Труп из Первой столицы — страница 49 из 57

— Постойте, — Ирина отчетливо ощутила, как в мозгу запульсировал сигнал тревоги, — мадам Триоле вам подарила свой «Капитал»?

— Ну почему же «свой», он Маркса, как известно, — принялся кривляться поэт, но понял, что отступать некуда, и заговорил заговорщическим шепотом: — Я из-за вас случайно проболтался! Да, она мне дарила эту книгу. Потом забыла, что немудрено. Сказать по правде, выпили немало… Я книгу потерял, и потому мне не с руки сейчас всем признаваться, что Маркс был у меня. Вы промолчите?

— Боюсь, что нет, — отрезала Ирина.

— Ох, как несправедливо. А на вид такая понимающая леди… Ладно, надеюсь, вы тоже все забудете случайно. Иначе меня ждет головомойка…

Казалось, он не слишком-то и переживал. Ну потерял подаренное. Ну не признался, когда начали искать… Ну подумаешь… То ли он действительно не знал, что книга была найдена в вещах покойной Милены, то ли был прекрасным актером и притворялся.

«Вот так номер! Конечно, этого не может быть, но все же, почему мы не проверили?» — подумала Ирина. И, скомканно распрощавшись, помчалась прочь из театра.

* * *

Света, Морской и Ирина столкнулись еще у входа в управление. Одновременно, хоть и с разных сторон, приближаясь к ступенькам подъезда, они друг другу явно обрадовались и заговорили в один голос:

— Есть новости! Прорыв! Все грустно, но понятно!

Чтобы не повторяться по нескольку раз, решили выложить свои догадки уже в кабинете у Коли и дружно бросились просить дежурного, чтобы набрал нужный номер.

Пока тот звонил Коле, докладывал, кто ожидает, и выписывал пропуска, пристально изучая документы, Морской чувствовал себя ужасно неуютно. Одно дело торчать тут на проходной под опекой балагурящего Николая, другое — под надзором хмурого дежурного, читающего твою фамилию три раза и всматривающегося в твое лицо, словно сообщая: «Я все про тебя знаю, сознавайся!» К тому же на первой же секунде ожидания мимо прошагал один из задерживавших позавчера Морского оперативников. Жертву свою, конечно, узнал, но не поздоровался, широко улыбаясь, кивнул дежурному, ушел в глубь коридора, насвистывая модную и, между прочим, полузапрещенную джазовую мелодию из только что вышедшей комедии «Веселые ребята». Морскому резко захотелось уйти, оставив все догадки при себе. Пусть даже человек сто раз виновен, гуманно ли отдавать его на растерзание в жернова машины, которую сам считаешь адской? С другой стороны, речь об убийстве. Оставшись безнаказанным, убийца может натворить еще немало бед. К тому же разоблачение виновника смерти Милены должно было снять необоснованные обвинения с Ирины…

— Не переживайте! — прошептала в этот момент бывшая жена, многозначительно сверкнув глазами. — Моя новость, хоть и ужасна, но, по крайней мере, снимает с вас все подозрения. Я вас, считайте, что уже спасла…

«Опять все вспять!» — вспыхнул Морской и даже вслух сказал то, что и думал:

— На самом деле это вы нуждаетесь в спасении!

Еще миг, и бывшие супруги начали бы громко спорить о том, кто кому больше помогает — именно этому спору, вместо того, чтобы красиво попрощаться перед неизбежным арестом, они посвятили прошедшую ночь, — но тут в учреждение вошел их давний знакомый и нынешний начальник Коли — Игнат Павлович. Морской притих, вспомнив, что Горленко запрещали привлекать к делу заинтересованных лиц. Вжавшись в стену, он постарался слиться с ней, но товарищ Ткаченко был зорок и приветлив. Широким шагом подошел к ожидающей пропусков троице, кивнул дамам, протянул руку Морскому, улыбнулся и ошарашил заданным вместо ожидаемого строго: «Что вы тут делаете?» добродушным:

— Хотите леденцов? — Он вынул из кармана форменных брюк круглую жестяную коробку с монпансье и протянул сначала дамам, а потом Морскому. — Врачи, собаки, запретили мне курить. Вот, вместо табака употребляю. Говорят, отличные конфеты для борющихся с зависимостью.

«Еще одна улика!» — констатировал Морской, припомнив, что на столе в кабинете Луи Арагона среди табачных пачек лежала также точно такая же жестянка с леденцами.

— Я слышал, у вас было недоразумение с дружественным отделом нашего ведомства, — сочувственно бросил Морскому Ткаченко. — Не обессудьте, такая уж работа. Всякое бывает. Я рад, что товарищ Горленко настолько горяч, что рискнул пойти на крайние меры и вас вытащить. В конце концов, вы очень нам нужны! Как продвигается работа по убийству, товарищ консультант?

— Не слишком быстро, но кое-какие подвижки имеются, — уклончиво ответил Морской, параллельно осознавая всю глубину Колиного коварства.

— Значит, никакого запрета на мое участие в деле не поступало? — с порога спросил Морской, едва переступил порог кабинета и убедился, что два Колиных соседа по помещению снова отсутствуют на местах. — Ткаченко только что пожал мне руку и выразил надежду на скорейший результат работы…

Коля даже не смутился.

— Я обманул вас, чтобы не подпускать подозреваемого к следствию, — сурово ответил он. — Тогда еще были все шансы, что вы окажетесь убийцей.

