«Кому судить, как не тебе?» — заметил Глиннес. Шайра, мнивший себя знаменитым бабником, расхохотался.
В конце концов Шайра так-таки поехал с матерью смотреть на казнь, но, по настоянию Джута, Глиннес и Глэй остались дома.
Шайра и Маруча вернулись паромом поздно вечером. Маруча устала и сразу пошла спать. Шайра, тем временем, присоединился к Джуту, Глиннесу и Глэю на веранде и рассказал обо всем, что видел: «Попались тридцать три пирата. Посадили их в клетки на площади. Все приготовили у них перед глазами. Бывалый народ старментеры, надо признаться, тертые калачи! Так и не понял, какой они породы. Одни вроде эхалиты, другие — сатагоны, а самый долговязый белокожий тип, по слухам, с Блавега. Не повезло им, что и говорить! Сорвали с них одежду, выстроили голышом, выкрасили на позор: голова зеленая, одна нога красная, другая — синяя. Всех охолостили, само собой. О, прутаншир — не для слабонервных! А музыка-то, музыка! Сладостная, как цветочный мед, странная, терпкая. Так и кажется, что смычками прямо по нервам водят... Ну так вот, значит, вскипятили большущий котел с маслом, подвезли передвижной кран. Треваньи — человек восемь — принялись дудеть и пиликать на рожках и фиделях. Как у банды матерых стервецов получается такая слезливая музыка? От нее мороз по коже, все внутри сжимается и во рту чудится привкус крови! Главный констебль Филидиче присутствовал, но казнью руководил старший агент Геренс. Старментеров по одному зацепляли крюками, поднимали и окунали в кипящее масло, а потом растягивали на высоченной дыбе. Не знаю, что страшнее — их вой и рев на фоне скорбной музыки или сама эта музыка сумасшедшая. Люди опускались на колени, кое у кого случились припадки, другие что-то кричали — от ужаса или от радости, не могу сказать. Не пойму, что и думать... Последний бандит отдал концы примерно через два часа».
«Хмф! — подвел итог Джут Хульден. — Во всяком случае, теперь старментеров на Труллион силком не затащишь. И то хорошо».
Глиннес слушал брата испуганно, как завороженный: «Не пойму, зачем такие страшные пытки, что даже старментеров жалко?»
«Затем, что страшные, — ответил Джут. — Что тут понимать?»
Глиннес с усилием сглотнул, хотел сказать несколько вещей одновременно и ничего не сказал.
Джут поинтересовался: «Теперь, когда ты знаешь, чем кончают старментеры — тебе захочется стать космическим пиратом?»
«Никогда!» — с глубоким убеждением объявил Глиннес.
Джут повернулся к Глэю: «А тебе?»
«Я никого не собирался грабить и убивать, так или иначе».
Джут хрипло рассмеялся: «По меньшей мере один из вас отказался от мечты нажиться грабежом».
Глиннес заметил: «Мне не понравилось бы слушать музыку, когда людей пытают».
«А почему нет? — возразил Шайра. — В хуссейде, когда позорят шерль, играют дикую торжественную музыку. Оркестр придает церемонии особый вкус, как щепотка соли — куску мяса».
Глэй решил высказаться: «Акадий считает, что очищение нужно каждому, а кошмар порой приносит очищение».
«Может быть, — отвернулся Джут. — Мне чужие кошмары ни к чему, своего хватает». Все поняли, о чем он говорил. С тех пор, как пропала его малолетняя дочь, Джут охотился на мерлингов как одержимый, почти каждую ночь.
«Ну ладно, старментерами вы, олухи, быть не желаете. Кем же вы станете? — поддразнивал братьев Шайра. — Допуская, что вас не прельщает перспектива остаться прихлебателями в родном гнезде».
«Буду играть в хуссейд! — заявил Глиннес. — Не хочу рыбачить. Соскребать кауч со скал тоже не хочу». Он вспомнил отважный бежево-пунцово-черный крейсер, сбивший корабль старментеров: «А то возьму да поступлю на службу в Покров. У них жизнь, полная приключений».
«Ничего не знаю про Покров, — многозначительно произнес Джут, — а насчет хуссейда могу дать пару полезных советов. Ежедневно бегай по восемь километров, чтобы не выдыхаться на поле. Тренируйся на стадионе — прыгай через купальни, пока не почувствуешь, что не упадешь в воду, даже если станешь играть с завязанными глазами. И дай покой девчонкам, а то скоро во всей префектуре не найдется девственницы для нашей команды».
«В последнем отношении имеет смысл рисковать», — заверил его Глиннес.
Глядя на Глэя, Джут нахмурил черные брови: «Ну, а ты что будешь делать? Останешься дома?»
Глэй пожал плечами: «Будь моя воля, я странствовал бы с одной планеты на другую».
Мохнатые брови Джута поднялись: «На космические путешествия нужны деньги. Где ты их возьмешь?»
«По словам Акадия, деньги можно сделать. Он побывал на двадцати двух планетах, зарабатывая в портах на жизнь и на полеты».
«Хмф. Все может быть. Не бери пример с Акадия, однако. Он ничего не привез из далеких миров, кроме бесполезной эрудиции».
Глэй слегка задумался. «Если это так, — сказал он, — а это должно быть так, потому что ты так говоришь — значит, свойственные Акадию умение ладить с людьми и обширный интеллект были приобретены здесь, на Труллионе, что только говорит в его пользу».
