— Не «рыба», а «ребе», — поправил Морской. — Учитель значит.
— Да? — Коля рассмеялся. — Я думал, «рыба» — в смысле «золотая рыбка». Старик еще так говорит шепеляво, словно зубы выбиты… — Коля спохватился, запнулся, но по ужасу, промелькнувшему в его глазах, присутствующие о многом догадались.
— Итак, старик был не против, чтобы Милена разыскала Михаэля и, скажем прямо, увела из семьи. Так, что ли? — быстро перевела тему спасительница-Света.
— Похоже на то, — согласился Коля. — Но сыну сообщать о приезде Милены не стал. Решил, что в этот раз пусть дети сами разберутся.
— Милена и сама могла ему о себе сообщить. Имея адрес, дать телеграмму не проблема.
— Зачем бы она это делала? — удивилась Ирина. — Он ее предал, когда отказался ехать. Да и про свадьбу она не могла не знать. Сестра наверняка ей написала. Зачем разыскивать такого человека?
— Тут вспомним «даже тот, кто раньше на вас и не смотрел», — решил Морской. — Она была скромницей, помните? Скорее всего, девочкой, привыкшей во всем винить себя. Не покорила Михаэля настолько, чтобы он противился воли родителей. Не сумела сделать так, чтобы он ее полюбил. А теперь в новом образе и с новыми силами думала, что сделает все правильно, покорит и все исправит. Ситуации, в которых ты проиграл, человеку всегда хочется прокрутить еще раз, чтобы вы‐играть и не мучиться уже позорными воспоминаниями… Реванш для многих очень важен в жизни.
— Это лишь ваши домыслы! — заметила Ирина.
— Но что-то в этом есть, — поддержал Морского Николай.
— Итак, она решила вернуть свою первую любовь и послала телеграмму в Киев, — включилась в игру Света. — При должной прыти он к вечеру мог быть уже здесь. И что? Любовь-морковь-свидания-подарки. И тут она узнала, что он не собирается бросать семью. И, например, решила по приезде в Киев все рассказать его жене. Тогда он обозлился и…
— Нет, не подходит, — разогнала наваждение Ирина. — Я знаю, что Милена собиралась из Киева отправиться к сестре. Уже когда она добыла ее адрес, то мне сказала, как все это важно. Милена знала, что у сестры не густо с деньгами, и собиралась «улучшить материальное и моральное положение Алечки и ее ребенка». Эта была одна из ее главных мечт. В нее не вписывается желание остаться с Михаэлем.
— Тем более! — не растерялась Света. — Тогда все сходится еще больше. Она ведь не любила Михаэля, а просто собиралась отыграться. Ну, взять реванш, как верно заметил знаток женских сердец, товарищ Морской. — Морской от этих слов смущенно хмыкнул, собираясь спорить, но Света продолжала. — Узнав об этом бедный Михаэль, который, может даже, уже дал телеграмму супруге, мол, прости, но я люблю другую, лишился разума и решился на убийство.
— Или, — холодно перебила Ирина, — Милена встретила в Харькове еще кого-то. И он всерьез влюбился. И то ли проследив, то ли подслушав, узнал, что она разыскивает свою первую любовь, и… — Ирина плавно махнула рукой, указывая на Светлану, — дальше, Светочка, ваш выход!
— Так разозлился и разревновался, что опоил Сименко, выкрал документы, пробрался в поезд и убил Милену.
— Да, версий много. Надо проверять, — вздохнул Коля и, с тоской взглянув на никем неоцененную прогрессивную технологию в виде доски и мела, стал записывать мысли в блокнот. «Проверить, узнает ли старик кольцо. Проверить, уезжал ли из Киева Михаэль Брунзель. Проверить, с кем из тех, кто был на проводах художников в Киев, общалась Милена», — Коля уже даже устал писать.
— Еще спросите у своих ребят, не ошивался ли какой-нибудь влюбленный у подъезда, — подсказал Морской. — Теоретически, он мог бы волноваться, что девушка ходит одна по ночному городу, и должен был встречать ее где-то рядом.
— Скорее, у последнего подъезда. Уверена, Милена выходила, минуя слежку. То есть через чердак, — в словах Ирины тоже была правда.
— Фух! — Коля отложил блокнот. — Ну что сказать, спасибо за работу. По крайней мере всех этих вещей мне хватит для сегодняшнего доклада перед товарищем Журбой. А завтра, я надеюсь, на основе проверок, накопаем новых фактов… Я чувствую, мы где-то на хвосте. Нам этот гад теперь за все ответит!
14
Следующее утро для всех началось с напряженной деятельности.
Работу в библиотеке Света любила еще и потому, что по долгу службы частенько имела возможность свободно перемещаться по городу: то просветительские беседы надо провести на заводах или в детдомах, то на учебу сбегать, то помочь в организации летней выездной читальни на свежем воздухе… Или вот, как сейчас, пора пройтись по частным адресам, чтобы изъять у населения запрещенные новейшими распоряжениями книги. Бывали, конечно, сложные деньки, когда переводом книг в закрытый спецфонд цензоры не ограничивались, и всему коллективу библиотеки приходилось перелистывать журналы или сборники, вымарывая запрещенные словечки, имена и фотографии. Времени и сил это занимало массу: замазывая подлежащие чистке места, нужно было исключить возможность увидеть оригинал и, вместе с тем, не испортить общий вид книги. К счастью, в таких мероприятиях Света участвовала нечасто. Полностью запрещенных книг все равно было больше — среди сотрудников даже бытовала тайная шутка, мол, скоро все восемь ярусов книгохранилища заполнятся спецфондом и больше не придется, рискуя свернуть шею, скакать по соединяющим их лестницам, — потому готового пробежаться по городу сотрудника всегда предпочитали отправить в местную командировку, а не заставлять пылиться в помещении.
