по-настоящему? Ты можешь целый вечер подавать блюда какой-нибудь хеллерупской компании и станцевать перед ними на столе, а через пять минут они не смогут узнать тебя среди персонала. Они просто не воспринимают таких, как я.
Элоиза пожала плечами. Возможно, что-то было в этих словах.
– Чуть позже вечером он подошёл ко мне. Он хотел узнать, есть ли у нас особый коньяк для кофе. Тот, который я предложила, был явно недостаточно хорош. Но я сказала ему, что у нас был только такой, который я им назвала. Тогда он достал кошелёк, вытащил визитку и положил в карман моего фартука. «Сходи в ресторан через дорогу, – сказал он, – попроси пару бутылок «Реми Мартена Луи XIII», покажи им мою карточку и скажи, что это для Кристофера Моссинга. Они меня знают – пусть пришлют мне счёт».
Элоиза мигнула несколько раз, и её дыхание участилось.
– Это был Моссинг? Тот юноша в шкафу был Кристофер Моссинг?
– Да, и дела у него, видимо, шли блестяще, когда мы встретились в ресторане, – кивнула Анна Киль. – А наше маленькое свидание в тот раз, когда он наставил мне синяков, пока насиловал меня? – Она опустила уголки рта и пожала плечами. – Очевидно, ему оно жизнь не разрушило. Проблем с получением образования у него тоже не было, как и с обеспечением себе хорошей жизни. На визитной карточке было написано, что он работал адвокатом в конторе на севере, так что денег у него было море. У него явно всё было в порядке.
– Что ты ему сказала?
Она пожала плечами.
– Ничего. Я принесла алкоголь, который он просил, и поставила бутылки на стол перед ним. – Её взгляд становился туманным, когда она говорила это. – Позже я снова встретилась с ним в гардеробе. Он искал сигареты в кармане пиджака, пьяный и возбуждённый, и схватил меня за руку, когда я проходила мимо. Я попыталась освободиться, но он схватил меня ещё сильнее, сжал руку до боли. Я сказала ему отпустить меня, но он не ослабил хватки и наклонился ко мне. «Я забыл, как тебя зовут», – сказал он мне и подмигнул. Он подмигнул мне. Тупая свинья! Я была на волоске от того, чтобы взять на кухне нож и вогнать его ему в горло.
Элоиза взволнованно заёрзала на стуле.
– И тогда ты решила сделать это? Убить его?
– Нет. – Анна Киль покачала головой. – Я просто хотела уйти оттуда. Я сказала менеджеру, что мне поплохело, и она отпустила меня. Так что я незаметно выскользнула. Просто поспешила оттуда уйти.
– Ты видела его опять? До той ночи, когда ты…
– Да. Некоторое время я пыталась забыть нашу встречу, но не могла. Следующие несколько месяцев мне становилось всё хуже, и мои детские кошмары вернулись. Я чувствовала себя ужасно. Просто ужасно.
– Ты боялась его?
– Нет, не боялась, я… – Она сделала паузу и обхватила руками шею. – Я была в ярости. Меня переполнял обжигающий, пожирающий гнев, который со временем только рос и начал выплёскиваться наружу. Он не видел во мне человека, в его глазах я была безделушкой. Ничего не стоила! Игрушка, с которой он когда-то давным-давно поигрался.
– И что ты сделала?
– Я стала разузнавать, кто он такой и где живёт. Читала в Интернете статьи о его работе, о делах, которые он выигрывал, о типах, которых защищал в суде. Однажды, когда я искала информацию по его имени, я наткнулась на портретное интервью на фондовой бирже с его отцом. Могущественный Йоханнес Моссинг. И тут… – Она развела руками и слабо улыбнулась. – Все части пазла встали на свои места.
– Что ты имеешь в виду?
– Это был он, – сказала Анна Киль. – Это он пришёл ко мне домой в ту ночь и позвонил в дверь. Это он меня выбрал. Он – тот, кто купил меня у матери.
– Тогда в дверях тебя поцеловал Йоханнес Моссинг? Когда тебе было восемь лет?!
Анна Киль кивнула.
– Он участвовал в каком-либо другом насилии? Он бывал на заброшенном складе в гавани?
– Бывал? – Она рассмеялась. – Да он всё это организовал. Это был его склад, его идея. Он – причина того, что моя жизнь закончилась в ночь, когда в мою дверь позвонили.
Всё тело у Элоизы гудело от мощнейшего выброса адреналина.
– У тебя есть доказательства?
– Всё здесь. – Она указала на папку. – Фотографии, переписка, ссылки на аудиофайлы.
Элоиза позволила себе блаженство окунуться в ощущение, что статья уже у неё в кармане. Ещё прежде, чем закончится эта неделя, она сможет выступить с доказательствами того, что Йоханнес Моссинг не только преступник, но и педофил, который регулярно подвергал сексуальному насилию маленьких детей совместно с членами ложи, которую основал. Что его собственный сын погиб по той же самой причине. Это было серьёзно. Грандиозно.
– Почему ты убила Кристофера Моссинга? – спросила Элоиза. – Почему ты не оставила его полиции?
Анна Киль откинулась на спинку стула.
– Он заслужил это.
– Он знал, что его ждёт? Или он спал, когда ты напала?
– Он спал. Но я разбудила его первым ударом, вот сюда. – Она указала на свою левую ключицу. – Было бы не так приятно, если бы он не увидел меня. Если бы он умер, не узнав, кто отнимает у него жизнь.