— Как вы можете! — вспыхнула Ирина, но Николай посмотрел таким взглядом, что она притихла.

— Пришел ответ из Киева, — спокойно начал Николай. — Михаэль Брунзель в интересующие нас дни исправно ходил на службу, никуда не отлучался и, более того, понятия не имел о том, что Милена собирается навестить его и его семью в Киеве. Значит, убийца не Михаэль. Прорабатываем версию о том, что на свидания жертва ходила вовсе не к нему.

— Никуда она и не ходила! — не удержавшись, все же перебила Света. — Свидания происходили прямо в квартире! Я точно знаю, что в первую свою харьковскую ночь Милена до самой полуночи не отлучалась из квартиры, а мадам Бувье уверяет, что уже в 23–30 у девушки было свидание!

— И я даже могу предположить с кем, — подключилась Ирина. — Сегодня я узнала, что Эльза Юрьевна отдала свою книгу Маркса Полю Шанье. Причем, когда Поль понял, что проговорился, начал оправдываться, говорить, что давно потерял книгу и все такое… Возможно, это совпадение…

— Тогда у нас слишком много совпадений, — Морскому ничего не оставалось, как тоже выложить свое открытие. — Кольцо, которое Милена передарила гражданке из адресного бюро, принадлежало семье Шанье. Я это понял, потому что увидел на особняке, который строился для дяди нашего Поля, семейный вензель. Он такой же, как узор на кольце.

Присутствующие многозначительно переглянулись. Сейчас в глазах у всех без исключения светился огонек азарта.

— Мы у цели! — озвучил общие мысли Коля. — Просить разрешения на арест на основании уже имеющихся улик можно, но, с учетом того, что речь об иностранце, лучше было бы, если бы он сам во всем признался. И мне кажется, я знаю, кто сможет Поля убедить разоткровенничаться! Айда к мадам Триоле!

15


Три олицетворения успеха
Глава, которую вам стоить хранить в тайне

— Здоров, Чернов! — крикнул хулиганского вида подросток, проходя мимо первого подъезда дома «Слово». На первом этаже, за железобетонным ограждением балкона, отгородившись от мира еще и газетой, то ли загорал, то ли подслушивал плотный мужчина с обрамленной черными завитками розовой лысиной.

Газета сдвинулась ниже, а лысина уступила место очкам в толстой оправе:

— Не надоело вам хулиганить? — устало поинтересовался мужчина, а мальчишка, весело прокричав: «Правильно отвечать “Здорово, Йогансен!”», умчался вдаль.

Из-под машины на своем «дико авангардном устройстве» выехал Гавриловский. Стоявший рядом с авто Луи Арагон тоже начал оглядываться.

— Где, где Йогансен? Эльза мечтала с ним познакомиться, а я ее опережу… — как всегда, то ли переводя, то ли выражая собственное мнение, прокричал Гавриловский.

Николай, Морской, Ирина и Света как раз подходили к дому.

— Вы не совсем правильно понимаете, это не настоящий Йогансен, это — традиция. — Ирина многозначительно кивнула Арагону, посмотрела на Гавриловского сверху вниз и, подмигнув, шепотом поведала очередную. «СЛОВянскую легенду». — Раньше в этой квартире на первом этаже жил Леонид Чернов. «Чудаки украшают мир» вы читали? Его все очень любили. И как соседа, и как писателя… Летом он всегда читал на балконе. «Здоров-Чернов! — Здорово-Йогансен!» два года с момента постройки дома этот клич был чем-то вроде девиза этого места. Всяк проходящий здоровался, и всем Леонид Константинович с лучезарной улыбкой отвечал: «Здорово, Йогансен!» Он умер от туберкулеза прошлой зимой, а «словяне», в память, проходя тут, все еще кричат свое приветствие. Новых завсегдатаев балкона это, конечно, сильно раздражает… Сейчас тут живет какой-то критик, большая партийная шишка, не ценящая традиций и не понимающая юмора…

— Я бы тоже не понял, зови меня весь дом именем покойника, — невозмутимо заявил Гавриловский и снова уехал под машину.

Морской в изумлении переводил взгляд с Ирины на описываемый балкон. Про перекличку Йогнасена и Черова он рассказывал Коле как раз в тот момент, когда Ирина капризно призывала не тратить время на пустую болтовню. Выходит, есть истории, которые она запоминает?

— Что вы так смотрите? — совместно прожитые годы все же давали о себе знать, и Ирина понимала Морского с полувзгляда. — Конечно, я запомнила этот рассказ. Он ведь про «Словян», а я к тому времени уже была назначена экскурсоводом по их теме.

«Ах вот как! Значит, мы запоминаем лишь то, что может пригодиться для дела, а все другие словоизлияния экс-супруга фильтруем, словно надоевший шум», — то ли с обидой, то ли с иронией подумал Морской, а вслух сказал:

— Хочу, мой друг, заметить, что Слесаренко, мои рассказы о котором вы отвергли, — тоже житель дома «Слова».

— Да? — оживилась Ирина, даже не замечая, как иллюстрирует свой эгоизм. — Что же вы сразу не сказали? Тогда прошу, перескажите ту историю сначала. Он что-то написал быстрее, чем был должен?

Морской возмущенно закатил глаза и, молча отмахнувшись, двинулся во двор следом за Луи Арагоном. В конце концов сюда он пришел вовсе не для выяснения отношений с Ириной.