кой арестован, Тосю превратят в подопытного кролика, а Коля обижен и ни о чем теперь со Светой не разговаривает.
Что же делать? Ясно, что выходной, заработанный в командировке, необходимо посвятить подготовке к вечернему примирению. Куда, в конце концов, Коля денется? Помирится, как миленький! Но как именно все провернуть? Тут Света, конечно, стала вспоминать рассказы окружающих. Ее лучшая подруга Шурася, например, чтобы привести мужа в благодушное настроение, наводила в комнате идеальный порядок, пекла знаменитые лично ею придуманные «сумишки» — вкуснейшие лепешки из смеси всего, что можно было достать (в разное время это бывали и капустно-морковные пюре, и крапива, и какие-то удивительные коренья и травы, и даже картофельные очистки), после чего ждала мужа с работы, не забыв распушить свои коротенькие кудри, подвести глаза особым «добавляющим томности» способом и облачить пышные формы в специально для таких случаев перешитый из бабушкиной занавески халатик с легкомысленным декольте. Отношения в семье после такой встречи надолго оставались крайне благожелательными. Метод был действенным, но для Светы совершенно не годился. Понятие «наведение порядка», например, при наличии в доме свекрови было для нее абсолютно недоступно: Колина мама отличалась удивительным свойством просыпаться ни свет ни заря и первым делом бесшумно и незаметно проводить в комнате влажную уборку. При всем желании отличиться в этой части домашнего хозяйства Света не нашла бы вокруг ни пылинки. К тому же Коля живет со своей мамой всю жизнь, то есть к ее утренним уборкам давно привык, и чистотой его сразить не удастся.
Что касается ухищрений с собственной внешностью — Свете это казалось унизительным. «Если, чтобы он восхитился и простил, нужно одеваться и причесываться особенным образом, значит, никакой настоящей любви между вами нет», — считала она. Еще раз прокручивая эту мысль в голове, Света распахнула дверцу гардероба и глянула в зеркало. Для победы, конечно, ничего не жалко, и, может, приемчик Шураси и подошел бы, но, что себя обманывать, никакого «секретного оружия» в виде пышных форм и томного взгляда у Светы в запасе не имелось. Фигура как фигура, глаза как глаза. Ничего выдающегося, но и жаловаться не на что. Неплохо было бы каким-нибудь образом вывести со щек предательский детский румянец, но после истории с другой своей подругой, Оленькой, Света решила об этом больше не задумываться. Оленька совсем недавно находилась в стадии принуждения жениха к женитьбе, для чего решила стать еще прекрасней, то есть во что бы то ни стало задумала обрести благородный бледный цвет лица. Пила для этого какую-то страшно ядовитую, выписанную бабкой из родной деревни, смесь. Кожа у Оленьки и впрямь побледнела, но вместе с этим куда-то ушли все силы, и бедняжка даже попала в больницу на долгие две недели. Она поправилась, а вот женитьба расстроилась окончательно: по правилам советских больниц посетители туда не допускались и, поскучав под окнами палаты возлюбленной несколько вечеров, нетерпеливый жених решил разочек сходить в любимый парк на танцы и в кино без Оленьки и тут же познакомился с бойкой девицей, к слову сказать, ужасно конопатой и краснеющей по любому поводу. Все обошлось без драм: здоровье у Оленьки наладилось, и следующий жених на тех же танцах тоже сыскался. Ну а про опасности борьбы с румянцем среди подруг теперь ходили легенды.
Кстати, недавно Света вычитала, что древние японцы мазали зубы черной пастой, чтобы кожа лица казалась бледнее и аристократичнее.
«Прекрасный способ удивить Колю! — вспомнив об этом, подумала она с грустной самоиронией. — Намажу зубы ваксой, будет знать… Хоть посмеемся».
Умение вместе хохотать, конечно, было одним из тех китов, на которых держалась любовь Коли и Светы, по крайней мере «бдительность врага» (то есть «обиженность Коли») притупило бы совершенно точно, но сейчас как ни крути в буквальном смысле было не до смеха.
Оставались еще «сумишки». Но стряпать их было не из чего: в последние годы ели все члены семьи Горленко в основном в общепитах, домашних заготовок не делали и никаких подходящих остатков дома не имели. Света вдруг вспомнила про давний подарок Шураси — солидную книжку «Спутник домашней хозяйки» в коричневом, стилизованном под кожу, твердом переплете. Из подзаголовка следовало, что внутри можно найти «1000 кулинарных рецептов с указанием того, как готовить на примусе».
— То, что надо! Сейчас мы тебя, Коленька, удивим и победим одной левой! — без особого энтузиазма вслух произнесла Света, разыскала книгу и мгновенно увлеклась вступлением.
