Хотя действие фильма «Веревка» – макабрический званый ужин с импровизированным фуршетным столом, которым служит сундук со спрятанным в нем трупом, – является вымышленным, было бы нечестно притворяться, что столь же вымышлены и главные герои. Нет ничего случайного в поразительном сходстве между Брэндоном и Филиппом и реально существовавшими страшными убийцами 1920‐х годов Натаном Леопольдом и Ричардом Лёбом.
Их случай – идеальный пример феномена, который французы называют folie à deux, что дословно переводится как «двойное безумие» или «безумие на двоих». Изначально придуманное для описания редкого психологического расстройства, при котором тесно связанная пара становится жертвой общего параноидального бреда, сегодня оно используется для описания пагубной связи между двумя людьми, которые пробуждают друг в друге худшие качества, взаимно подталкивая друг друга к совершению преступных действий, которые ни один из них в отдельности не совершил бы. В большинстве случаев в folie à deux есть одна доминирующая личность, которая провоцирует преступление, и один подчиненный, который охотно служит раболепствующим сообщником более социопатичного лидера. Два самых печально известных массовых убийства на рубеже тысячелетий были делом рук таких токсичных пар: бойня в Колумбайне в 1999 году и стрельба снайперов в окрестностях Вашингтона в 2002 году.
За семь десятилетий до этих ужасов внимание американской общественности было приковано к одному из самых мрачных случаев folie à deux в истории страны. В отличие от убийств в Колумбайне и на Кольцевой дороге, унесших в общей сложности двадцать три жизни, в данном случае речь шла всего об одной жертве. Шокирующим был не масштаб преступления, а характер его исполнителей: пара изнеженных выходцев из богатых семей, которые в своей полной аморальности, казалось, воплощали самые темные порывы поколения эпохи джаза, так называемой пламенной молодежи 1920-х годов, которую (по мнению возмущенных представителей старшей генерации) не волновало ничего, кроме поиска дешевых острых ощущений.
Днем в среду, 21 мая 1924 года, четырнадцатилетний Бобби Фрэнкс вышел из Гарвардской школы для мальчиков в районе Кенвуд в южной части Чикаго и направился к дому, расположенному в нескольких кварталах. Однако он так и не добрался домой. Вечером того же дня его обеспокоенным родителям, Джейкобу и Флоре, позвонили по телефону и подтвердили их худшие опасения. Звонивший, представившийся «мистером Джонсоном», сообщил им, что их сын похищен и далее они получат необходимые инструкции.
В 8 часов утра следующего дня в дом Фрэнков пришло письмо с требованием 10 000 долларов. «Мистер Джонсон» уверял родителей Бобби, что их сын вернется к ним целым и невредимым, как только выкуп будет уплачен. Джейкоб, некогда державший ломбард и превративший инвестиции в миллионное состояние, немедленно отправился в банк, чтобы снять наличные: 8000 в довольно потертых 50-долларовых купюрах и остаток в двадцатках, как было указано в письме.
Примерно в то же время утром польский фабричный рабочий по имени Тони Манке (урожденный Манковски), только что закончивший ночную смену, прогуливался возле Волчьего озера, отдаленного болотистого района в тридцати километрах к югу от Чикаго. Подойдя к железнодорожному полотну, проходящему через болотистую местность, он взглянул вниз, в канаву, и замер от неожиданности: из дренажной трубы торчала пара босых ног.
В этот момент он заметил приближавшуюся дрезину с четырьмя мужчинами на ней. Помахав им рукой, он закричал на ломаном английском языке, отчаянно жестикулируя и показывая в сторону трубы. Четверо стрелочников спрыгнули с дрезины и поспешили вниз по насыпи. Внутри трубы находилось обнаженное тело ребенка, лежавшего животом вниз в грязной воде. Сначала железнодорожники подумали, что мальчик утонул. Однако когда они вытащили его и перевернули, то обнаружили несколько уродливых ран на лбу, а также медно-коричневые пятна вокруг рта, подбородка и гениталий.
Завернув тело в брезент, они отнесли его к дрезине. При этом один из мужчин заметил лежащие в траве неподалеку очки в роговой оправе.
Он нагнулся и сунул их в карман. Через час тело было передано дежурному сержанту ближайшего полицейского участка, который решил, что очки принадлежат мальчику, и надел их на его сильно рассеченный лоб.
Когда новость о мрачной находке Манке дошла до семьи Фрэнков, Джейкоб не сомневался, что ребенок, найденный в водосточной трубе, не может быть его сыном. В конце концов, похититель заверил его, что Бобби в безопасности. Кроме того, подросток не носил очков. Другие члены семьи не были так уверены. Один из них, дядя Бобби Эдвин Грешэм, поехал в морг, куда доставили труп ребенка. При первом же взгляде на тело он издал стон. Несмотря на повреждения лица мальчика, Грешэм без труда узнал своего племянника. Когда через несколько минут в доме Фрэнков зазвонил телефон, это был именно Грешэм с сокрушительным известием.
