Происходящее казалось Коле дурным сном. Все миленько болтали языками, как будто ничего не произошло. Но так нельзя. Пора было назвать вещи своими именами. Увы, кроме Коли, сделать это было некому.
— У меня, Светик для тебя две новости, — отодвигая жену от держащихся за руки преступников, твердо сказал Николай. — Хорошая и плохая. Хорошая — эти двое нам не врали про развод и разъезд, они действительно собирались расстаться и, кажется, печалились по этому поводу. Плохая — один из них или они оба — убийцы. Они убили Милену Иссен.
— Что? Да ну… Нет! — неуверенно пробормотала Светлана.
— Как вы… — ошарашенно начала Ирина, но договорить не успела, потому что Колю буквально прорвало:
— Как я догадался? — с неподдельной болью в голосе прокричал он. — Впору спрашивать, как я не догадался сразу! Все потому, что не хотел верить в очевидное. Близкие люди, настоящие друзья… и вдруг — предатели родины и убийцы. Преступники, нагло пытающиеся замести следы. Прямо у меня на глазах, дурача меня, как цуцыка! Уже догадавшись, что Морской и вы, Ирина Санна, выманили Милену из Парижа для того, чтобы совершить обмен, я все равно надеялся на лучшее. Покрывал вас в собственных мыслях. Доказывал себе, что вы все как-то объясните, найдутся оправдания. Я ждал ваших признаний, вместо того, чтобы действовать профессионально и сразу задаться вопросом: кому выгодна смерть Милены. — Коля тяжело вздохнул и открыл дверь подъезда, взглядом предлагая задержанным войти. — Я щадил собственную веру в людей, — продолжал говорить он. — Но теперь, когда Морской не смог ответить ни на один мой вопрос, я все-таки включил логическое мышление.
Коля перевел дыхание и заговорил твердо и уверенно, как прокурор в суде или обличающий врага обвинитель на партсобрании:
— Представим на секунду, что ваш коварный план удался. Ирина отбыла в Париж. Что было бы с Миленой? Подлог рассекретил бы первый же заинтересовавшийся внезапным увольнением артистки газетчик или взявшийся навести справки о приехавшей к сестре незнакомке участковый. Она ведь собиралась переехать к сестре, правда? И там ее бы рассекретили, конечно. Милена быстро сдалась бы и во всем призналась. Тогда всплыла бы вся история, и роль Морского в ней. Вы не могли про это не подумать, да? — Коля пристально посмотрел на Морского. — У вас был единственный вариант избежать разоблачения — устранить Милену. Будучи трупом, она никому ничего не расскажет. Считаясь трупом Ирины, она избавит всех от необходимости наводить справки о внезапно уехавшей балерине… И, кстати, даже если бы Милена не рассказала о вашем участии в деле, вы все равно были обречены. Ваша жена — невозвращенка! Шутка ли!
— Не забывайте, — вмешалась Ирина, — бывшая жена!
— Совместно проживающие в таких вещах бывшими не считаются. Быть может, проживи вы врозь три года, бывшего мужа ваша измена Родине не коснулась бы. Но в вашем случае даже если суд поверил бы в непричастность Морского к вашим планам, то ссылка на пять лет и лишение избирательного права за отсутствие бдительности ему все равно была бы гарантирована. И это лучше, чем пять лет лишения свободы, положенные в случае, если будет доказано ваше совместное проживание. А вам самой, если бы Милена раскололась до того, как вы выехали за границу, — расстрел с конфискацией в течение 24 часов с момента задержания. В лучшем случае лишение свободы на 10 лет. Вы ведь читаете газеты, товарищ Морской! Вы не могли не знать, что из-за таких, как вы, изменников, с июня этого года партия была вынуждена ужесточить ответственность перебежчиков и членов их семей… А убийство Милены, выданное за убийство Ирины, решало бы все ваши проблемы. Если бы по случайному совпадению на дело не послали бы меня, опознавать труп из Первой столицы пришлось бы вам, товарищ Морской. А вы, конечно, признали бы в нем свою бывшую супругу. Ведь так?
— И правда… — ахнула Света. — Смерть Милены под видом Ирины вам, товарищ Морской, очень выгодна… К сожалению… Но это же ужасно!
— Да, это удивительная жестокость, — продолжил Коля. — Вы договаривались с человеком, нанимали его для дела, консультировали про его будущее, при этом точно знали, что никакого будущего у него не будет. Интересно, вы рассказали о своих намерениях Милене перед выстрелом? Или предпочли не пугать ее? Мило болтали, курили, а потом неожиданно выстрелили? — Тут Коля счел необходимым пояснить для Светы: — В купе найден окурок от «Житана», а в округе не сыщется ни одного человека, которому бы товарищ Морской не похвастался пляшущей с бубном девицей на пачке. — Света понимающе кивнула, и Коля продолжил атаку на Морского. — Когда вы выходили из поезда, вы выглядели весьма встревоженным. Скажите, вы раскаивались в содеянном или просто переживали, что можете быть рассекречены? Мотив, улика, возможность — у вас все было, а я, дурак, до последнего момента старался этого не замечать. — Тут Коля снова обратился к Ирине: — А вы еще спрашивали, как я догадался…
— Я не спрашивала, — холодно сверкнула глазами балерина. — Вы перебили как раз, когда я начала фразу «Как вы смеете!»
— Мда, — произнес молчавший все это время Морской и, демонстративно зайдя в подъезд, принялся спускаться по ступенькам к подвалу. — Я вас, душа моя, предупреждал, что этим все закончится, — сказал он, галантно подавая руку поспешившей следом Ирине, и тут же переключился на Колю: — Отпирайте свою клетку, не тяните!
