Я предложил ей погостить у нас еще, но она, слегка помявшись, отказалась:
— Спасибо, конечно. Но я, пожалуй, к вам не поеду. Все-таки здесь… да, кажется, здесь мой дом. И надо помочь с мальчиками.
— Что ж, — сказал я. — Как знаешь…
— Я остаюсь. Но я ведь могу… могу…
— Что? — подсказал я.
— Если случится что-нибудь ужасное, я могу вам позвонить, и вы тогда приедете?.. Ведь правда приедете?
Я был тронут.
— Конечно, приеду. Но что ужасного может случиться?
— Не знаю, — ответила она неопределенно. — Но теперь у нас тут всего можно ожидать.
— Ради Бога, — сказал я, — не участвуй больше в поисках трупов. Тебе это вредно.
Она сверкнула улыбкой.
— Да. Я тогда чуть не упала в обморок.
Мне очень не хотелось оставлять Меган, но ведь это и в самом деле был ее дом. И я надеялся, что теперь Элси Холланд будет чаще о ней вспоминать.
Мы с Нэшем отправились в «Золотой дрок». Пока я докладывал Джоанне об утренних происшествиях, Нэш взялся за Партридж. К нам он вернулся довольно скоро, и весьма разочарованный.
— Здесь много толку не добьешься. Эта женщина уверяет, что Агнесса только и говорила, что ее что-то тревожит и что ей очень нужно посоветоваться с мисс Партридж.
— А сама Партридж кому-нибудь об этом говорила? — спросила Джоанна.
Нэш угрюмо кивнул.
— Да. Вашей уборщице миссис Эмори. Видимо, хотела ей продемонстрировать, что есть еще девушки, которые слушают старших, а не думают, что сами всех умней. Дескать, Агнесса, хоть и не хватает звезд с неба, зато девушка почтительная и знает, как себя вести.
— Словом, Партридж просто решила поважничать перед миссис Эмори, — сказала Джоанна, — а та могла рассказать о звонке Агнессы кому-то еще.
— Именно так, мисс Бертон.
— Одно я никак не возьму в толк, — сказал я. — Мы-то с Джоанной тут при чем? Мы здесь совсем недавно. Ни с кем еще не успели поссориться.
— Вы не учитываете особенностей больной психики. Таким людям все равно кому писать. Они ненавидят всех и вся.
— Кажется, это именно то, — сказала задумчиво Джоанна, — о чем говорила миссис Колтроп.
Нэш вопросительно на нее взглянул, но она ничего не стала объяснять.
— Не знаю, мисс Бертон, вглядывались ли вы в надпись на конверте, когда получили письмо. Иначе вы бы заметили, что сначала оно предназначалось мисс Бартон, а потом «а» переправили на «е».
Если бы мы тогда отнеслись к этому серьезно, возможно, сейчас бы уже вышли на ее след… Но тогда мы не думали, что все это так серьезно.
Нэш ушел, и мы с Джоанной остались одни.
— Как ты думаешь, неужели письмо предназначалось мисс Эмили? — спросила она.
— Едва ли тогда оно начиналось словами «Размалеванная шлюха», — заметил я.
С этим Джоанна не могла не согласиться.
Она предложила мне пойти в город:
— Надо бы послушать, что говорят люди. Сегодня об этом только и будет разговоров.
Я предложил ей пойти со мной, но, к моему удивлению, она отказалась. И сказала, что собирается немного покопаться в саду.
Обернувшись к ней в дверях, я, понизив голос, сказал:
— Едва ли это Партридж, а?
— Партридж?
В голосе Джоанны прозвучало такое изумление, что я устыдился.
— Я просто задал себе вопрос, — стал оправдываться я. — Она ведь малость с приветом. Угрюмая старая дева. У таких может развиться что-нибудь вроде религиозной нетерпимости.
— Но Грейвз не заметил в этих письмах никакого религиозного фанатизма. Ты сам мне сказал.
— Ну, тогда она могла тронуться на сексуальной почве. Как я понимаю, все это взаимосвязано. А Партридж — особа респектабельная, всю жизнь подавлявшая в себе естественные инстинкты. И потом, она всю жизнь общалась исключительно с женщинами преклонного возраста.
— С чего это ты вдруг стал ее подозревать?
— А потому, что мы только с ее слов знаем, о чем с ней говорила Агнесса. А что, если Агнесса спросила Партридж, зачем та в тот день бросила в ящик письмо? А Партридж обещала ей все объяснить.
— А после, конспирации ради, попросила, чтобы мы позволили Агнессе прийти сюда?
— Именно.
— Но в тот день Партридж никуда не ходила.
— Откуда ты знаешь? Вспомни, нас самих тогда не было дома.
— Верно. Возможность у нее была… — Джоанна задумалась. — И все же нет! Не верю, чтобы у нее хватило ума провернуть весь этот спектакль. К тому же все предусмотреть. Например, не оставить отпечатков пальцев и прочие предосторожности. Тут одной хитростью не обойдешься. Тут нужны знания. Не думаю, чтобы они у нее были. И вообще, — добавила Джоанна, — почему они так уверены, что это женщина?
— Так, по-твоему, это мужчина? — спросил я.
— Ну да, но только не совсем обычный. Вроде мистера Пая.
— Вот ты, значит, кого подозреваешь?