Автор ратовала за перенос научной организации труда из промышленности и государственных учреждений на каждую кухню. Идея Свете очень понравилась. Мысленно она уже нарисовала плакат «НОТ — в каждый дом!», повесила его над разделочным столом в кухне и убеждала соседей, что прованское масло лучше хранить в закупоренных бутылках в прохладном месте, а рыбный котел без решетки никуда не годится, потому что отварная стерлядь и раковые шейки в нем развалятся на кусочки. Для тех, кто не понял какие-то слова, в книге имелся предметный указатель. Отличное пособие для любителей разгадывать кроссворды! Только для кухни не совсем подходит — ни прованского масла, ни раковых шеек Света отродясь не видала. Все это напомнило ей смешную историю о брошюре «Как молодежь расходует, и как надо расходовать получку». Во вступлении автор писал очень правильные вещи, говорил, что каждый рубль нужно использовать с максимальным КПД, остроумно громил заявления своих оппонентов, мол, «что вы Плюшкиных растите», порицал «злостных маникюрщиц», обременяющих бюджет не только гигиеническими, но и косметическими требованиями к парикмахерским, но тут же начинал абсолютно неприменимые к современной советской жизни рассуждения о бесполезности трат на извозчика или о буржуазности обычая платить парням за девушек во время посещения театра или кино. К тому же в книге приводилась обширная статистика получек и цен, совершенно не соответствующая нынешним реалиям. Света расценивала книгу как историческо-юмористическую, иллюстрирующую, насколько выросла сознательность общества с далекого 28-го года, а Коля злился, утверждая, что автор ничего не знает о жизни простого народа, и что такие книги вредны, так как, не рассказывая о достижениях СССР и сложностях в борьбе с засланными буржуазным обществом вредителями, показывает исключительно рост цен и ограничения потребностей.
Кстати, Коля! Вспомнив, зачем изучает рецепты, Света вернулась в реальность, положила кулинарную книгу на полку и вспомнила, как странно Коля говорил про книги вчера.
«Книжная полка подскажет! — вспомнила она его слова. — Интересно, все же, почему…» Озарение крутилось где-то рядом, но идея никак не формировалась… Зато стало ясно другое: обманывать себя далее не было никакого смысла. Истории из опыта подруг или книжные советы ничего в жизни Коли и Светы поменять не могли. Есть только один способ впечатлить мужа, вернуть его доверие и помириться — нужно первой расследовать запутанное убийство Милены. «Эх, хорошо бы опередить Колю и, пока он сражается за Морского и Тосю, разузнать все побыстрее!» Света все еще не знала точно, что предпринять, но уже понимала, куда копать и кому задавать основные вопросы.
В момент, когда наскоро собравшись, Светлана уже подходила к входной двери, во дворе заскрипела калитка. Петли на ней давно можно было смазать, но жильцы с этим не спешили — не от лени, а ради небольшой бытовой хитрости. Скрипнула калитка — значит, кто-то идет. Всегда можно успеть подбежать к кухонному окну и незаметно выглянуть из-за шторы, чтобы знать, кого ждать.
Увидев неспешно пробирающихся к крыльцу Леночку и профессора Соколянского, Света ахнула. За вчерашними событиями она ни разу не вспомнила об их поручении и сейчас должна была признаться, что не только ничего не написала тете, но даже и не открыла переданное Соколянским письмо… Сама уверяла, мол, «завтра же», и сама же и забыла. Что ж это такое? Света всегда гордилась тем, что она такая деятельная и ответственная, и теперь, когда собственными руками гробила дело за делом, начинала испытывать к себе что-то вроде презрения.
— Правильно Коля во мне разочаровался. Как порядочный человек он теперь вообще обязан меня бросить. Нечего с такой возиться или жить из-за былых заслуг… — прошептала она и вдруг поняла, что плачет.
— Почему вы плачете? — Открывая дверь, Светлана уже вытерла слезы, потому произнесенный вместо приветствия вопрос, да еще и от практически незрячей Леночки, произвел на нее поразительное впечатление.
— Потому что я всех подвела, — просто ответила Света, понимая, что скрыть что-то от этой гостьи не удастся. И тут же добавила, постаравшись взять себя в руки. — Но вы проходите! Надеюсь на то, что угостить гостей чаем я еще способна.
При этом Света вспомнила, что вчера закончилась заварка, и совсем сникла.
— Мы не хотим чаю, мы хотим поговорить, — улыбнулась Леночка и, ловко вытянув руку со своей волшебной белой тростью, очертила себе пространство, в котором можно присесть и разуться.
— Что вы! — воскликнула Света. — Не разувайтесь! У нас и тапочек тут не найдется.
— Но у вас так чисто! — возразила Леночка. — Мы можем идти босиком.
Тут только Света заметила, что Колина мама — больше точно было некому — умудрилась сегодня помыть также и общую кухню с прихожей…
— Как она это делает? — ахнула Света, сама не зная, свекровь или Леночку имеет в виду.
— Я же говорил, это моя лучшая ученица, — вступил в беседу профессор Соколянский. — Про ваши слезы она могла узнать по дыханию или сердцебиению, про чистоту пола — благодаря наконечнику трости. Честно говоря, я и сам не всегда уже понимаю, через какие каналы Леночка получает сигналы от этого мира. Знаю лишь, что ее познания зачастую оказываются глубже и объективнее, чем мои.
Света усадила гостей у окна, лихорадочно придумывая одновременно, чем бы их угостить, как бы покорректнее извиниться за то, что не написала письмо, и что бы придумать, чтобы визит не затянулся.