Марджи Касбир, «так и не вернулась домой после того, как однажды ночью ушла в заведение Джо Болла».
Однако Джо прославился не количеством предполагаемых жертв, а ужасающим способом, которым он – по крайней мере, согласно одному источнику – расправился с некоторыми из них. 4 октября 1938 года заместитель констебля Элмендорфа С. К. Сонни Кейн заявил, что к нему обратился человек, готовый дать показания, согласно которым Джо Болл «разделывал тела своих жертв и скармливал их части домашним аллигаторам».
По словам этого человека (имя которого так и не было названо в прессе), шестью годами ранее, 24 мая 1932 года, он «обошел вокруг здания придорожной закусочной и на заднем дворе застал врасплох Болла, тащившего тело женщины к бетонной яме, где он держал пятерых домашних аллигаторов». Заметив мужчину, Джо достал пистолет и «пригрозил убить его самого, его жену и детей, если он не будет держать язык за зубами и не покинет штат». Через несколько дней мужчина собрал свою семью и переехал в Калифорнию, не решаясь вернуться и раскрыть шокирующую правду, пока не прочитал в газетах о самоубийстве Джо.
Эта история попала в заголовки газет всего Юго-Запада: «Жертв скармливали аллигаторам»; «Крокодилы питались человечиной на ферме убийств»; «Убитыми женщинами кормили крокодилов»; «Расчлененные тела шли на корм аллигаторам».
Те, кто удосужился прочитать сопроводительные статьи, узнали, что «установить истинность этой истории не удалось»; фактически все, кто был непосредственно вовлечен в расследование дела, подняли ее на смех.
Даже Долорес, которая не питала большой любви к своему бывшему мужу-абьюзеру, отвергла сенсационное утверждение газет как пустой слух. «Джо никогда не сажал людей в бассейн с крокодилами, – сказала она интервьюерам много лет спустя. – Он не был ужасным монстром».
Однако к тому времени, когда она сделала это заявление, легенда о «Человеке-аллигаторе» и его «ферме убийств» уже прочно вошла в местные предания. В последующие десятилетия ее продолжали распространять авторы, писавшие для дешевых детективных журналов, составители энциклопедий о серийных убийцах и режиссеры вроде Тоуба Хупера, что еще раз доказывает справедливость знаменитой фразы из фильма Джона Форда «Человек, который застрелил Либерти Вэленса»: «Когда легенда становится фактом, мы выбираем легенду».
«Слон» (2003)
Режиссер и автор сценария: Гас Ван Сент
В ролях: Алекс Фрост, Эрик Дойлен, Джон Робинсон, Элайас МакКоннелл, Джордан Тейлор, Кэрри Финкли, Николь Джордж, Бриттани Маунтин и др.
В конце 1990-х годов Америка, казалось, находилась в тисках зловещей эпидемии преступности – череды массовых убийств, совершаемых вооруженными подростками-социопатами, превратившими школы в скотобойни. В октябре 1997 года девять учеников средней школы Миссисипи пострадали – двое были застрелены насмерть – от их буйного одноклассника Люка Вудхэма (который начал свою серию убийств с того, что зарезал собственную мать). Несколько месяцев спустя четырнадцатилетний Майкл Карнил из Западной Падуки, штат Кентукки, открыл огонь из «Люгера» 22-го калибра по восьмерым членам школьной молитвенной группы, убив троих из них. В марте следующего года в Джонсборо, штат Арканзас, пара школьников-снайперов Джонсон Митчелли и Эндрю Голден – одиннадцати и тринадцати лет – напали из засады на одноклассников, убив четырех учениц и учительницу и ранив еще девятерых детей.
Однако даже резня в Джонсборо меркнет на фоне кровавой бойни, произошедшей на следующий год в Колумбайне, средней школе в штате Колорадо, которая стала синонимом кошмара, связанного с насилием с применением огнестрельного оружия среди несовершеннолетних.
В 1999 году средняя школа Колумбайн, расположенная у подножия Скалистых гор в пригороде Денвера Литтлтоне, гордилась славной историей академических и спортивных достижений своих учеников: самые высокие в округе баллы по результатам учебной аттестации; 93 % выпускников продолжали образование по окончании школы; спортивные команды учащихся участвовали в чемпионатах штата.
Девиз школы, выгравированный над входом, выражал чувства, искренне разделяемые ее преподавателями и администрацией: «Через эти классы проходят лучшие дети Америки». За четыре года до трагедии в здании был проведен ремонт стоимостью 15 млн долларов, в ходе которого, помимо прочего, построили новый красивый кафетерий для учащихся. Учебное заведение, которое выглядело образцом идеалов и устремлений белых американцев среднего достатка – «такое место, – как написал один журналист, – куда родители отправляют своих детей, чтобы избежать проблем больших городов, вроде насилия в школах и растущего уровня преступности», – казалось неподходящими декорациями для кошмара, который разыгрался там 20 апреля 1999 года.
Виновниками злодеяния стали два старшеклассника, Эрик Харрис и Дилан Клиболд. После совершенного ими преступления СМИ начали распространять различные мифы об этом дуэте, в которые до сих пор широко верят: что они были социальными изгоями, возможно, геями; что они принадлежали к группировке неформалов под названием «Мафия в плащах»; что они специально нападали на представителей меньшинств, христиан и качков, которые издевались над ними. Эти и другие мифы, например о том, что 20 апреля было выбрано в качестве даты массового убийства не случайно, а потому, что это день рождения Гитлера, или что одна из жертв, Кэсси Берналл, впоследствии почитаемая как христианская мученица, была убита за утверждение своей веры в Бога, развенчивает журналист Дейв Каллен в окончательном отчете о преступлении, книге «Колумбайн», вышедшей в 2009 году.