12
Явно нервничая и не особо замечая семенящую следом жену, Коля выскочил на спуск 12 Ноября, именуемый в народе Бурсацким спуском. Когда он запирал дверь клетки, то еще держал себя в руках, сохраняя суровую хладнокровность. Но закрывал подвал уже дрожащими руками, никак не попадая ключом в замок.
— «В мутной передней долго не влезет сломанная дрожью рука в рукав», — нечаянно зашептала Света пришедшую на ум цитату из так часто вспоминаемого нынче всеми Маяковского.
— Хоть ты не начинай! — взмолился Коля и злобно хлопнул подъездной дверью. Но в игру включился: — Скорее уж: «Людям страшно — у меня изо рта шевелит ногами непрожеванный крик».
Тут Николаю вспомнилось, как когда-то точно так же он беседовал цитатами из любимых стихов с Ириной и Морским. Как ощущал в ней единомышленницу, а в нем — и друга, и наставника… Как открывал дрожащими руками книгу Сосюры, у которого Морской для Коли взял автограф. Как слушал милые и очень дельные советы о том, что подарить Свете на день рождения… И вот…
Света поняла, о чем он думает, осторожно потянула за рукав, мол, нужно поговорить.
— Не сейчас! — Коля никак не мог успокоиться. Даже папиросы не помогали. И вдруг!
Прямо на аллее Бурсацкого спуска, окруженная удивленными горожанами, стояла самая настоящая тележка «Главхолода». Такие появились в городе с начала лета и представляли цеха по изготовлению мороженого, торгуя шоколадными и сливочными брикетами с написанными на обертке именами. За тележкой обязательно стояла расторопная, но строгая гражданка в летах. Если ты ей нравился, могла по заказу поискать мороженое с нужным именем. Если нет — могла обругать и вовсе ничего не продать. Все они — и тележки, и гражданки, и мороженое — появлялись и исчезали в совершенно неожиданных местах центра. Встретить их считалось большой удачей. И вот теперь, явно сигнализируя, что нельзя впадать в уныние, тележка «Главхолода» стояла возле Светы с Колей.
— Девушка! — благодаря мощному росту и голосу Николай легко пробирался сквозь любую толпу. — Нам два! Света и Коля! — Он улыбнулся, протягивая деньги поверх чьих-то голов.
Продавщица долго перебирала брикеты и, как раз, когда Света уже решила, что ничего не получится, вытащила два аккуратненьких прямоугольника в светлой упаковке с блестящими от мелких льдинок краями. И надписи были нужные — «Света» и «Коля»! Нашлись сразу оба имени, чего раньше отродясь не бывало.
— Значит, мир? — сказала Света, с аппетитом поглощая неожиданное лакомство.
— Выходит, так, — согласился Коля, подумав, что ведь на самом деле жена у него молодец. Много сделала для следствия. Искупила вину, можно сказать… — И не смотри на меня таким обеззараживающим взглядом, не поможет…
— Обезоруживающим? — осторожно переспросила Света, но улыбнулась, а значит, игру слов оценила и, конечно, вспомнила, что муж не просто служака какой-то, а человек чувствующий и ищущий…
— Именно, что обеззараживающим! — хмыкнул Коля, явно подлизываясь. — То я весь злобой полыхал, прям будто болен был, а ты глянула, и все прошло.
— Ну, если мир, то ты должен меня слушать, — испортила всю романтику Света. — Нужно купить еще два брикета — «Ирина» и «Владимир». Иначе нельзя! Нам обязательно нужно их отпустить и помириться с ними.
Коля тяжело вздохнул и снова помрачнел.
— Они преступники, Светик, — проговорил он с таким трудом, словно жевал не мягкую сливочную сладость, а смолу, склеивающую зубы… — И может, даже убийцы.
— Не может! — твердо поправила Света. — Ты сам это прекрасно понимаешь. Морской ведь не дурак! Он понимал прекрасно, что случись что с Миленой в дороге, это вызовет излишнее внимание к ее персоне и шумиху. Что будет расследование. Что первым под подозрение всегда попадает муж, тем более бывший. Смерть Милены — самое худшее, что могло произойти с их планом. Зачем ему так самому себе вредить?
— А вдруг все же дурак? — не унимался Коля. — Да разве не дурак придумал бы всю эту ерунду с заменой Ирины на Милену и обратно? Какой нормальный человек способен на такое?
— Они пообещали у смертного одра Ма, — Света поняла, что неплохо бы обменяться узнанными порознь фактами. — Ирине нужно было к матери. Морскому ничего не оставалось, кроме как помогать…
— А врать тогда зачем? Чего бы сразу честно не признаться? Хотя бы нам. Мы вроде бы друзья. Когда-то были. То есть я так думал.
— Он не признавался, чтобы не подвести Ирину. Она — чтобы не подвести его. Оба думали, что все как-то обойдется. Что можно будет выйти на след убийцы, не раскрывая всех подробностей про изначальный план. Это, конечно, лишь мои догадки, но в пользу этой версии есть много аргументов. Скажи, пожалуйста, зачем бы иначе Морской послал меня к деду Хаиму? Ведь он буквально вынудил меня к нему пойти, забыв про синагогу. Он сделал все, чтобы я узнала историю Милены. — Света заметила, что мороженое Коли уже закончилось, и разрешила откусить кусочек от своего. — И с мадам Бувье все тоже несколько запутано. Как член преступной банды, она могла ничего не рассказывать о том, что Милена куда-то отлучалась по ночам. Но ведь взяла и все подробно рассказала!