Этот коктейль из похоти, убийств и скандалов стал вожделенной добычей для таблоидов. Как утверждает один выдающийся хроникер того времени, «в деле Холла – Миллз имелись все элементы, необходимые для удовлетворения взыскательного вкуса публики к сенсациям. Их убийство выглядело кровавым, драматичным (тела лежали бок о бок, как бы подчеркивая нечестивый союз), в нем были замешаны богатство и респектабельность, а также как раз нужное количество сексуального интереса, и, кроме того, его совершили недалеко от крупного мегаполиса – нервного центра американской прессы».
Ажиотажное освещение драмы в газетах превратило старую ферму Филлипсов, где были найдены тела, в главную туристическую достопримечательность. По выходным дням место преступления превращалось в настоящую ярмарку с торговцами попкорном, арахисом, прохладительными напитками и воздушными шариками для полчищ болезненно любопытных граждан, которые прибывали «со скоростью тысячи машин в день». За несколько недель яблоня-китайка была полностью очищена от всех веток и кусочков коры охотниками за сувенирами, а какой-то предприимчивый человек продавал образцы грязи вокруг знаменитого дерева по двадцать пять центов за пакет.
Несмотря на уверенное предсказание одного детектива, что преступление будет раскрыто в считанные дни – дело не терпит отлагательств, заявил он журналистам, – расследование затянулось на несколько недель. Спустя два месяца после убийства личность нападавшего оставалась неизвестной, хотя наиболее вероятными кандидатами считались обманутая жена пастора и два ее брата, один из которых слыл отличным стрелком. В ноябре была созвана расширенная коллегия присяжных. Однако после пяти дней слушаний присяжные так и не вынесли обвинительного заключения. Миссис Холл быстро отплыла в Европу, а страна была вынуждена искать острых ощущений в другом месте.
Четыре года спустя, стремясь увеличить свой тираж, начинающий таблоид Уильяма Рэндольфа Херста – нью-йоркская газета Daily Mirror, раскопав новые улики по этому делу, поместила на первой полосе выпуска от 16 июля 1926 года сенсационный заголовок: «Тайна убийства Холла – Миллз раскрыта». В течение следующей недели таблоид выдвигал одно безумное обвинение за другим: «Подкуп миссис Холл раскрыт»; «Шпионы миссис Холл держали город в ужасе»; «Как коррупция препятствовала правосудию в деле об убийстве Холла».
Стратегия сработала. Тиражи Mirror не только подскочили, но и ее яростные призывы к действию вынудили губернатора Нью-Джерси возобновить расследование. 28 июля 1926 года миссис Фрэнсис Стивенс Холл вместе с ее братьями Вилли и Генри была арестована за убийство своего мужа Эдварда и его любовницы, миссис Элеоноры Миллз.
Судебный процесс века, как предсказуемо разрекламировали его таблоиды, начался утром в среду, 3 ноября 1926 года, в Сомервилле, штат Нью-Джерси. Здание суда было забито сотнями репортеров, которым предстояло написать более двенадцати миллионов слов в течение впечатляющего 23-дневного судебного процесса.
Пресловутая New York Times, обычно чуравшаяся таких пикантных тем, не только держала на месте зловещих событий четырех штатных стенографисток, но и фактически освещала дело даже подробнее, чем таблоиды. (Когда издателя Адольфа С. Охса спросили о кажущемся противоречии, он высокомерно ответил: «Желтые газеты видят в таких историях только возможность для сенсации. Когда Times уделяет подобным историям много места, получаются подлинные социологические документы».) Среди зрителей-знаменитостей были евангелист Билли Сандей (чья кампания против «демонического рома» помогла добиться введения сухого закона), писательница и драматург Мэри Робертс Райнхарт (создательница среди прочих персонажей фигуры в плаще с капюшоном по имени Летучая Мышь, признанного источника вдохновения для Боба Кейна, прародителя Бэтмена) и легендарный журналист Дэймон Раньон (наиболее известный как автор романа «Парни и куколки»).
В судебном процессе было немало мелодраматических моментов, включая публичное чтение страстных любовных писем преподобного Холла, допрос миссис Холл (прозванной железной вдовой за ее хладнокровие) и – самое сенсационное – показания предполагаемой свидетельницы, хозяйки фермы по имени Джейн Гибсон, прозванной «свиноматкой», поскольку она выращивала свиней польско-китайской породы. Умиравшую от рака миссис Гибсон в сопровождении врача и двух медсестер внесли в зал суда на носилках и положили на железную больничную кровать напротив ложи присяжных. Во время ее показаний – захватывающего (хотя и весьма сомнительного) рассказа о жутком двойном убийстве – ее собственная престарелая мать сидела в первом ряду галереи, заламывая скрюченные подагрой руки и бормоча: «Она лгунья! Она лгунья! Она лгунья!»
Три недели подряд драматические события в Сомервилле держали страну в напряжении. Каждое утро американцы следили за ходом дела по ежедневным газетам, словно поглощая последнюю порцию самой сочной в мире халтуры. В разгар истерии по делу Холла – Миллз только самые экстраординарные новости могли вытеснить процесс из заголовков газет или отвлечь публику от сенсационных разбирательств, начиная со строгих показаний железной вдовы и заканчивая шокирующими рассказами «свиноматки».
