айти было сложно. А жаль: вересковые пустоши, развалины замков и аббатств, живописные деревушки, озера, рощи – так хотелось попутешествовать не спеша, без всяких планов и обязательств! Но ничего. Теперь, с приездом Василия, Юля обрела достойную и подходящую компанию и была преисполнена надежд провести ближайший месяц интересно и с пользой. Она уже составила список достопримечательностей, которые им с Василием стоит осмотреть в ближайшей округе, и не только – проработала маршруты и горела желанием немедленно приступить к реализации своих планов. Но, взглянув на мужа, решила пока его не травмировать, зная «любовь» Василия к подобным развлечениям, а дождаться конца завтрака и уже тогда взять тепленьким и беззащитным.
Юля взглянула на часы, потом на тарелку мужа. Василий тревожно заерзал.
Глава 2О пользе здорового питания
Конечно, они никуда не поехали: Василий две недели не видел дочь, и, следовательно, Маруськина няня получила несколько выходных, а Василий дал волю отцовским чувствам. Целыми днями он мог возиться с обожаемой дочуркой. Юля с ужасом наблюдала, как он ее балует, предчувствуя, что она вырастет самым избалованным ребенком на свете. Стоило появиться папочке, и слово «нет» исчезало из семейного лексикона.
Василий сам купал ребенка, менял ей памперсы, высаживал на горшок, кормил, гулял, играл, пел, скакал, рисовал, исполнял любые желания. Умилительно было наблюдать, как могучий Ползунов с красной от усердия лысиной скачет на четвереньках по зеленой лужайке, а верхом на нем сидит заливающаяся смехом Маруська. Или как Василий вместе с Маруськой переодевает куколок, пытаясь застегнуть крошечные пуговки своими неуклюжими сарделькообразными пальцами.
Он пел ей песенки, часами таскал на руках, позволял спать в родительской кровати. Впрочем, в своей она не спала ни дня с момента рождения. Хотя ее возили за собой повсюду.
За обедом, когда Василий ворковал над тарелкой с супом, пытаясь втолкнуть в Маруську очередную ложку (обедала она теперь со всеми в столовой и, естественно, ничего не ела. А зачем? И так весело), произошло кошмарное событие.
Стив Янг, спокойно поглощавший свой обед, совершенно не реагируя на творившееся под боком безобразие, вдруг резко побледнел, тяжело задышал, его зрачки расширились, он начал судорожно хватать ртом воздух, махать руками, с грохотом уронил тарелку и, как-то конвульсивно дергаясь, съехал со стула, с грохотом рухнув на пол.
Все повскакивали с мест, с ужасом глядя на корчившегося на полу Стива.
Спустя секунду очнувшийся первым Адам кинулся к бедняге и, раздвинув веки, заглянул в зрачки.
– Дайсон, мой старый чемоданчик из кабинета! – резко рявкнул он, преображаясь. – Виктория, неотложку! На столе ничего не трогать. Ник, Джон, помогите перенести его в комнату, ему нужно срочное промывание желудка!
Джон и Ник уже были рядом. Втроем они подхватили дергающегося, с закатившимися глазами гостя и потащили прочь из столовой. Юля с Василием и Вероникой продолжали сидеть с открытыми ртами.
Арчибальд, тихо обедавший в конце стола, молча отодвинул от себя тарелку и как-то тревожно заглядывал внутрь собственного организма, словно ожидая нападения невиданного недуга.
Виктория отдавала в телефон распоряжения строгим, командным голосом – вероятно, вызывала неотложку.
Даже Маруся присмирела, перестав шалить, она забралась к Василию на колени и, обхватив его шею руками, затихла, прижавшись к папочкиной щеке.
Об обеде все тут же забыли, с опаской глядя на тарелки. Лицо стоявшего возле буфета лакея было бледным и испуганным.
Спустя десять минут в столовую вернулся Ник. Погладив по голове перепуганную Саманту, он сел на свое место и, улыбнувшись успокаивающей улыбкой, объяснил:
– Скорее всего отравление лекарственным препаратом. Адам с Джоном проводят промывание желудка. Адам сказал – опасности для жизни нет. Хорошо, что все случилось за обедом и мы смогли вовремя ему помочь. Если бы он упал где-то в парке, тогда была бы беда, – утешил всех герцог, потом неуверенно взглянул на присутствующих. – Адам считает, что мы спокойно можем продолжать трапезу. Вряд ли токсин был в супе. – Но, увидев недоверчивые лица сотрапезников, предложил: – Впрочем, его можно не есть, а сдать на экспертизу. Мне кажется, фрукты вполне безопасны. Давайте перекусим ими. Думаю, экспресс-анализы и рассказ самого Стива, когда он придет в себя, все разъяснят.
Но есть никому не хотелось. Василий прижал к себе тихую Марусю и с сомнением смотрел на фруктовые башни в вазах.
Вскоре вернулся Джон. В столовой не слышали, как подъехала машина «Скорой помощи», но Джон сказал, что врач уже осмотрел Стива. Никакой угрозы нет. Адам все сделал правильно. Промывание желудка остановило процесс интоксикации, сейчас Стиву поставили капельницу, ему уже лучше.
– Доктор согласен с папой, что больше всего симптомы напоминают передозировку лекарственных препаратов. Но Стив клянется, что не принимал ничего подобного, – продолжал рассказывать Джон, доставая из кармана несколько закрытых пробками склянок. – Доктор велел взять образцы супа из общей супницы и тарелки Стива, отлить жидкость из его стакана. Но вряд ли дело в этом. Мы все ели, и никто не пострадал. – В этом месте Юля услышала полный облегчения вздох – дворецкий вернулся в столовую вслед за Джоном и сейчас стоял очень бледный возле сервировочного стола. – Папа склонен думать, что токсин находился в графине с водой в комнате Стива. Идя на обед, он выпил полстакана, а когда мы хотели взять воду для анализа, оказалось, что графин уже пуст. Чепуха какая-то! – пожал плечами Джон.
