Что ж, он запасётся терпением.
Один ящик пива, два ящика пива, три ящика пива…
– Да? – гавкнула с раздражением дама, по-прежнему не поднимая глаз.
Шефер вежливо сообщил ей о своём деле, после чего она начала старательно демонстрировать ему, что оторвёт задницу от стула исключительно с той скоростью, которая подходит ей, и каждым своим движением давала понять, что её абсолютно не заботит ни её клиент, ни её работа.
Обычно он прокомментировал бы такую услугу какой-нибудь сортирной шуткой, но сейчас, стиснув зубы, улыбнулся: в последнее время Конни старалась убедить его, что на грубое поведение следовало реагировать столь недатским проявлением, как приветливость.
Улыбайся, малыш. Просто улыбайся.
– Вы правильно заполнили форму? – прошипела женщина.
– Да, вот она.
Шефер подвинул форму и свой старый паспорт к ней.
И вот она печатала и печатала на компьютере, нарочито медленно. Одним пальцем, очень тихо.
Клик… клик… клик…
– Хорошо, что у нас есть свободное время, – улыбнулся Шефер.
– Посмотрите в камеру.
Она нажала на кнопку, и его мясистое лицо появилось на экране компьютера. Он наклонился над стойкой и посмотрел на изображение. Из-за напряжённой улыбки было похоже, что он пришёл на приём к зубному.
– Ещё раз. И закройте рот!
Шефер сделал, что ему велели.
– Получилось? – спросил он.
– Да.
– Огромное спасибо за помощь, фру. Удачного дня.
Он похлопал несколько раз по стойке на прощание и направился к выходу.
– Извините? – фыркнула дама у него за спиной. Шефер остановился и оглянулся.
– Что, простите?
– Скажите, сколько, по-вашему, мне лет? Какого чёрта вы называете меня фру?
Шефер моргнул несколько раз, глядя на неё абсолютно безо всякого выражения.
– Прошу прощения, – сказал он, – назвать так вас с вашими яйцами, конечно, было большой ошибкой.
Он побрёл на улицу сильно раздосадованный и, сев в машину, громко захлопнул за собой дверь.
Августин понаблюдала за его агрессивным поведением и оценивающе подняла бровь.
– Зачем тебе понадобилось туда идти?
– Чтобы быть уверенным, что скоро я смогу удрать подальше из этой говённой страны со всеми её грёбаными конторами.
– И снова я слышу добрые слова.
Августин понимающе похлопала его по плечу, когда они выехали на дорогу.
Он повернул направо, поехал по улице Нёрре Сёгаде и раздосадованно вздохнул, увидев поблизости от причала с лодками в форме лебедей пробку из медленно двигавшихся автомобилей – велосипедисты с неоновыми нашивками на одежде двигались по велосипедной дорожке гораздо быстрее.
У Шефера зазвонил телефон, он ответил, и голос Элоизы Кальдан раздался в салоне через громкую связь автомобиля.
– Шефер? Он… он мёртв, – медленно проговорила она, – приезжайте скорее. Пожалуйста, приезжайте!
Она назвала адрес в Амагере и повесила трубку.
– Ну давайте, чёрт возьми, – заревел Шефер на соседние машины, пытаясь развернуться прямо посреди дороги, – шевелитесь!
Он включил сирену.
Элоиза сидела на табуретке рядом с этажеркой для обуви, прислонившись к куртке Ульрика, висевшей сверху на крючке. Она уловила запах пота, исходивший от ткани, и вдруг почувствовала, что её сейчас стошнит. Она согнулась, опустила голову между колен и несколько раз глубоко вздохнула, чтобы прошёл спазм в животе, а из головы исчезли жуткие образы.
Потом она встала и медленно подошла к двери в ванную. Она заглянула внутрь, туда, где Шефер сидел на корточках под трупом Ульрика. Он был одет в костюм лаборатории ДНК-экспертизы, на лице у него была защитная маска, на ногах – синие бахилы, на руках – белые латексные перчатки: то же самое он попросил надеть и Элоизу, когда прибыл на место.
Вспышка на камере полицейского фотографа освещала то чёрный табурет и свороченное в сторону сиденье унитаза, то кровь на полу и неподвижно висящие синие ноги Ульрика.
Рядом с Шефером стояла молодая женщина. Элоиза поздоровалась с ней, когда они приехали. У неё были светлые волосы и накачанные руки, Шефер представил её Элоизе как детектива Лизу Августин.
Женщина наклонилась над бачком унитаза и взяла с него что-то длинным пинцетом. Другой рукой она достала небольшой пакет на молнии, быстро открыла его и положила внутрь свою находку.
– Здесь у него повреждена кожа, – сказал Шефер Лизе Августин, указывая концом ручки на подошву Ульрика.
Элоиза не могла заставить себя смотреть на искажённое гримасой лицо Ульрика, поэтому не поднимала взгляд выше ног и туловища.
– Отсюда и кровь, – продолжил Шефер, – если это самоубийство, он, должно быть, поранил ногу раньше, чем оттолкнул табурет.
Августин покачала головой.
– На стуле нет крови.
– Ну и как, чёрт возьми, он туда взобрался? – Шефер встал и огляделся. – Здесь табурет, унитаз, край ванны… – Он указывал на предметы, которые называл. – Если у него уже шла кровь из ранки, когда он входил в ванную, на полу были бы пятна или следы и должна была бы остаться кровь на раковине или на том предмете мебели, с которого он спрыгивал.