В итоге присяжные поверили первым, а не второй. Миссис Холл и ее братья были оправданы (и сразу же подали иск к Mirror на сумму 3 млн долларов).
За годы, прошедшие с момента официального завершения дела Холла – Миллз, писатели выдвигали различные предположения о виновнике, начиная от ревнивого мужа Элеоноры Миллз и заканчивая Ку-клукс-кланом. Некоторые считают, что прокуроры были правы и что миссис Холл и ее братья избежали наказания за убийство. С уверенностью можно сказать лишь то, что дело Холла – Миллз остается одним из самых громких нераскрытых убийств в стране.
Из трех величайших сенсационных убийств 1920-х годов два – дело Леопольда и Лёба и дело Снайдер – Грея – легли в основу классических произведений американского кинематографа: фильмов «Веревка» Альфреда Хичкока и «Двойная страховка» Билли Уайлдера. По какой-то причине дело Холла – Миллз так и не было превращено в какой-либо сравнительно важный фильм. Однако оно послужило источником вдохновения для создания увлекательной киноленты, которая незаслуженно осталась в тени: «Пять последних звезд».
Номинированная на премию «Оскар» как лучшая картина в 1931 году, эта жемчужина, снятая еще до кодекса Хейса, явила собой жестокую расправу над таблоидной журналистикой – она посвящена грязной газетенке, писавшей о сексе и скандалах, Evening Gazette. Обеспокоенный падением тиража, ее владелец Бернард Хинчеклифф (Оскар Апфель) ищет способы вернуть свою газету на вершину мусорной кучи таблоидов. Как и Уильяму Рэндольфу Херсту в случае с делом Холла – Миллз, Хинчеклиффу приходит в голову идея реанимировать давно забытое преступление, которое привлекло внимание общественности много лет назад: нашумевшее дело «обезумевшей от любви стенографистки», молодой женщины по имени Нэнси Ворхиз (Фрэнсис Старр), которая забеременела от своего босса, а затем застрелила его, когда он отказался на ней жениться. После сенсационного судебного процесса она была оправдана сочувствующими присяжными.
Убежденный в том, что, по его словам, история наверняка заинтересует новое поколение, которое никогда не слышало об этом деле, Хинчеклифф поручает задание своему главному редактору Джозефу Рэндаллу, которого играет потрясающий Эдвард Г. Робинсон (только что снявшийся в звездной роли Рико в «Маленьком Цезаре»). Недавний журналист-идеалист, пожертвовавший своими принципами ради регулярной зарплаты, Рэндалл, несмотря на угрызения совести, с головой погружается в работу. Стремясь раскопать любые новые, пригодные для использования детали, связанные с делом, он обращается к идеальному репортеру для выполнения этой работы – жирному мерзавцу с соответствующим гнусным именем Изопод, бесподобно сыгранному молодым Борисом Карлоффом.
Вскоре мы узнаем, что два десятилетия, прошедшие с тех пор, как ее имя занимало первые строчки газет, бывшая Нэнси Ворхиз прожила респектабельной и счастливой жизнью с обожаемым мужем-банкиром Майклом Таунсендом (Х. Б. Уорнер). У пары есть очаровательная взрослая дочь Дженни (Мэриэн Марш), которая собирается выйти замуж за не менее блестящего парня, Филлипа Уикса (Энтони Бушнелл), сына из известной в обществе семьи. Нэнси оставила свое скандальное прошлое далеко позади, и, кроме мужа, никто из ее ближайшего окружения, включая дочь, не догадывается, что когда-то она была самой печально известной убийцей Нью-Йорка.
В ночь перед свадьбой Дженни Изопод (бывший студент-богослов, выгнанный из семинарии за распутное поведение) переодевается в священника и проникает в дом Таунсендов, где не только узнает о предстоящем бракосочетании, но и тайком обзаводится фотографией будущей невесты. К утру следующего дня эта фотография, а также вся гнусная история дела Ворхиз попадают на первую полосу Gazette.
Когда невыносимо чванливые родители жениха узнают правду о будущей свекрови своего сына, они требуют отменить свадьбу. Опасаясь, что бессердечная публикация таблоида разрушит жизнь ее дочери, Нэнси в отчаянии звонит Хинчеклиффу и Рэндаллу. Поскольку те игнорируют ее мольбы, она уходит в ванную, достает из шкафа бутылочку с ядом и проглатывает смертельную дозу. Когда муж обнаруживает ее труп, он допивает снадобье.
В кульминационной сцене фильма их дочь Дженни – до этого момента не более чем бледное смазливое личико – появляется в редакции газеты с пистолетом в руках и выступает с сокрушительным обличением Хинчеклиффа и Рэндалла. «Зачем вы убили мою мать!» – кричит она с нарастающей истерикой. Только своевременное вмешательство жениха не позволяет ей стать убийцей, какой была ее родительница. В конце концов, преисполненный чувства вины и отвращения к себе, Рэндалл умывает руки от «грязной тряпки». «Хинчеклиффу пора найти себе нового главного мясника, – жалуется он. – Я отработал десять лет в грязи и крови! Я забрызган ею, пропитан ею насквозь! С меня хватит. Я уже получил все, что мог вынести». Затем (используя выражения, которые вскоре будут запрещены цензурой голливудского кодекса Хейса) он швыряет телефон в стеклянную дверь босса, крича, что Хинчеклифф может взять свою газету и «засунуть ее себе в…!».