– А камера на дороге? Зачем? Почему ты просто не скрылась?
– Я знала, что Йоханнес Моссинг увидит эту запись. Что, даже если он не узнает меня, кто-то сможет меня опознать, и моё имя будет озвучено. Тогда он вспомнит, кто я такая, вспомнит, с чего всё началось, и поймёт, что виновен в смерти собственного сына. Разве не так всегда говорят? Что нет ничего хуже, чем потерять ребёнка?
Элоиза кивнула.
– Я слышала такое.
– Вот. Поэтому я думаю, что это было подходящее наказание за то, что они со мной сделали. По крайней мере, это хорошее начало.
– Но ты убила человека, Анна. Как ты живёшь с этим?
– О, не буду лгать. Прекрасное чувство.
– Но нельзя же, чёрт возьми, просто ходить и убивать людей?! Даже насильников и педофилов. Пойми меня правильно: то, с чем ты столкнулась, чудовищно. Чудовищно! И люди, которые сделали это с тобой, заслуживают того, чтобы быть наказанными настолько сурово, насколько это возможно. Но вот так это не работает. Смысл в том, чтобы находить этих людей, судить их и наказывать, а не убивать хладнокровно, пока они спят.
Анна снисходительно покачала головой.
– Но и это не работает. Вся эта система не работает. Взгляни на подобные случаи в Дании: когда эти люди хоть раз получили по заслугам? Вспомни хотя бы одного насильника-педофила, которого наказали должным образом!
Элоиза подумала, но не смогла ничего вспомнить. Она просто сказала:
– Ты закончишь тем, что сядешь в тюрьму за то, что сделала, ты же это понимаешь, да?
Анна пожала плечами.
– Может быть. Может, и нет. Были случаи, когда женщины, жившие в насильственном браке, убивали своих мужей и избегали наказания. Случаи, когда сам судья видел, что для женщины это был единственный вариант. Может быть, так будет и со мной.
– Но это был не единственный вариант.
– Получить душевное спокойствие? Справедливость? Да. Единственный.
– Но твоей жизни ничто не угрожало.
– Думаю, большинство людей посочувствуют мне, когда услышат мою историю. Когда поймут мои мотивы.
– Если ты действительно веришь в это, поехали со мной, – сказала Элоиза. – Пойдём в полицию вместе. Я могу позвонить одному полицейскому дома, который поддерживает со мной связь, он занимается твоим делом, и ты сможешь рассказать ему всё про…
– Нет.
– Ну, ты же должна…
Анна Киль подняла руку, останавливая Элоизу.
– Как я уже сказала: мы с тобой поговорим и больше не увидимся.
– Но я хочу помочь тебе.
– Уже помогаешь.
– Что ты имеешь в виду?
– Я имею в виду, что начала это всё по-своему. А ты теперь можешь закончить по-своему.
Она протянула руку, чтобы показать на папку, и, задев чашку, опрокинула её. Тёплый чай разлился по столу, побежал по его краю и залил Анне Киль одну штанину. Она вскочила и стала отряхивать брючину.
Она огляделась вокруг, ища, чем промокнуть чай.
– Давай я что-нибудь найду? – предложила Элоиза.
– Да нет, я возьму тряпку в баре – один момент.
Анна Киль прошла сквозь занавеску с бусинами, и, как только она скрылась из вида, Элоиза потянулась к папке. Она уже не могла больше ждать, ей просто необходимо было взглянуть, что находилось внутри. Она открыла папку на случайной странице. Это был чат между двумя людьми. Их имена и IP-адреса стояли рядом с каждой фразой, с каждым неприглядным комментарием. Они были выделены кричаще-жёлтым маркером, и взгляд Элоизы выхватил имена: Рейнар Бойсен, Пол Марк Иверсен. Она никогда не слышала ничего ни об одном из них. Она стала читать переписку.
– Портовый бассейн сегодня открыли!
– Знаю. Я был там. Есть фото красивой маленькой нимфы в солнечно-жёлтых трусиках бикини.
– Без верха?
– Без.
– Блондинка?
– Конечно.
– Сколько лет?
– Шесть. Ну, может, семь. Копия Джонбенет Рэмси.
– Мммм. I like![20] Скинь!
– Сегодня вечером.
– Ну я не могу ждать!
– Сегодня вечером.
– Ладно. Что-нибудь ещё? Фотки?
– Стрельбище, Вестербро. Заходил после обеда, рядом с Брюггеном. Там надувной бассейн с водой. Можно сесть рядом, снимать на телефон, всё без проблем. Мамаши не обращают внимания.
Она стала листать дальше. На следующей странице был матовый пластиковый кармашек. Ей не было видно, что лежало внутри, поэтому она выложила содержимое на стол подальше от чая, который начал просачиваться в щели в столешнице.
Это были фотографии. Детские. Но на них не было летних копенгагенских пейзажей или играющих в надувном бассейне малышей. Не было и фотографий школьницы в солнечно-жёлтом бикини. Там были обнажённые дети – на каждой фотографии новое лицо, – которые лежали на сине-белом полосатом матрасе на полу в обшарпанной комнате. Вокруг матраса стояло несколько взрослых мужчин, некоторые с голым торсом, с толстыми волосатыми животами, другие с неприкрытыми гениталиями.