[1103]
О начале книгопечатания в России написано довольно много, и тем не менее некоторые вопросы, связанные с зарей русского книгопечатания, остаются до сих пор неясными. Вот на этих—то неясных и спорных вопросах начальной истории книгопечатания я и предполагаю остановиться в своей статье.[1104]
Почти 100 лет назад замечательные русские исследователи – любители книг и рукописей, хорошо известные в науке, А. Е. Викторов и Леонид – подняли вопрос о так называемых безвыходных русских изданиях. Эти издания приписывались другим замечательным исследователем нашей книжности, И. Каратаевым, южнославянским типографиям.[1105] Леонид на примере изучения некоторых старопечатных книг впервые доказал, что безвыходные издания вышли не из каких—то южных типографий, а являются произведениями, возникшими в России.[1106]
С тех пор эти безвыходные издания привлекают к себе внимание исследователей, вызывают различного рода споры, остающиеся доныне не полностью решенными.
Особенно тщательно изучались безвыходные издания в последние годы А. С. Зерновой, Т. Н. Протасьевой и отчасти автором этих строк.[1107]
Теперь уже можно считать доказанным, что первенцем русского книгопечатания является «Триодь постная» (сборник церковных песнопений во время Великого поста).
Тщательное исследование бумаги и записей на отдельных экземплярах «Триоди» убедительно показало, что эта книга возникла примерно в 1553–1555 гг. К этому времени и надо относить начало русского книгопечатания, которое завершилось спустя 10 лет выпуском роскошного, так называемого первопечатного «Апостола» 1564 г.
Как мы видим, «Апостол» не был на самом деле первой печатной книгой, выпущенной в России. Ему предшествовали «Триодь постная» и, возможно, некоторые другие книги (два издания Псалтыри, три издания Евангелия), тем не менее празднование выхода «Апостола» 1 марта 1564 г. может считаться законной датой, с которой начинается вполне достоверная книгоиздательская деятельность московских типографий, так как только в «Апостоле» 1564 г. мы находим послесловие, указывающее и место, и время издания этой книги.
Первопечатный «Апостол» явился своего рода официальным изданием, которому предшествовали безвыходные, практически пробные издания московских типографий.
Что дело происходило именно таким путем, доказывает не только послесловие «Апостола» 1564 г., но и сказания о начале книгопечатания в России, составленные в первой половине XVII в. в среде московских печатников, когда еще живы были воспоминания о деятельности первой типографии. В них несколько смутно и неясно говорится о том, что и до выхода «Апостола» «некии» еще несовершенным путем начали печатать книги.
На 1553 г. как на время начала книгопечатания в России, указывает и послесловие к «Апостолу» 1564 г., которое ранними исследователями нашей письменности читалось с некоторыми поправками в тексте, так как в послесловии слова о том, что в Москве начали изыскивать мастерство печатного дела в лето 7061 (1553) года считались ошибкой, поскольку тут же говорится, что это случилось в 30–е лето государствования царя Ивана Васильевича. Между тем 30–е лето царствования Ивана Васильевича падает не на 7061, а на 7071 г.
Сейчас уже можно считать доказанным, что никакой ошибки в послесловии сделано не было, и что речь идет о двух событиях. В 7061 (1553) году в Москве начали изыскивать, то есть изучать, мастерство книжного дела, а в 30–е лето государствования Ивана Васильевича (1563) построили Печатный двор, который и выпустил в 1564 г. первопечатный «Апостол». В одной своей работе я приводил и прямое свидетельство того, что книгопечатание в России началось в 1553 г. при митрополите Макарии.[1108] Таким образом, 1553 г. надо считать началом изыскания способов книгопечатания. В результате этих изысканий через 10 лет, в 1563 г., был построен на средства казны Печатный двор и предпринято издание «Апостола», вышедшего в свет 1 марта 1564 г.
Таковы даты начала русского книгопечатания, которые теперь, пожалуй, можно считать в какой—то мере бесспорными. Но далеко не бесспорны те побудительные причины, по которым книгопечатание в России предпринято было царской и духовной властью. Ведь книгопечатание в России с самого начала было делом государственным, официальным, и такой характер оно продолжало сохранять и дальше, на протяжении многих лет, по крайней мере, весь XVI век.
Причины, побудившие царя Ивана Васильевича и митрополита Макария начать книгопечатание, объяснялись по—разному. Большинство авторов обращало внимание на необходимость книгопечатания прежде всего как технического средства. И на самом деле, переписка книг от руки, производившаяся писцами до начала книгопечатания, была делом крайне трудоемким и дорогим. Следовательно, введение книгопечатания было своего рода закономерным актом для любой страны, желавшей развивать у себя книжное дело и просвещение.
