Я вошел в просторную примерочную. Меган смотрела на себя в огромных размеров зеркало. Я едва узнал ее, честное слово! У меня даже захватило дух. Высокая, гибкая, стройные ножки в тонких шелковых чулках и изящных туфлях. Да-да, прелестные ножки, изящные плечи и руки. Порода и изысканность в каждой линии тела. Новая прическа обрамляла и являлась венцом всего этого великолепия. Лицо догадались не трогать. На нем не было макияжа, а если и был, то совсем незаметный. Ну а ее губы в помаде не нуждались.
В довершение в ней появилось то, чего прежде никогда не было: совершенно иная, горделивая, осанка. Она пытливо на меня посмотрела и чуть смущенно улыбнулась:
— А я и вправду неплохо выгляжу, верно?
— Неплохо? — сказал я. — Не то слово! Сейчас мы отправимся обедать, и вот увидишь, каждый второй мужчина будет на тебя оборачиваться. Ты затмишь своей красотой всех других девушек.
Меган не красавица, но ее внешность эффектна и необычна. В ней чувствовалась незаурядная личность. Она вошла в ресторан первой. Метрдотель тут же кинулся нам навстречу, и я просто готов был лопнуть от гордости, какую испытывает всякий мужчина, когда ему удается заполучить нечто неординарное.
Мы начали с коктейлей, смакуя каждый глоток. Потом пообедали. А после танцевали. Меган очень хотелось потанцевать. Я согласился, чтобы не огорчать ее, но был очень удивлен, увидев, как она хорошо танцует… Ее ноги и тело идеально подчинялись ритму музыки. К тому же не знаю, почему, но в моих объятиях она казалась легкой как перышко.
— Черт возьми! — сказал я. — А ты, оказывается, умеешь!
Она немного удивилась.
— Конечно, умею. В пансионе у нас каждую неделю был урок танцев.
— Чтобы хорошо танцевать, этого недостаточно, — заверил ее я.
Мы вернулись к нашему столику.
— До чего же все вкусно! — сказала Меган. — И вообще все — очень здорово!
Она счастливо вздохнула.
— Очень точное определение, — сказал я.
Вечер прошел в каком-то чаду. Я все еще безумствовал. Меган вернула меня к действительности, робко спросив:
— А нам не пора домой?
У меня открылся рот. Нет, я определенно сошел с ума! Я позабыл обо всем на свете, я пребывал в мире, далеком от реальности… вместе с существом, которое я сам и создал.
— Боже мой! — вырвалось у меня, ибо я вдруг понял, что поезда уже не ходят.
— Посиди здесь, — сказал я. — Пойду позвоню.
Я позвонил в бюро проката машин и велел им как можно скорее прислать самый большой автомобиль, после чего вернулся к Меган.
— Последний поезд уже ушел. Мы поедем домой на машине.
— Да ну? Вот здорово!
Какой же она еще ребенок, подумал я. Так всему радуется, так спокойна и, не задавая глупых вопросов, принимает все, что я ей предлагал…
Машина прибыла. Она была очень большая и очень мощная, но в Лимсток мы приехали все же очень поздно.
Почувствовав, наконец, угрызения совести, я сказал:
— Из-за тебя, наверное, там сейчас все вверх дном.
Но Меган и бровью не повела.
— Не думаю, — сказала она. — Я часто не возвращаюсь к ленчу.
— Но на сей раз, милая моя, ты не вернулась ни к чаю и ни к обеду.
Однако судьба сегодня, очевидно, была очень благосклонна к Меган. В доме Симмингтонов было темно и тихо. Меган предложила обойти дом и кинуть камешек в окно Розы.
Через некоторое время Роза выглянула. Со множеством причитаний и, разумеется, с «зашедшимся» сердцем она спустилась отпереть нам дверь.
— Вот тебе раз! А я-то сказала, что вы давно уж легли. Хозяин и мисс Холланд, — произнося имя мисс Холланд, Роза слегка фыркнула, — поужинали рано и поехали прокатиться в машине. Я сказала, что присмотрю за мальчиками. Пошла в детскую — там Колин что-то расшалился, — и тут мне послышалось, будто вы вошли. Выглянула, вас не видать. Ну и подумала, что вы сразу легли. Так и хозяину сказала, когда он вернулся и спросил про вас: давно, мол, в постели.
Я перебил ее, заметив, что именно туда Меган и следует сейчас отправиться.
— Спокойной ночи, — сказала Меган, — и огромное спасибо. Сегодня самый лучший день в моей жизни.
Я возвратился домой слегка еще одурманенный, дал шоферу щедрые чаевые и предложил переночевать в «Золотом дроке». Но он сказал, что поедет обратно, хоть была уже глубокая ночь.
Пока я с ним разговаривал, дверь нашего дома немного приоткрылась. И как только шофер отъехал, она распахнулась полностью.
— Ну вот и ты, наконец-то! — раздался голос Джоанны.
— Неужели ты обо мне беспокоилась? — спросил я, запирая за собой дверь.
Джоанна прошла в гостиную, я проследовал за ней. На столе на металлическом подносе стоял кофейник. Джоанна налила себе кофе, я предпочел виски с содовой.
— Нет, не беспокоилась. Я подумала, что ты решил остаться на ночь — немного покутить.
— В общем, я действительно, можно сказать, кутил.
Я усмехнулся, а потом даже захохотал.
Джоанна спросила, с чего это я вдруг так развеселился, и я ей все рассказал.