– Нигде нет, – сказала Августин.
– Да, чёрт возьми, он же не мог пораниться после того, как спрыгнул.
– Пфф, ну, может быть, он дёргался и сильно ударился ногой, когда петля затянулась.
– Передумал в последнее мгновение?
– Да, всегда же так бывает. Организм инстинктивно делает всё возможное, чтобы выжить.
– Ну и? Значит, он обо что-то ударился и поранил ногу перед тем, как потерять сознание?
Лиза Августин пожала плечами.
– Хорошо, тогда что это могло быть? – спросил Шефер, оглядываясь по сторонам. – Обо что он мог удариться с этого расстояния, оттуда, где он висит?
Августин оглядела труп с головы до ног.
– Какой длины у него ноги?
– Наверно, примерно такие же, как у меня. – Шефер вытянул вперёд ногу.
Они оба некоторое время осматривали ванную.
Затем Шефер покачал головой.
– Ничего такого, обо что он мог бы удариться отсюда. С этой высоты.
Элоиза почувствовала тёплое дуновение воздуха на своей шее, и, когда она повернулась, её поразил запах, в котором она узнала лосьон после бритья от Пьера Кардена. Запах напомнил ей, как в детстве она стояла в ванной и пела в похожий на микрофон стеклянный флакон с выпуклой зеркальной крышкой, в которой лицо странно выгибалось, а нос вырастал до огромных размеров. Этакий снапчат-фильтр прошлых лет.
За спиной у неё стоял дружелюбного вида мужчина с густыми усами в стиле Dupont & Dupont. Он знаками дал понять, что просит позволения пройти.
– Можно?
Шефер обернулся на голос к двери, где увидел Элоизу.
– Кальдан, – рявкнул он, – уйдите!
Элоиза поспешила отойти от двери и сделала вид, что направляется в комнату. Однако осталась стоять в коридоре, вне зоны видимости, но так, чтобы всё слышать.
– Ну, что у нас здесь?
Она услышала, как усач зашёл в ванную. Шефер любезно поприветствовал человека, которого назвал Опперманном, и Элоиза уловила несколько профессиональных жаргонных слов, которые свидетельствовали, что на место прибыл патологоанатом.
Она подошла на шаг ближе к двери в ту секунду, когда Лиза Августин высунула из ванной голову и посмотрела на неё.
Элоиза вздрогнула.
– Посидите пока в гостиной и подождите, пока мы закончим, хорошо?
Элоиза с неохотой кивнула.
Она пошла в гостиную и села на жёсткий диван, одиноко стоявший посреди комнаты. Только когда большинство полицейских и судмедэкспертов покинули квартиру, а тело Ульрика Андерсона сняли и увезли в чёрном пакете, к ней снова подошли Шефер и его молодая коллега.
– Вы в порядке? – спросил Шефер, взяв в рот сигарету, но не зажигая её.
Элоиза кивнула.
– Нам нужно ещё заглянуть в Управление.
– Я должна поехать с вами?
– Да.
Элоиза снова кивнула и встала с дивана.
Элоиза уже много раз бывала в полицейском Управлении, но в таком месте, которое напоминало бы комнату для допросов, последний раз она оказалась, учась во втором классе, когда её поймали на списывании на годовом тестировании и вызвали к директору для объяснений.
Теперь она сидела за чёрным столом напротив Шефера и Лизы Августин в душной комнате без окон и должна была рассказать им о своём разговоре с Ульриком накануне вечером.
– Насколько нам известно, вы были последней, кто видел его живым, поэтому ваши сведения о встрече могут иметь важное значение для расследования, – сказала Лиза Августин, – я должна уведомить вас, что вы допрашиваетесь в качестве подозреваемого. Это означает, что вы не обязаны разговаривать с полицией и что вы имеете право на присутствие адвоката, если захотите.
Элоиза нахмурилсь.
– В качестве подозреваемого?
– Вам, разумеется, не предъявлено обвинение по делу, но в настоящий момент мы не можем исключить вас из списка подозреваемых. Таким образом, всё, что вы скажете нам сегодня – если вы решите что-то сказать, – не будет иметь силы в судебном процессе, если мы заранее не сообщим вам о ваших правах. Мы делаем это сейчас.
– Извините, но разве не всем очевидно, что произошло самоубийство? – Элоиза по очереди посмотрела на них.
Шефер и Августин ничего не сказали. Они молча смотрели на неё и ждали.
Элоиза глубоко вздохнула и начала с самого начала. Она рассказала им о письмах и о своём первом звонке Ульрику из ресторана на площади Конгенс Нюторв. О сообщении, которое оставила ему на автоответчике, и о том, как он без предупреждения появился на улице перед редакцией.
Шефер и Августин слушали не перебивая, пока она пересказывала все предположения Ульрика касательно Йоханнеса Моссинга. Только когда она закончила рассказывать историю о человеке с пистолетом, Шефер заговорил:
– Он как-то описал внешность этого человека?
Элоиза пожала плечами.
– Темноволосый, крепкого телосложения тип.
– А национальность?
– Не знаю. Думаю, датчанин.
– Когда, по словам Ульрика, это произошло?