Но, как обычно, не только технические выгоды определяли книжное дело. Особый интерес царская и духовная власть проявляла к книгопечатанию и по той причине, что книги уже в середине XVI в. были средством пропаганды не только тех или иных вероучений, но и определенных политических идей. Жалобы на плохих писцов и на небрежную передачу церковных текстов раздавались уже на Стоглавом соборе 1550 г. Соборное определение уделяло большое внимание различного рода церковным настроениям в тогдашней жизни России. Брожение умов, происходившее в России, было связано со многими новыми явлениями в жизни Европы того периода. После открытия Америки перед Европой предстал новый мир, существование которого до этого времени только предполагали. В экономическую жизнь вторгались новые веяния; в той или иной мере они проявлялись в экономической жизни России. Реформация, начавшаяся в Германии, за короткое время успела пустить корни и в соседней Польше и в Литовском великом княжестве. Новые веяния сказались и в России в появлении различного рода рационалистических взглядов, а порой в прямо еретических высказываниях; и, что самое поразительное, эти еретические высказывания, в том числе даже сомнения в существовании загробного мира, проникали в среду московского духовенства, связанного непосредственно с митрополичьим двором.
В этих условиях вполне понятно решение царя и митрополита Макария обратиться к книгопечатанию для установления единства в передаче церковных текстов. Книгопечатание в данном случае оказалось не столько средством дешевого переписывания книг для их распространения, сколько средством определенной церковной пропаганды. В этих условиях создалась почва для того, чтобы книгопечатание с самого начала оказалось под наблюдением церковных властей. Не случайно поэтому московские издания XVI в. стали указывать в своих послесловиях имена царей и митрополитов, при которых выпущены были те или иные издания. До сих пор еще не проведено сличение текстов безвыходной «Триоди» и двух без выходных Псалтырей, которые были изданы в Москве до первопечатного «Апостола», с текстами соответствующих рукописных книг. Эти издания, может быть, были пробными не только со стороны их внешности, но и со стороны текста. Первопечатный «Апостол» 1564 г. и явился той официальной церковной книгой, которую московские власти признали достойной для выпуска в свет.
Так представляются побудительные причины, заставившие царское правительство отказаться от переписки книг и перейти к книгопечатанию. Не воображаемые еретики заинтересованы были в книгопечатании. Наоборот, в утверждении единообразия церковных текстов заинтересованы были прежде всего и царское правительство, и духовная власть во главе с митрополитом. Ведь разногласия в чтении текстов именно и создавали опору для различного рода еретических вольнодумных высказываний.
Эта простая истина великолепно подтверждается известным делом о еретичестве Матвея Башкина.
Книгопечатание для пропаганды тех или иных церковных взглядов использовалось не только московскими властями. К этому прибегали и кальвинисты Литовского великого княжества, выпустившие для пропаганды своих идей известный Несвижский катехизис. Таким образом, книгопечатание в России было тесно связано с политическими и религиозными спорами, отразившими собой реформационные сдвиги, происходившие в то время в Германии и соседнем Литовском великом княжестве.
Как всякое нововведение, книгопечатание не явилось само собой из—под земли, оно было связано с развитием печатного дела в других странах. Поэтому совершенно напрасно доказывать, что наши первопечатники были людьми, не знавшими европейской типографской техники. К сожалению, у нас нет никаких свидетельств о том, как и откуда появилось книгопечатное мастерство в Москве. Первопечатники вырисовываются перед нами как самостоятельные создатели того технического дела, которое к тому времени стало уже достоянием всей Европы. Но некоторые свидетельства исторического порядка, да и самого печатного мастерства ведут нас в определенную среду. Об этой среде несколько загадочно упомянуто и в послесловии к первопечатному «Апостолу». Оно ссылается на то, что печатные книги в Москве выполнялись по образцу тех книг, какие выпускались в то время в Греции, Венеции и Фригии. Упоминание о Греции остается и до сих пор несколько непонятным. Какие греческие книги имеет в виду послесловие к «Апостолу» 1564 г.» Может быть, речь идет о тех греческих текстах, которые печатались уже в то время в Италии и некоторых других странах. Указание на Фригию более понятно. Под этим названием обычно понималась Италия. Действительно, Венеция была тем городом, который явился зачинателем славянского книгопечатания.
По времени своего издания первая славянская книга, обнародованная в Венеции, всего только на два года отстает от первенца славянского книгопечатания – Краковского Осмогласника 1491 года.