Он улыбнулся.
– Почему вы так говорите?
– Что?
– Что они загадочные?
– Потому что это абракадабра.
Он улыбнулся.
– Может быть. А может, просто вы их неправильно читаете.
– Неправильно? Как это?
– Ну, я не знаю, – сказал он, слегка качая головой. Он нажал кнопку на подлокотнике своего большого, покрытого тканью инвалидного кресла, и оно откатилось от стола. Он сделал Элоизе знак подняться.
Обед был официально закончен.
– Но возможно, вы правы, – сказал он, прощаясь с ней. – Может быть, Анна должна позвонить вам, и как знать? Возможно, скоро вы услышите её.
22
Элоиза отдала Шеферу третье письмо, перед тем как ехать в Херлев.
Теперь она сидела на своём рабочем месте в редакции и смотрела на письмо, которое сфотографировала на айфон. Формулировки на удивление задели её, как будто Анна Киль оскорбила её. В то же время она почувствовала к ней сочувствие после встречи с её матерью и Кеннетом Валлё.
Сочувствие к убийце?
Это было на неё не похоже.
Когда люди, совершившие жестокие преступления, получали мягкие приговоры, её чувство справедливости каждый раз было поругано. С одной стороны, она знала, что реабилитация – это единственное, что срабатывало. Американский метод «три удара – и ты на свободе» приводил во многом только к росту насилия и большему ожесточению среди преступников. С другой стороны, она считала, что наказания в Дании были смехотворны: людей, виновных в жестоких преступлениях, лишь назидательно шлёпали по рукам и усаживали за парту выслушивать краткие нравоучения. Это была издёвка над потерпевшими, о которых слишком часто забывали напрочь в стремлении облегчить участь наказуемых. Иногда Элоиза думала, что убийц, педофилов и насильников стоило бы бросать в глубокую яму со звукоизоляцией, накрывать сверху чугунной крышкой и забывать об их существовании. Это было совершенно неполиткорректно, но её переполняли негодование и ненависть.
Но в Анне было нечто, что заставляло её чувствовать… что-то ещё. Необъяснимое сострадание и желание понять, что привело её в состояние, когда она решила отнять жизнь у другого человека.
Она взяла телефон и нашла номер Шефера.
– Да, алло?
– Здравствуйте, это Элоиза.
– Слушаю?
– Я звоню узнать… Кеннет Валлё, знаете…
– Что с ним?
– Я навестила его сегодня.
– Вы его навещали? Зачем это?
– Чтобы как-то подобраться к Анне. Ещё я разговаривала с её матерью.
– Мне жаль это говорить, – сказал Шефер, – но, боюсь, вы напрасно теряете время, бегая по моим следам.
– Я знаю, что вы уже разговаривали с Валлё, но мне показалось удивительным, что он как будто ждал меня.
– Что вы имеете в виду?
– Он будто бы знал, что я появлюсь. Думаю, что он всё ещё поддерживает связь с Анной.
– Мне известно, что эти двое были тесно связаны друг с другом. Но мы изучили все его банковские операции, все его исходящие и входящие телефонные звонки, его почту, мы обыскали дом. И ничего не нашли.
– Они продолжают поддерживать связь, – повторила Элоиза.
– Да, весьма вероятно. Но, как я уже сказал, мы не смогли этого доказать.
– Как она оплачивает свои счета?
– Простите?
– У Анны должны быть какие-то расходы. Она должна где-то спать и есть. Чем она за это платит?
– Она в бегах уже несколько лет. И если она не попрошайничает с цыганами где-нибудь на улице, значит, у неё есть деньги. Но она вполне могла найти работу. Бывает и такое. Люди в бегах меняют причёску, меняют своё имя на что-то универсальное, например Марию или Мишель, и находят себе какую-нибудь работу в пляжном кафе в «Умба-Умба».
– Либо у неё есть надёжный друг, который посылает ей деньги.
– Либо у неё есть надёжный друг, который посылает ей деньги, – согласился Шефер. – Если они условились о почтовом ящике, адресе, времени, то да. Тогда он может легко отправлять ей наличные в конверте или почтовом пакете.
– А разве ей не нужно показывать удостоверение личности, чтобы получить такую посылку?
– Да, само собой. Но получить фальшивые водительские права легче, чем вы думаете. Простые люди редко видят разницу между подлинным и фальшивым удостоверением личности.
Стационарный телефон зазвонил на столе у Элоизы, и, взглянув на определитель номера, она увидела, что звонят со стойки регистрации.
– Подождите минутку, – сказала она.
Она приостановила разговор с Шефером и ответила:
– Кальдан.
– Диспетчерская. Вам поступил звонок.
– Спасибо, переключите, пожалуйста.
Несколько секунд в трубке было тихо.
– Алло? – сказал мужской голос.
– Да, здравствуйте, – ответила Элоиза, – это Элоиза Кальдан. С кем я разговариваю?
– Это вы приезжали сегодня в Херлев?
– Простите?
– Вы были сегодня в «Фонаре».
– А вы…
– Меня зовут Франк Киль.
Элоиза моргнула несколько раз.
– Отец Анны?
– Да.
Она быстро раздвинула бумаги на столе, нашла среди беспорядка ручку и открыла блокнот.
– Чем я могу вам помочь, Франк?
– Вы сегодня говорили с моей бывшей женой.