— А ты не допускаешь, что такое возможно? Он-то как раз и может чувствовать себя одиноким… и несчастным… и обозлиться на весь белый свет. Над ним все смеются. И он может втайне всех ненавидеть — всех, у кого нормальная благополучная жизнь. И получать от своих деяний некое извращенное удовольствие.
— Грейвз полагает, что письма пишет какая-нибудь старая дева.
— Ну так ведь мистер Пай и есть типичная старая дева, — сказала Джоанна.
— Вообще-то верно подмечено, ведь он тоже неудачник в личной жизни, — сказал я.
— Вот именно. Он богат, но не в деньгах счастье. Нет, на мой взгляд, у него определенно не все в порядке с головой. В общем, жутковатый человечек.
— Но ведь он и сам получил такое письмо, помнишь?
— Откуда ты можешь знать? — заметила Джоанна. — Это ведь только наше предположение. Может, он специально тогда разыграл для нас спектакль.
— Для нас?
— Ну да. Он достаточно умен, чтобы это сделать.
— Тогда он просто первоклассный актер.
— Тот, кто пишет эти письма и должен быть первоклассным актером. К тому же это ему, наверное, тоже доставляет удовольствие.
— Ради Бога, Джоанна, откуда ты можешь знать! Прекрати! А то я уже начинаю думать, что ты способна… представить себя на месте таких людей.
— А что? Пожалуй… Если бы я не была Джоанной Бертон, молодой, достаточно привлекательной и умеющей развлечься девушкой… Если бы я… как бы это сказать?., смотрела на других… ну, на тех, кто наслаждается жизнью, как бы из-за решетки, может быть, и меня одолели бы злоба, желание причинять боль, мучения… даже убивать…
— Джоанна! — Я взял ее за плечи и встряхнул. Она вздрогнула, коротко вздохнула и улыбнулась.
— Испугался, Джерри? Но мне кажется, что только так можно найти этого человека. Надо отождествить, вообразить, что ты это он — чтобы понять, что он чувствует и что побуждает его все это совершать. Тогда, может быть, мы смогли бы предугадать, очередной его шаг.
— Черт возьми! — взорвался я. — А я-то приехал сюда вести, что называется, идиллическую жизнь и развлекаться местными невинными сплетнями… Ничего себе невинные сплетни! Клевета, шельмование, оскорбления… а теперь еще и убийство!
Джоанна оказалась права. Главная улица была полна взбудораженными горожанами. Я твердо решил с кем-нибудь из них поговорить, выяснить мнения.
Первым мне встретился Гриффитс. Он выглядел очень усталым и больным, я даже удивился. Конечно, врач не каждый день сталкивается с убийствами, но сама его профессия предполагает неизбежные встречи со множеством неприятных вещей, включая страдания и смерть.
— Вид у вас неважнецкий, — сказал я.
— Разве? — рассеянно отозвался он. — В последнее время у меня много трудных больных.
— В том числе и наша неведомая сумасшедшая?
— Да, конечно. — Он отвел взгляд. Я заметил, что у него под глазом бьется жилка.
— И вы еще никого не подозреваете?
— Увы. К сожалению, нет.
Он вдруг справился, как поживает Джоанна, потом, запинаясь, сообщил, что у него есть фотографии, которые ей хотелось посмотреть.
Я вызвался их передать.
— О, не беспокойтесь. Сегодня я как раз буду рядом с вами… Ближе к полудню.
Я понял, что несчастный поражен в самое сердце. Черт бы побрал мою сестрицу! Гриффитс слишком хорош для ее коллекции.
Я не стал его дольше задерживать, потому что завидел издали его сестру и решил заодно уж поговорить и с ней.
Эме Гриффитс, как обычно, начала без всяких предисловий:
— Какой ужас! — прогудела она. — Я слышала, вы там были. Чуть ли не первым пришли.
Она сделала особое ударение на слове «первым» В глазах ее блеснуло любопытство. Однако я не собирался сообщать ей, что мне позвонила Меган. Вместо этого я сказал:
— Видите ли, вчера вечером мне стало как-то не по себе. Девушку вчера ждали у нас к чаю, а она не пришла.
— И вы заподозрили худшее? Какая проницательность!
— И не говорите, — сказал я. — Оказывается, я прирожденный сыщик.
— У нас в Лимстоке это первое убийство. Вы так взволнованы! Надеюсь, полиция сумеет все выяснить.
— Не беспокойтесь, — сказал я. — Они свое дело знают.
— Даже не помню, как эта девушка выглядела. А ведь она, наверное, много раз открывала мне дверь. Тихое, неприметное создание. Оуэн говорит, что ее оглушили ударом по голове, а потом закололи. Проткнули шею. Похоже, это сделал ее возлюбленный. Как вы думаете?
— А вы думаете именно так?
— А что, может быть другое? Наверное, они поссорились. Здесь очень часты браки между родственниками, потому у многих плохая кровь. — Помолчав, она продолжала: — Я слышала, что труп обнаружила Меган. Наверное, это ужасное потрясение.
— Конечно, — согласился я.
— Тем более — для нее. Мне кажется, она слегка с придурью, а пережив такой кошмар, может окончательно свихнуться.
Я внезапно решился — мне надо было кое-что выяснить.
— Скажите, мисс Гриффитс, не вы ли убедили Меган вернуться домой?
— Я не то чтобы убеждала…
— Но что-то вы ей все-таки сказали? — упорствовал я.
Эме Гриффитс воинственно вскинула голову, будто собралась защищаться, и посмотрела мне прямо в глаза.