Коммуникабельность и легкость на подъем делала гражданку Горленко более полезной на «полевых работах»: в ее задачи входило оперативно собрать нужные издания. Горожане были рады таким визитам, ведь, задержись вредные книги «на руках», проверяющие органы могли заподозрить хозяина библиотечного формуляра в неблагонадежности. А Света была рада таким походам, ведь, благодаря им, могла себе позволить выделять время под важные общественные дела. Вот как сейчас. Как любил говорить коллега Коли со смешным прозвищем Дядя Доця, «был бы человек, а дело найдется», поэтому из списка абонентов, которых надо было посетить, Светлана легко выбрала на сегодня тех, кто проживал в нужном районе. Быстро пробежавшись по библиотечным делам, она снова превратилась в помощницу следователя Горленко.
Света прошла через ворота школы слепых и направлялась через двор к стоящему в отдалении флигелю. И тут… Она даже потерла руками глаза, чтобы удостовериться, что ей не кажется. Не слишком-то таясь, в кустах у флигеля какой-то пионер старательно выцарапывал гвоздем на кирпичной стене немецкую свастику.
— А ну стой! — вскричала Света и, не щадя ни собственных колен, ни кустарника, ринулась к нарушителю. Одной рукой она схватила гадкого мальчишку за ухо, другой же потянула за рукав.
— Ой, тетенька, пусти! — взвыл горе-пионер. И хотя уху — Света точно знала — было очень больно, он больше волновался за рубашку: — Порвешь рукав, меня мать живьем съест!
— И поделом! — выкрикнула Света. — Будешь знать, как честным людям на стенах гадости рисовать. Еще пионер называется! А ну снимай галстук, не позорь организацию!
— Да ты что! — от удивления мальчишка даже прекратил попытки вырваться. — Я же не сам! По поручению товарищей! Мы знаем, что профессор Соколянский предатель родины! Он, когда снова заселился, мы с ребятами решили поблажек не давать! Таких, как он, нам здесь не надо! Пусть убирается с территории школы!
Тут Света краем глаза заметила, что в отдалении за деревьями прячется еще парочка таких же пионеров. На миг ею овладело отчаяние. Оттаскать за уши надо было не ребят, а их учителей, которые мальчишек после ареста Соколянского накрутили, а признать ошибочность своих суждений, когда профессора выпустили, полностью оправдав, забыли. Но что-то объяснять сейчас было бы бесполезно. Всецело полагаясь на удачу, Света решила импровизировать.
— Видишь эту корочку? — строго спросила она, проведя перед глазами мальчишки своим удостоверением. — Понимаешь, что она означает? То-то! Секретный отдел. Так что, то, что я тебе сейчас скажу, должно остаться строго между нами. Профессор Соколянский — герой! С целью выявления врагов он работал под прикрытием, потому мы и делали вид, что его арестовали. Ты защищать его должен и гордиться знакомством, а не пакостить. Он настоящий человек и гражданин, и большевик. Вы бы с ребятами, прежде чем травлю затевать, подумали бы, отчего такого, как ты выразился, «предателя родины» вдруг выпустили и на новые должности назначили. Что, думаешь, у нас в отделе дураки работают?
— Не, — явно переосмысляя свое поведение, прошептал пионер. — Не думаю.
— На первый раз прощаю. Ступай и никому о нашем разговоре не говори! И больше чтобы никакой порчи государственного имущества, то есть никаких первобытных рисунков на стенах. Понял?
Мальчишка закивал и со всех ног бросился к дружкам. Света не сомневалась, что все подробности разговора он тут же перескажет половине школы, и почему-то была уверена, что в фантастическую версию про работу профессора под прикрытием вскоре поверят даже распространившие злобные слухи учителя.
— Лихо вы его! — окошко флигеля распахнулось, и показавшаяся по ту сторону подоконника Лена принялась ощупывать рукой кирпичи, пытаясь оценить нанесенный стене ущерб. — Вы не волнуйтесь, я затру наждачкой. Они не в первый раз уже рисуют. Податливая психика, дети, что с них взять. Когда тут учились только наши интернатовцы, такого, конечно, быть не могло, но сейчас в кружки самодеятельности приходит детвора со всех сторон, и тут уже не уследишь, что у кого в душе… — и тут же, без перехода, спросила: — А вы что, правда из секретного отдела? Чем нам чревато ваше появление?
— Елена! — Света и растерялась, и обиделась одновременно. — Вот от вас не ожидала! Я показала парню удостоверение библиотекаря. Красная корочка с фотографией и большой печатью. Меня жена Морского научила — у нас так уважительно относятся к бумагам, что, если с уверенным видом помахать любой корочкой, называть можно любую должность. Проверять никто не будет, опасаясь быть заподозренными в недоверии. Но это дети или там обычные граждане. Но вы-то, выто? С вашим уникальным даром и чутьем!