— Ой, Джерри! Ты что, совсем спятил?!
— Видимо, да.
— Милый мой, такие вещи делать нельзя, во всяком случае здесь. Завтра об этом узнает весь Лимсток.
— Вероятно. Но в конце концов, Меган еще совсем ребенок.
— Да какой она ребенок. Ей двадцать лет. Отвезти двадцатилетнюю девушку в Лондон и накупить ей там целую кучу нарядов… это же верный скандал, да еще какой! Боже мой, Джерри, как бы тебе не пришлось на ней жениться, — полушутя-полусерьезно припугнула Джоанна.
И тут я сделал очень важное открытие.
— Черт возьми! — сказал я. — Ничего не имею против. Скорее даже наоборот.
На лице Джоанны появилось очень странное выражение. Она встала и, направляясь к двери, довольно ехидно заметила:
— Меня это, положим, совсем не удивляет…
А я так и стоял со стаканом виски в руке, потрясенный своим открытием.
Глава 12
Не знаю, каковы обычно ощущения человека, который собирается сделать предложение руки и сердца.
Если судить по романам, то у него пересыхает в горле, давит воротничок и дрожат все поджилки.
Но я ничего этого не испытывал. Мне просто хотелось как можно скорее все уладить, и я не видел никаких к тому препятствий.
Часов в одиннадцать я направился к дому Симмингтонов, позвонил и, когда Роза мне открыла, сказал, что хочу видеть мисс Меган. И только многозначительный взгляд Розы привел меня в некоторое смущение.
Она провела меня в малую гостиную. Пока я там сидел, меня тревожило только одно: не досталось ли Меган за вчерашнее?
Но вот открылась дверь — я быстро обернулся… и сразу успокоился. Меган вовсе не выглядела смущенной или расстроенной. Ее волосы и сегодня сохраняли вчерашний блеск, и держалась она с небрежным изяществом — совсем как вчера. Она была в старой юбке и кофте, но теперь даже им сумела придать иной вид. Сознание собственной привлекательности творит с девушками истинные чудеса. Я вдруг понял, что Меган действительно уже взрослая.
Пожалуй, я все-таки нервничал, иначе не брякнул бы с ходу «Привет мартышка», что прозвучало довольно ласково, но никак не тянуло на приветствие влюбленного.
Однако Меган такое обращение, видимо, устраивало. Она широко улыбнулась:
— Привет!
— Надеюсь, — продолжал я, — тебе не попало за вчерашнее?
— Нет! — очень уверенно ответила Меган. Но потом, рассеянно поморгав, призналась: — Ну в общем, да. Мне наговорили кучу разных вещей и заявили, что все это очень странно. Но вы ведь знаете, люди любят устраивать много шума из ничего.
Я облегченно вздохнул, убедившись, что выволочка, устроенная ей домашними, не слишком ее расстроила.
— Я ведь зачем пришел… — начал я, — у меня есть одно предложение… Ты мне ужасно нравишься, и мне кажется, что я тебе тоже.
— Еще как! — воскликнула Меган, даже несколько испугав меня своей горячностью.
— И мы с тобой отлично ладим. Поэтому мне кажется, что нам неплохо бы пожениться.
— О! — сказала Меган.
Она выглядела удивленной, но не более того. Не испугалась, не была шокирована. Просто удивилась.
— Вы… вы в самом деле хотите на мне жениться? — спросила она, словно ей нужно было удостовериться, верно ли она поняла.
— Больше всего на свете, — сказал я, и это была правда.
— Значит, вы в меня влюблены?
— Да, я в тебя влюблен.
Взгляд у нее сделался серьезным, и она сказала:
— Лучше вас нет никого на всем белом свете. Но я в вас не влюблена.
— Я тебя заставлю меня полюбить.
— Нет, так не годится. Я не хочу, чтобы меня заставляли. — Помолчав, она продолжала, все с тем же серьезным видом: — Я не гожусь вам в жены. Я лучше умею ненавидеть, чем любить.
Это было сказано с какой-то особой, странной выразительностью.
— Ненависть скоро исчезнет, — сказал я. — Останется только любовь.
— Правда?
— Я в это верю.
Снова наступило молчание.
— Итак, твое последнее слово — «нет»? — решился спросить я.
— Да, я говорю вам «нет».
— И ты не оставляешь мне даже надежды?
— А что это изменит?
— Действительно, ничего, — согласился я. — Ничего. Потому что я все равно буду надеяться, что бы ты мне ни говорила.
Вот так обстояли мои дела. Я ушел несколько огорошенный, чувствуя на себе взгляд Розы, полный страстного любопытства, которое, несмотря на пережитый шок, вызывало у меня страшное раздражение.
Прежде чем мне удалось ретироваться, Роза успела меня перехватить и много чего порассказать.
О том, что она все никак не оправится после того ужасного дня. И что она нипочем бы здесь не осталась, да ведь жалко детей и бедного мистера Симмингтона. Ей-богу ушла бы, если бы нашлась какая другая служанка, только откуда ей взяться. Да и кто ж пойдет в дом, где людей убивают? Правда, мисс Холланд говорит, что согласна какое-то время все делать сама. Уж так мила, уж так услужлива! И немудрено. У нее свой расчет — норовит стать здесь хозяйкой. Бедный мистер Симмингтон ничего, конечно, не примечает. Известное дело — вдовец… И моргнуть не успеет, как попаде