Шефер молчал.
– Ты в порядке? – спросила Августин, поднимая очки для чтения на лоб. – Ты выглядишь каким-то помятым.
Шефер в ответ промычал что-то.
– Ты нашёл Моссинга?
– Угу.
– Он был дома?
– Нет, на яхте. Блин, много же у богачей удовольствий.
Августин кивнула.
– Что он сказал?
– Что обычно говорит. Ничего. Он отрицал, что ему что-либо известно, и отправил меня к своему адвокату. Но он врёт. Я знаю, что он врёт.
Наступила пауза. Затем Шефер кивнул Августин.
– А ты чем занимаешься?
– Сижу изучаю письма Анны Киль. – Она указала на разложенные перед ней копии.
– Что-нибудь поняла?
– Нет. Не вижу в них никакого смысла. Для чего ей понадобилась Кальдан? Почему всё так чертовски туманно? – Августин почти разозлилась. – Почему она не пишет прямо, чего хочет, а занимается этим долбаным пустословием?
– Наверно, самый большой вопрос: это почему она пишет Элоизе? – сказал Шефер. – Что такого должна сделать именно Элоиза?
Августин пожала плечами.
– Она довольно известная журналистка и работает в ведущей газете.
– Так что она – потенциальный голос за кадром для Анны Киль. И всё?
Августин снова пожала плечами.
– Обдумай это хорошенько, – сказал Шефер. – Может быть, попроси Элоизу ещё раз приехать, чтобы побеседовать. Ты, кстати, поговорила с бывшей женой Андерсона?
– Да.
– Что она сказала?
– Не особенно много чего, – сказала Августин, поднимаясь с пола со стоном. – Слёз было много. Слов – нет.
25
В кухонном шкафу в маленькой квартирке на Авеню ла Либерте, оказалось, был чай в пакетиках, поэтому Анна решила вскипятить воды, наполнила белый эмалированный чайник и включила газ. Она села за маленький обеденный стол просмотреть документы, которые распечатала в библиотеке.
Стопка была толщиной пальца в два.
Анна составила для журналистки хорошо структурированное резюме с датами, деталями, именами.
Всего их было двенадцать, но она знала только девятерых.
Девятерых она помнила.
Она воспользовалась ссылкой и паролем, полученными от Ника. Два раза её вырвало. Но теперь всё было готово. Теперь она ничего не могла сделать, кроме как ждать, и, если ничего не произойдёт, ей нужно будет просто кричать громче, яснее.
Хотя Ник говорил, что всё должно быть сделано «тонко». Так он сказал. По его мнению, это должен был быть тонкий намёк, а не кричащая неоновая вывеска. И журналистка никогда не появится, если узнает, зачем её зовут.
Но она должна скоро появиться.
Это должно скоро закончиться.
Анна собрала все бумаги в жёлтую папку, положила в рюкзак, который висел в коридоре, и услышала, как закипела вода в чайнике.
Она села на подоконник с чашкой чая в руках и выглянула на автомагистраль A86, которая тянулась за домом.
– Скоро всё должно закончиться, – сказала она вслух самой себе, и в некотором смысле это было правдой.
В то же время она знала, что по-настоящему этого не произойдёт никогда.
26
Всё во внешности этой женщины устремлялось вниз. Она явно была моложе, чем выглядела, но всякая надежда на то, что её обвисшая кожа однажды снова станет упругой, была потеряна.
Элоиза посмотрела, как она пару раз крутанулась вокруг металлического шеста, влажно поблёскивая. Носы её лакированных ботфорт были сбиты, лак на ногтях облупился, а в глазах у неё читалась в лучшем случае апатия.
Элоиза никогда не ходила в стриптиз-клубы раньше, но в 90-е, будучи подростком, она смотрела «Showgirls». Это было шоу о соперничестве стриптизёрш из Лас-Вегаса, о прекрасных телах танцовщиц, блестящих и сверкающих глиттером при каждом их виртуозном изгибе на шесте. Это было подано через меру сексапильно, да, но временами было довольно любопытно.
Она не ожидала, что гоу-гоу-бар под названием «БеверлиХиллз», располагавшийся на площади Конгенс Нюторв между «Макдоналдсом» и салоном сотовой связи, сможет тягаться с отретушированной голливудской картинкой. Но всё равно была несколько ошарашена.
В баре было только три человека: женщина хлипкого телосложения с макияжем недельной давности, который наводил на мысль, что это сотрудница заведения, и двое мужчин, слишком серых и заурядных, чтобы обращать на себя внимание. Они сидели порознь на достаточном расстоянии друг от друга, чтобы Элоиза заключила, что они пришли поодиночке.
Больше никого не было.
Элоизу не шокировал, пожалуй, только этот факт. На часах было ещё полвосьмого, по ту сторону притеняющих штор всё ещё было светло, и атмосфера едва ли была захватывающей. Не похоже, чтобы это было излюбленное место публики…
Один из сидевших за барной стойкой мужчин посмотрел в сторону выхода, и его взгляд остановился на Элоизе. Их глаза встретились на пару секунд, и он кивнул ей, приглашая сесть рядом.
Когда она подошла, он поднялся со стула. Это был маленький человечек. Худощавый, низкого роста – Элоиза почувствовала себя необыкновенно широкоплечей рядом с ним.
– Франк Киль? – спросила она, протягивая руку.