Юля с Василием переглянулись.
– Доктор Чепмен считает, что надо обратиться в полицию, но Стив и слушать не хочет, думает, это недоразумение. Говорит, наверное, съел какую-то дрянь в городе. Доктор взял у Стива необходимые анализы, хотел забрать его в больницу, но тот наотрез отказывается. Пойду отнесу ему. – Джон показал нам три сосуда, наполненных образцами.
Когда «Скорая» уехала, а Адам вернулся в столовую и отчитался еще раз о состоянии Стива, все разбрелись по своим делам. Василий рискнул накормить Марусю бананом и апельсином, уложил ее спать, а когда малышка заснула, тихо встал, взял пиджак и, показав Юле жестами и мимикой «никуда не уходи, стереги ребенка», скрылся за дверью.
Вернулся он минут через сорок с несколькими упаковками питьевой воды, по пол-литра каждая. Он заботливо запихал их под супружескую кровать и строгим шепотом велел:
– Пить только из запечатанных бутылок. Если бутылка стояла открытой, ее ни в коем случае не брать. Никаких графинов! Веронике я тоже упаковку отнес.
Юля, молча закатила глаза. Забота Василия о здоровье и безопасности семьи всегда отдавала некой паранойей. Если на Сахалине одна отдельно взятая семья отравилась вареной колбасой, приобретенной в местном захолустном магазине, значит, Василий тут же несся к холодильнику и выгребал оттуда в мусорное ведро все колбасные изделия, а также ветчину и буженину, и его семья переходила на жесткую диету как минимум на целый месяц. Если на севере Франции в маленькой пиццерии в каком-то захолустье обнаружили кишечную палочку, все семейство Василия, сидящее в Ницце, автоматически лишалось удовольствия есть итальянскую кухню и посещать любые рестораны. Делать маникюр, педикюр и эпиляцию на территории Российской Федерации Юле было строго запрещено. Разгул гепатита, СПИДа и сифилиса подвергал жизнь жены неоправданному риску. За пределами родины она имела право посещать салоны красоты, но только со своим набором инструментов. Чтобы подсластить пилюлю, он заказал для нее дорогущий именной комплект с вензелями и стразами Сваровски.
Денис с Вероникой, почти всю сознательную жизнь прожившие с мамочкой, отличавшейся долей здорового пофигизма, и с родным отцом, отличавшимся пофигизмом, явно нездоровым, к подобным перегибам относились болезненно. И даже пытались отстаивать свои права, есть, что им вздумается, и ходить куда захочется. Конечно, безрезультатно.
Юля подобным идеализмом не страдала и спорить с Василием не пыталась, потому как это было бесполезно. Попытки отстоять свою правоту в подобных случаях заканчивались полным провалом. Все ее доводы и резоны превращались в детский лепет и женские капризы, разбиваясь о неоспоримые доказательства и аргументы, продуманные, взвешенные и фундаментальные. В итоге она не просто проигрывала, а вынуждена была искренне соглашаться с его правотой, что особенно действовало на слабые женские нервы.
Вот и сейчас она молча взяла одну бутылку и демонстративно поставила ее на прикроватный столик. Василий одобрительно кивнул. Потом разулся, лег рядом с Маруськой, уткнувшись носом ей в макушку, и счастливо захрапел.
Глава 3А я-то тут при чем?
– Господи! Все дело в Англии? Или мне везет как утопленнице? – вопрошала Юля голубым небесам, стоя над свежим трупом.
Шарлотта Грейсток лежала рядом с парковой скамьей в тени большого дуба. Глаза ее были открыты, на лице застыло выражение надменного удивления, которое часто появлялось на нем и при жизни. Колени согнуты, руки раскинуты. Костюм и прическа в полном порядке. На груди растекается яркое алое пятно.
– Ну что я за человек, где ни появлюсь, обязательно труп нарисуется? – Юля с тоской огляделась по сторонам. – Если бы не Стив Янг, можно было бы сделать ноги. А еще лучше, услышав выстрелы, бежать в прямо противоположном направлении, – от досады Юля кусала губу, которая уже начала раздуваться. – Ну, какое мне дело до этой тетки? Я ее знать не знаю.
Последнее было не совсем правдой. Шарлотта прибыла в Гарт позавчера к обеду вместе с мужем, бароном Грейстоком. Тихим, хмурым дядькой, замкнутым и нелюдимым. Что, впрочем, было неудивительно, учитывая, на ком он был женат. Но уже после ужина барон покинул владения Апон-Тайнов, сославшись на острую необходимость навестить троюродного дядю по отцовской линии, пребывающего на пороге смерти и страстно желающего проститься с ним. Проживал дядя в двухстах километрах от поместья. Недалеко, но и недостаточно близко, чтобы супруга кинулась его оттуда выуживать. Он заблаговременно предупредил свою дражайшую половину, что, если дядя будет совсем плох, возможно, он останется дожидаться его конца. Шарлотта отпустила мужа со скорбным выражением на лице, ясно дав понять, что она осознает веление долга. Юле же показалось, что, вырвавшись из-под надзора драгоценной супруги, барон скорее всего направится либо в клуб, либо в какую-нибудь гостиницу подальше от поместья и там, в тишине, пробудет столько времени, сколько сможет.