко отразил в своей внешности типичные особенности московской культуры с ее разнообразными иноземными связями и умением перерабатывать иноземные новшества во что—то свое, русское, новое и замечательное.
Книгопечатание, начатое в Москве стараниями Ивана Грозного и митрополита Макария, нашло дальнейшее развитие за рубежом. Пресловутое бегство первопечатников Ивана Федорова и Петра Мстиславца в Литву далеко не было простым бегством. Иначе мы не могли бы понять ту легкость, с какой типографские шрифты оказались за границей, в Заблудове, и как туда попал именно царский экземпляр «первопечатного» Апостола.[1043] Это можно было сделать только с согласия самого Ивана IV в те годы, когда литовские паны вели переговоры с Иваном IV и серьезно думали о его кандидатуре на польский трон.
Известен дальнейший путь первопечатников: Петр Мстиславец обосновался в Вильно, Иван Федоров переехал во Львов и там положил начало украинскому книгопечатанию. Замечательнее всего то, что и на чужбине до конца своих дней Иван Федоров с гордостью называл себя «москвитином». Таким образом, начало украинского книгопечатания ведет нас к Москве, уже занявшей почетное место культурного центра братских народов России, Украины и Белоруссии.
Это большое культурное значение Москвы ярко выступает и в области литературы. Здесь Москве принадлежит исключительное место, так как лучшие памятники века неразрывно связаны с Москвой, которая использует культурное наследие древних городов – Киева и Новгорода. Так появляется грандиозный двенадцатитомный труд – «Четьи—Минеи» митрополита Макария. Они ставят своей задачей собрать воедино весь житийный материал, который накопила Русская земля к середине XVI в. «По первоначальной идее это должен был быть сборник сказаний о всех святых, чтимых на Руси; но теперь Макарий соединил эту идею с еще более грандиозной идеей – выражения всего духовного богатства русского народа».[1044]
Грандиозный труд, каким были «Четьи—Минеи» митрополита Макария, обнаруживает основное направление московских культурных кругов, стремившихся создать памятники, отражающие величие Русской земли. Подобную же цель преследует «Степенная книга» – в сущности, первый исторический русский труд, в котором вся русская история изложена с определенных позиций прославления рода московских князей, создателей Русского государства с его центром в Москве. Наконец, величайшее по размаху культурное предприятие Грозного – лицевые летописные своды – преследуют ту же цель: дать связную историю Русской земли с древнейших времен, иллюстрировав ее большим числом миниатюр. Величественные литературные предприятия эпохи Грозного не могли бы быть выполнены, если бы в Москве не существовали постоянные кадры переписчиков, художников и просто образованных людей, способных принять участие в создании больших литературных произведений эпохи. Все, что написано и создано было в других русских городах XVI в., отступает на второй план по сравнению с Москвой. И даже «Четьи—Минеи» Макария доходят до нас в двух изданиях: Успенском и Софийском, т. е. московском и новгородском.
То, что мы наблюдаем в области литературы, с не меньшей четкостью бросается нам в глаза и при рассмотрении других отраслей русской культуры XVI в. В Москве производится подновление обветшавших икон, привозимых из других городов. Здесь возникают споры о самом характере иконного написания. Москва жадно впитывает в себя и перерабатывает те культурные приобретения, которые сделаны в других русских землях, давая новые замечательные памятники искусства. Нагляднее всего это можно увидеть на примере внедрения каменной шатровой архитектуры.
Уже во второй половине XV в. в Москве создается своя архитектурная школа, применяющая нововведение в строительном деле: обожженный кирпич задолго до появления итальянцев во главе с Аристотелем Фиоравенти.[1045] Итальянские художники внесли ряд технических усовершенствований, но сами подпали под влияние русской художественной стихии. Поэтому уже первое здание, построенное итальянским мастером, – Успенский собор – оказалось совершенно не похожим на итальянские постройки. Недаром современник многозначительно замечает, что Аристотель возводил здание «по своей хитрости»: «а делаша же наши же мастыры (мастера. – M. Т.) по его указу».[1046] Впоследствии тип большого пятиглавого собора, в который были внесены соответствующие изменения, утвердился во всем Русском государстве, сделался любимым зданием, украшавшим городские площади и богатые монастыри. Интересно, что Архангельский собор с его иноземными деталями остался почти без подражания: он был одинок на русской почве.
Русские мастера, работавшие по указанию Аристотеля, создали новое поколение архитекторов, вооруженных европейскими строительными знаниями, но далеких от рабского подражания чужеземному. Так, в XVI в. в России возникает национальный русский архитектурный стиль, подобного которому мы не находим во всем мире, – шатровые постройки.
Уже И. Е. Забелин четко показал связи каменных шатровых построек с деревянным русским зодчеством. Тем не менее, несмотря на то, что русские шатровые храмы не имеют себе подобных во всем мире, была сделана попытка поднести инициативу их создания очередному «немцу» или итальянцу. В прикрытой, но достаточно ясной форме сравнение наших шатровых храмов с итальянскими церквами находим в книге А. И. Некрасова, полностью игнорировавшего сходство русских каменных и деревянных шатровых храмов.[1047]
Но отвлечемся от ученых рассуждений и обратимся к тому, что говорят о шатровых церквах современники, которые, вероятно, были более осведомлены об их происхождении, чем самые ученые люди нашего времени. В 1532 г. в дворцовом селе Коломенском, под Москвой, была сооружена шатровая каменная церковь Вознесения. «Бе же церковь та велми чюдна высотою, и красотою и светлостию, такова не бывала преже сего в Руси», – говорит по случаю ее построения современник.[1048] Какой же образец послужил для этой церкви» На это находим ясный ответ в одном летописце XVI в., где читаем, что Коломенская церковь была построена «на деревяное дело».[1049] Вот подлинный текст этого замечательного и неоспоримого свидетельства: «Князь великий Василей постави церковь камену Взнесение господа нашего Исуса Христа вверх на деревяное дело в своем селе Коломенском».[1050] Термин «древена вверх», обозначающий шатровые церкви, так часто встречается в писцовых книгах XVI в., что не требует пояснений. Что касается древности шатрового стиля в деревянной архитектуре, то в доказательство его раннего существования можно привести неизданное свидетельство Вологодско—Пермской летописи о церкви в Вологде, построенной в 1493 г. Вот что читаем в этой летописи: «Того же лета маиа в 12 в понеделник на память святого отца Епифаниа архиепископа Кипрьскаго владыка Филофей Пермский и Вологодцкый заложил церковь вверх святое Вознесение Господа Бога и Спаса нашего Исус Христа в своем монастыри на Вологде в слободке, и свершена того же лета месяца сентября, а мастер тое церкви Мишак Володин Гулынского, а стала 22 рубля, опроче мосту вокруг церкви и кровли»[1051]