Эрик Харрис, инициатор и движущая сила массового убийства, был далеко не придурковатым подростком-неудачником, а крутым, хладнокровным, самодостаточным красавчиком, который курил, устраивал вечеринки и вызывающе одевался в стиле военного шика. Он был заядлым фанатом бейсбола, любил выпить с приятелями и разъезжал по улицам, врубая хард-рок на всю громкость, который гремел из колонок машины. Он пользовался успехом у девушек, «учась в средней школе, попал на танцы выпускников, – пишет Каллен, – и закрутил роман с двадцатитрехлетней девушкой, когда ему самому исполнилось семнадцать».
Он также был хрестоматийным психопатом.
Внешне нормальный, казавшийся яркой и обаятельной личностью, за «маской здравомыслия» он был существом с пугающими отклонениями: хитрым манипулятором и совершенно безжалостным созданием, втайне ликовавшим от своего (предполагаемого) превосходства над окружавшими его простыми смертными и рассматривавшим других людей как презренных паразитов, не заслуживающих ничего, кроме уничтожения от его богоподобных рук.
На самом деле он был поразительно похож на другого подростка-социопата, получившего общенациональную известность семьдесят пять лет назад: «убийцу, любителя острых ощущений» Ричарда Лёба из 1920-х годов. Как и Лёб, Харрис отличался академическими успехами, гордился своей популярностью у женщин, считал себя ницшеанским сверхчеловеком и упивался инфантильным риском, в преддверии убийства совершая мелкие преступления. Как и Лёб – одна из половинок самого печально известного преступного дуэта Америки эпохи джаза, Харрис обладал пагубной властью над подчиненной ему личностью, человеком, ставшим его добровольным партнером в чудовищной парной мании.
Математик-вундеркинд и компьютерный гений из любящей и обеспеченной семьи, Дилан Клиболд, как и Эрик Харрис, казался обычным старшеклассником – парень преуспевал в бейсболе, подрабатывал после уроков в пиццерии в торговом центре и, несмотря на почти болезненную застенчивость, собирался пойти на выпускной бал с «милой, умной девочкой-христианкой», которую с гордостью объявил своей девушкой. Он также был крайне депрессивной личностью и за год начал изливать свои мучительные терзания в дневнике, обнаруженном после его смерти. Чередующие духовный самоанализ с выражением крайнего отвращения к себе – «Моя жизнь – полное дерьмо»; «У меня нет ни счастья, ни амбиций, ни друзей, ни любви»; «О боже, я так хочу умереть», – эти записи принадлежат отчаянно несчастному юноше, который почти наверняка покончил бы с собой, как это часто случается с другими подростками-самоубийцами, если бы у него не возникла нездоровая связь с психопатом-садистом.
Эрик Харрис также записывал свои мысли как на веб-сайте, так и в дневнике. В отличие от Дилана, это были не страдания ненавидящего себя подростка, склонного к суициду, а излияния переполненного ненавистью к окружающим человека, страдающего манией величия.
«Я чувствую себя Богом, – разглагольствовал он. – Я выше почти всех остальных по уровню интеллекта». Остальное человечество состоит из одних «жалких ублюдков», слишком тупых, чтобы осознать пустоту собственного зомбированного существования или оценить ослепительные прозрения Харриса об истинном смысле жизни. «Какой, к черту, смысл, если только некоторые люди понимают то, что я говорю, и всегда найдутся те, кто этого не понимает, те, кто слишком туп, наивен, невежественен или просто дебил. Если я не могу вбить это в голову каждому человеку, значит, все бессмысленно. К черту милосердие, к черту справедливость, к черту мораль, к черту правила, к черту законы… Все вы, ублюдки, должны умереть. Умрите!»
Эрик начал воплощать свои антиобщественные фантазии в жизнь за год до выпускного класса, когда вместе с Диланом, его нетерпеливым сообщником, они приступили к выполнению ряда так называемых миссий: мелких преступлений и проступков, которые перерастали от злонамеренного повреждения имущества до взлома пустого фургона, из-за чего напарники попали в полицию. Но эти мелкие правонарушения служили лишь разминкой перед грандиозным событием, которое Эрик в типичной для него высокопарной манере назвал Судным днем.
Подготовка началась за год до преступления: изготовление взрывчатки, сбор арсенала, составление плана нападения с военной точностью. Это должна была быть не банальная стрельба в школе, а акт апокалиптической бойни, призванный превзойти по массовости разрушений взрыв в Оклахома-Сити, совершенный четырьмя годами ранее местным террористом Тимоти Маквеем. Как показывает Дейв Каллен, задуманное побоище должено было произойти в несколько этапов. После отвлечения внимания полиции и пожарных с помощью бомбы-приманки, заложенной в нескольких милях от школы, вооруженные до зубов Эрик и Дилан намеревались взорвать переполненный кафетерий двумя другими пропановыми бомбами, а затем, расположившись на склоне холма у главного входа, собирались косить выстрелами бегущих выживших после взрыва.