Он вяло пожал её руку потной ладошкой.
– Это вы Луиза?
– Элоиза. Да.
– Присаживайтесь, – сказал он и похлопал по красному кожаному сиденью.
Элоиза не стала снимать влажную от дождя куртку. Она села и сразу перешла к делу:
– Что вы можете рассказать мне о своей дочери?
– Ооо, тише-тише, – сказал он, кивая на её сумку. – Давайте чего-нибудь выпьем. В горле пересохло.
Элоиза поймала его взгляд.
Он дружелюбно улыбнулся и выставил перед собой ладони, как бы извиняясь.
– По одной. Надеюсь, ваша газета покроет эти издержки, да?
Элоиза повернулась к бару. Бармена за стойкой не было.
– Похоже, нас некому обслужить, – сказала она.
Франк Киль повернулся на стуле и громко крикнул:
– Эй, Джун!
Женщина, сидевшая за стойкой поодаль, подняла глаза.
– Мы хотим пить.
Женщина вздохнула и медленно поднялась со своего места. Шаркая, она зашла за стойку и подошла к ним.
– Что будете заказывать?
Элоиза отметила про себя, что она говорила с польским акцентом. Может быть, с украинским.
– Мы хотим два рома с колой, – сказал Франк Киль. – Ром тёмный, двойной.
– Нет, спасибо, мне не надо. Я ничего не буду, – сказала Элоиза.
– Нам два, – повторил Франк Киль и сказал Элоизе вбок: – Чтобы ей не пришлось в скором времени снова вставать.
Женщина наполнила стаканы и поставила их на стойку. Франк Киль сгрёб их, как крупье в казино, собирающий ставки в банк.
– Триста восемьдесят крон, – сказала женщина.
Франк Киль посмотрел на Элоизу.
Она слегка покачала головой, достала карточку и протянула её через стойку.
– Только наличные, – объявила женщина, указывая на стену позади себя, где на зеркале висел приклеенный скотчем лист из линованной школьной тетради с теми же словами, выведенными фломастером. – На улице недалеко отсюда есть банкомат, если у вас нет денег.
Элоиза достала из кошелька мятую банкноту в пятьсот крон, отдала её женщине, и та бросила её в кассу, не вводя сумму.
– Что ж, Франк, это ведь вы позвонили мне. Что вы можете рассказать мне об Анне? – спросила Элоиза.
– Что вы хотите знать?
– Когда вы последний раз видели её?
Франк Киль пожал плечами и сделал большой глоток.
– Я не вспомню сейчас точно день.
– Ваша бывшая жена говорит, что не видела Анну с тех пор, как та ушла из дома. С тех пор прошло семнадцать лет, поэтому ничего интересного она рассказать не смогла.
– Логично.
– Насколько я знаю, вы переехали в Гренландию, когда Анне было восемь лет. Правильно?
– Да.
– Вы видели её с тех пор?
– Да, да.
– Когда?
– Мы виделись в прошлом году.
Элоиза несколько секунд смотрела на него, не произнося ни слова.
– Вы видели Анну после убийства Кристофера Моссинга?
– Хм… Это было до или после? Не могу вспомнить.
– Моссинг был убит в апреле 2013 года.
– Значит, вы, наверно, правы, – сказал он, допивая первый стакан.
– Где вы встретились?
– В баре.
– В Копенгагене?
– Угу.
– А как называется бар?
– Кажется, в… Да, мы встретились в «Эндис».
– Это бар на Готерсгаде?
Элоиза вспомнила, что Ульрик Андерсон говорил об информанте на скачках. Этого человека он знал по «Эндис».
– Да.
– Вы часто там бываете?
– Пфф. Ну, может, пару раз в неделю.
– Говорит ли вам о чём-нибудь имя Ульрика Андерсона?
Франк Киль откинул голову назад, вспоминая.
– Он из группы «АББА»?
Элоиза закрыла глаза, чтобы ничего не вспоминать.
– Нет, он журналист. Работал в «Ekspressen», – она пристально смотрела на него, – у него рыжие волосы, веснушки…
– Может быть, – сказал Франк Киль, – я встречал там так много народу, что и его, вероятно, тоже видел.
– Хорошо. Значит, вы встречались с Анной в прошлом году в «Эндис»?
– Да.
– Когда?
– Ну, этого я не помню, – сказал он, приступая ко второму стакану.
– В тот день было тепло? Может, шёл снег? Попробуйте вспомнить.
– Да, было снежно, да.
– Значит, была зима.
– Наверно, да.
– Как вы договорились о встрече? Она с вами связалась?
– Да.
– Как?
Его взгляд был расфокусированным, он избегал смотреть на Элоизу.
– Я… Она прислала мне письмо.
– Письмо?
– Да, как те, что она пишет вам.
– Что там было?
– Ну, это было что-то вроде: «Привет, папа. Мы давно не виделись, давай встретимся», знаете…
– А потом вы встретились в «Эндис»? – повторила Элоиза.
– Да.
– Это вы предложили ей встретиться там?
– Да.
– А как вы восприняли это сообщение?
– Что?
– Как вы ответили на письмо Анны?
Франк Киль поёрзал на стуле и допил вторую порцию рома. Он осушил два стакана меньше чем за пять минут.
– Этого я не помню.
Элоиза молча смотрела на него.