– Она рассказала вам?
Он засмеялся, но тут же закашлялся.
– Нет. Мы больше не общаемся.
– Как тогда вы узнали моё имя?
– Птичка на хвосте принесла.
«Козлиная борода», – подумала Элоиза.
– Что я могу для вас сделать, Франк?
– Вы можете рассказать мне, о чём вы хотели поговорить с Йонной.
– Об Анне.
– Почему?
– Потому что я пытаюсь получить о ней более полное представление.
– Вы сказали Йонне, что Анна пишет вам письма.
– Да, это так.
– Зачем она это делает?
– Я не знаю, – сказала Элоиза. – Вот это я и пытаюсь выяснить.
Последовала небольшая пауза.
– Думаю, я могу знать зачем.
Элоиза отложила ручку в сторону.
– Вы знаете, почему она мне пишет?
– Думаю, я могу вам помочь.
– Хорошо, Франк, расскажите, что вы знаете.
– Нет, – сказал он, – не по телефону. Мы можем встретиться?
– Вы в Дании? – спросила Элоиза. – Я думала, вы живёте в Гренландии.
– Нет, я уже давно там не живу. – Он замолчал на мгновение. – Мы можем встретиться сегодня вечером?
Элоиза согласилась и записала адрес, который он продиктовал. Она повесила трубку и возобновила соединение с Шефером.
– Угадайте, кто мне только что позвонил! …Алло? Шефер?
Но на другом конце телефонного провода никого не было.
23
Шефер наступил на высохшую клешню краба, которую потеряла какая-нибудь чайка, на лодочном причале в гавани Рунгстед. Он шёл по небольшому понтонному мосту, ведущему к красивой яхте «Бавария» – дорогому паруснику, пришвартованному поодаль. Он сам ходил под парусом много лет назад, и, когда запах солёной воды и морского воздуха достиг его носа, он почувствовал тоску по своей старой, потрёпанной лодке. Но она требовала так много вложений, что он в конечном итоге был вынужден согласиться с одним из любимых высказываний своего деда: «Единственное, что радует больше, чем покупка новых вещей, – это избавление от старого дерьма».
Йоханнес Моссинг присел на корточки на палубе яхты спиной к мостику и не видел приближавшегося Шефера. Он либо ослаблял, либо затягивал швартовочные концы. Шефер обратил внимание на его аристократический наряд: жёлтое поло, лёгкие брюки и парусиновые туфли карамельного цвета. Он улыбнулся про себя и покачал головой. «Предрассудки», – подумал он. Снова они нашли своё подтверждение.
– Вы отчаливаете или только что приплыли? – спросил он.
Йоханнес Моссинг повернулся вполоборота и поднял очки на лоб.
– Только что приплыл, – сказал он, поворачиваясь спиной к Шеферу.
– У вас исключительно вольный корабль, – сказал Шефер и встал перед лодкой, слегка расставив ноги и уперев кулаки в бока. – Можете считать это комплиментом.
– Что привело вас сюда, инспектор Шефер? – спросил Моссинг, всё ещё не глядя на него.
– Ассистент полиции первой категории, теперь это так называется. Я больше не инспектор.
– Да? – Моссинг повернулся и кисло улыбнулся Шеферу. – Вас понизили?
– Да ну нет. Это всё реформа полиции. Новые отделы, новые названия, но работа та же: ублюдки нарушают закон, а я сажаю их в тюрьму.
Двое мужчин долго смотрели друг на друга.
– Что вы здесь делаете? – повторил Моссинг, выходя на мост и становясь перед Шефером.
– У меня есть проблема, с которой вы можете мне помочь. Видите ли, вчера был убит человек. Журналист.
Моссинг молчал.
– Ульрик Андерсон. Это имя говорит вам что-нибудь?
– А должно?
– Его задушили, а затем повесили у него в ванной комнате. Убийство было замаскировано под самоубийство.
– Звучит, конечно, безобразно.
– Да, – сказал Шефер, почёсывая за ухом. – Но интересно то, что за пару часов до этого он жаловался, что вы ему угрожали.
Йоханнес Моссинг усмехнулся.
– Какая бессмыслица.
– Он сказал, что в прошлом году ему угрожали пистолетом, когда он писал статью о Кристофере.
Улыбка исчезла с лица Моссинга, когда прозвучало имя его сына.
– Журналист, как ни странно, слышал те же истории о вашем бизнесе на ипподроме, что и я, – продолжал Шефер, – и, когда он начал расследовать эти слухи, ему пригрозили расправой.
– Всё это очень интересно, – сказал Моссинг, начиная двигаться по мосту. – Но я боюсь, что вы оба просто насмотрелись фильмов.
Шефер последовал за ним на парковку.
– Значит, вы не прогуляетесь со мной до Управления, чтобы побеседовать там?
– Вы можете позвонить моему адвокату в «Орлефф и Плесснер», если у вас ещё остались вопросы ко мне, – сказал Моссинг, садясь за руль чёрного «Рейндж Ровера». – Я полагаю, у вас остался его номер.
Шефер положил руку на открытую дверцу машины и наклонился к Моссингу.
– Вы же знаете, я рано или поздно выясню, каким дерьмом вы занимаетесь, не так ли?
Выражение лица Шефера уже не было расслабленным, как будто он вёл обычную светскую беседу.