Пресса назвала преступление «самым странным и загадочным убийством в истории Чикаго», и полиция начала масштабное расследование. На допрос были вызваны все – от учителя английского языка Бобби Фрэнкса, «женоподобного мужчины, подозреваемого в гомосексуализме», до десятков известных сексуальных преступников и наркоманов. Эксперты по пишущим машинкам проанализировали записку о выкупе и определили, что она была напечатана на портативном «Ундервуде». Очевидцы похищения, в том числе одноклассник Бобби, видевший, как он забирался в машину похитителя, смогли определить марку автомобиля. Тысячи советов посыпались от людей, надеющихся получить вознаграждение в размере 5000 долларов, предложенное убитым горем Джейкобом Фрэнксом.
Несмотря на все усилия, полиция почти не продвинулась вперед в течение недели. Затем появилась зацепка, которая перевернула дело. С самого начала расследования детективы пытались отследить очки, найденные на месте преступления. Им не потребовалось много времени, чтобы выяснить, что их продала чикагская фирма под названием Almer Coe. В линзах не было ничего особенного: по столь заурядному рецепту их выписывали каждую неделю. А вот оправа оказалась необычной: она была изготовлена из материала под названием зилонит и снабжена характерными заклепочными петлями – такие оправы производила компания в Бруклине, а в Чикаго их распространяла исключительно фирма Almer Coe.
Проверив свои записи, компания обнаружила, что продала всего три пары зилонитовых оправ: одну известному адвокату, одну женщине и одну молодому человеку по имени Натан Ф. Леопольд – младший.
Младший из четырех сыновей одного из самых богатых бизнесменов Чикаго, Натан Леопольд был типичным примером того, кого подростки более позднего времени назвали бы ботаником. Болезненный ребенок, превратившийся в низкорослого подростка со странными выпуклыми глазами и асимметричным лицом, он был классическим аутсайдером, «одним из тех несчастных детей, которые привлекают к себе безжалостное, неумолимое внимание школьных хулиганов», как описывает его один хроникер. Застенчивый, неловкий и физически неразвитый, он отказался от спорта в пользу наблюдения за птицами, собрав в итоге коллекцию из более чем двух тысяч чучел. С его высоким IQ – по оценкам, более 200 – он был настоящим вундеркиндом и поступил в Чикагский университет в возрасте пятнадцати лет; он свободно говорил на пяти языках, писал статьи в престижные орнитологические журналы и принял философию Фридриха Ницше, утверждавшего, что к определенному типу высшего человека – Übermensch, или Сверхчеловеку – неприменимы правила общепринятой морали. Кроме того, Натан был влюблен в Ричарда Лёба.
Если Леопольд выглядел почти стереотипным ботаником, то Лёб – хрестоматийным психопатом. Еще один ребенок богачей – его отец был вице-президентом компании Sears, Ричард – Дикки, как и Натан, обладал незаурядным интеллектом, став в четырнадцать лет самым молодым студентом, когда-либо поступавшим в Чикагский университет. Однако в других отношениях он был полной противоположностью социально неадаптированному Леопольду. Красивый, обаятельный и популярный, он обладал, по словам одного знакомого, «врожденным умением заводить друзей». Однако за харизматичной внешностью скрывалась пугающе нездоровая личность.
Заядлый искатель рискованных приключений с длинной историей все более серьезных преступлений – от краж в магазинах до поджогов – он, как и другие представители его породы, умел непринужденно врать, был начисто лишен совести и пристрастился к опасным антиобщественным развлечениям.
Его отношения с Леопольдом, начавшиеся, когда они познакомились в колледже в 1920 году, быстро превратились в социопатический симбиоз, в котором Лёб организовывал преступные авантюры, а Леопольд охотно принимал в них участие в обмен на сексуальные услуги, которые Лёб соглашался ему оказывать. Среди их выходок было проникновение в здание студенческого общежития, откуда они похитили портативную пишущую машинку, на которой позже напечатали записку о выкупе Джейкобу Фрэнксу. Лёб задумал заговор с целью похищения и убийства невинной жертвы. Совершение такого якобы «идеального преступления» не только доставляло им высшее наслаждение, но и подтверждало их статус ницшеанских суперменов.
После нескольких месяцев планирования 21 мая они привели свой план в действие. Разъезжая по району на арендованном автомобиле, они заметили вероятную жертву – Бобби Фрэнкса, дальнего родственника Лёба, который иногда играл в теннис на частном корте Лёбов. Легко заманив в машину ничего не подозревавшего мальчика, выбранного совершенно случайно, они жестоко избили его стамеской, а затем задушили до смерти, засунув ему в горло кляп. Убийцы отправились за город, чтобы скоротать время до наступления ночи, когда собирались спокойно избавиться от тела. Подкрепившись хот-догами и пивом, они отправились к Волчьему озеру, где раздели труп догола и облили лицо соляной кислотой, чтобы помешать опознанию, а для пущей убедительности плеснули немного кислоты и на гениталии.