Джут, не относившийся к числу неспособных признавать поражение, хлопнул Глэя по спине: «В тебе он нашел надежного поклонника, это уж точно!»
«Я благодарен Акадию, — отозвался Глэй. — Он многое мне объяснил».
В голове у Шайры вечно копошились похабные мыслишки. Он лукаво пихнул Глэя локтем: «Похоже на то, что ночные похождения умудрили Глиннеса не меньше, чем тебя — нравоучения Акадия».
«Я говорю не о том».
«А о чем еще стоит говорить?»
«Что я тебе стану рассказывать? Ты без конца издеваешься — я устал от насмешек!»
«Никаких насмешек! — пообещал Шайра. — Мы тебя внимательно выслушаем. Давай, выкладывай!»
«Ладно. По сути дела мне все равно, смеются надо мной или нет. Я давно ощущаю пустоту, будто мне чего-то не хватает. Хочу возложить на себя бремя, преодолеть препятствия, одержать победу».
«Красивые слова, — с сомнением поморщился Шайра, — однако...»
«Однако зачем лезть на рожон? Затем, что каждому дана только одна жизнь, одно существование. Я хочу оставить след — где-то, как-то. Мой враг — вселенная, само устройство мироздания. Меня лихорадит от одной мысли об этом! Подумай сам: почему природа вещей препятствует тому, чтобы дела моих рук остались в памяти людской? Почему имя «Глэй Хульден» не должно звучать столь же громко и гордо, как «Паро» или «Слабар Вельш»[9]? Оно прозвучит, оно запомнится! Таков мой долг перед самим собой!»
Джут мрачно заметил: «Тогда учись играть в хуссейд лучше всех — или грабить и убивать лучше всех. И в том, и в другом случае тебе грозит жесткая конкуренция».
«Я переборщил, — признался Глэй. — На самом деле я не стремлюсь к известности или славе, мне не нужно ничье восхищение. Просто хотелось бы сделать все, что в моих силах».
На веранде наступило молчание. В камышах поскрипывали ночные насекомые, под причалом тихо плеснула вода — наверное, мерлинг высунул голову, прислушиваясь к любопытным звукам.
Джут строго сказал: «Похвальные стремления. И все же... Не могу себе представить, во что превратился бы этот мир, если бы каждый добивался своего с такой настойчивостью. Остался бы во всей галактике хоть один спокойный уголок?»
«Трудный вопрос! — заявил Глиннес. — Действительно, никогда раньше я не смотрел на вещи с этой стороны. Глэй, ты меня изумляешь! Таких, как ты, больше нет!»
Глэй скромно хмыкнул: «Не будь так уверен. На каждой планете больше чем достаточно людей, отчаянно пытающихся как-то себя проявить, в чем-то себя показать».
«Оттого-то бедовые головы и подаются в старментеры, — предположил Глиннес. — Домашняя жизнь им опостылела, в хуссейд играть они не умеют или не могут, девушки от них отворачиваются — вот они и злобствуют в черных звездолетах, мстительно предаваясь разрушению того, чего не смогли сделать сами!»
«Приемлемая теория, не хуже любой другой, — кивнул Джут Хульден. — Но, как сегодня обнаружили тридцать три пирата, мстителям тоже мстят».
«Все-таки я чего-то не понимаю, — мотал головой Глиннес. — Коннатиг не может не знать о грабежах и убийствах. Почему он не обрушит на базы старментеров всю мощь Покрова и не истребит их окончательно?»
Шайра покровительственно усмехнулся: «По-твоему, в Покрове сидят без дела? Корабли непрерывно патрулируют населенные системы. Но на каждую обитаемую планету приходится сотня безжизненных миров, не считая лун, астероидов, комет и прочих старментов. Убежищ бесчисленное множество — никакой космический флот не способен их прочесать все до одного».
Глиннес повернулся к Глэю: «Ну вот, пожалуйста! Ступай на службу в Покров и странствуй себе с планеты на планету. Тебе еще и платить за это будут».
«Подумаю», — ответил Глэй.
Глава 3
В конечном счете именно Глиннес отправился в Порт-Маэль и завербовался в Покров. Ему еще не было тогда восемнадцати лет. Глэй служить не стал, в хуссейд не играл, да и старментером не сделался. Вскоре после отъезда Глиннеса Глэй тоже покинул родителей. Он бродил по Мерланку, порой зарабатывая несколько озолей, а чаще пробавляясь подножным кормом. Несколько раз он пытался прибегнуть к трюкам, рекомендованным Акадием, надеясь побывать на далеких планетах, но по той или иной причине не преуспел и денег, достаточных для оплаты полета, накопить не смог.
Какое-то время он странствовал с табором треваньев[10] — Глэя развлекало порывистое усердие кочевников, контрастировавшее с типичной для триллей чуть безразличной ленцой.
Восемь лет блужданий привели Глэя обратно на Рэйбендери, где все было как прежде, хотя Шайра бросил играть в хуссейд. Джут еще воевал по ночам с мерлингами, а Маруча еще надеялась получить признание в среде местного благородного сословия, не проявлявшего ни малейшего намерения оправдать ее надежды. По настоянию Маручи Джут именовался теперь «сквайром Хульденом Рэйбендерийским», но переезжать в усадьбу на Амбале отказывался. Несмотря на благородные пропорции, величественные залы и полированную деревянную обшивку внутренних стен, Джуту в этом сооружении не хватало широкой веранды с видом на водные просторы.