вари шестом, пытаясь отвлечь ее. Выставив перед собой деревянную руку на манер копья, бестия ринулась в мою сторону. Я уклонился, отбив удар импровизированным мечом. Дерево и сталь глухо стукнулись друг о друга. Тварь развернулась и снова вскинула палицу. Я хотел отскочить, но поскользнулся и упал. Дубина с грохотом обрушилась на контейнер за моей спиной. Тварь подобралась совсем близко; от нее невыразимо несло паленой плотью и тухлыми водорослями, от вони резало глаза. Я перекатился на спину, ударил шестом по правой ноге, угодив в колено. Оно прогнулось назад, и чудовище повалилось на меня. Я еле успел увернуться. Пытаясь удержать себя в вертикальном положении, тварь оперлась на деревянную руку, но Стюарт рубанул ее сзади по другой ноге, отчего чудовище рухнуло на спину. Не давая существу очухаться, дядя с размаху опустил шест ему на голову, словно палач – топор. Череп с грохотом упал на мостовую. Однако даже оставшись без головы, странное создание трепыхалось, суча сломанными ногами и роняя с себя ошметки грязи, куски стекла и гальку. Меня замутило. Стюарт же, не обращая внимания на бьющееся в конвульсиях тело, подошел к валявшемуся в стороне черепу, дважды ударил по нему шестом, разламывая на осколки, а потом принялся топтать их ногами. Понемногу и тело перестало двигаться, словно мотор окончательно заглох.
Стюарт бросил шест и подошел к останкам твари. Осторожно взялся за ржавый проволочный рукав и подхватил чудовище под локоть.
– Возьмись с другой стороны, – велел он мне.
Отложив оружие, я шагнул к твари. Дерево оказалось склизким, словно долго пролежало под водой.
– В реку его.
Дядя кивнул в конец проулка.
Вместе мы отволокли тяжеленную тушу к склону, где тротуар заканчивался бетонным уступом. Тремя метрами ниже плескались воды Клайда.
– На счет три, – сказал Стюарт. – Раз, два, три!
Я толкнул так сильно, что чуть сам не полетел вслед за дохлой тварью. Стюарт поймал меня за руку.
– Эй, полегче, парень!
Останки чудовища удались о воду с громким плеском и быстро ушли на дно, оставив на поверхности кучу грязи.
– А что будем делать с остальным… ну, с черепом? – спросил я.
Стюарт покачал головой.
– Не надо его трогать. Пусть лежит подальше от тела.
От адреналина кровь внутри кипела и происходящее казалось болезненно острым.
– Поверить не могу, что все это по-настоящему, – искренне признался я.
Если бы Стюарт сказал сейчас: «Не бери в голову, тебе все приснилось», я бы обязательно поверил.
Однако дядя лишь пожал плечами, развернулся и зашагал к калитке, через которую мы сюда попали.
Я пошел вслед за ним.
– Что это было? – спросил я.
– Трупорот, – ответил он, по пути подбирая оружие.
– Я думал, он повыше, – отозвался я, поднимая свой шест.
– В изначальной форме был, – кивнул Стюарт. – К счастью для всех, у него осталось мало сил, поэтому он изрядно усох. Он умеет создавать клоны, своеобразные аватары из всего, что попадется на пути. Мы называем их «пальцами».
– Кто это – «мы»?
– Общество неравнодушных граждан. Мы собрались вскоре после войны. Именно тогда Трупорот впервые дал о себе знать – как только убрали запиравший его камень. Ученые так и не поняли, что натворили. Наши основатели нашли несколько старинных книг, где говорилось, как бороться с такими тварями; до остального пришлось доходить своим умом.
– Ясно, – кивнул я. – А Габриэль знает?
– Нет, членство в обществе переходит не по наследству, – покачал головой Стюарт.
– А как?
– Зачем тебе знать? Хочешь присоединиться?
– Нет. – Меня передернуло. – Мне хватило.
Стюарт лишь ехидно ухмыльнулся.
– А мой отец тоже состоял в вашем обществе?
Вспомнились старые выпуски журнала «Человек, магия и мифы», которые я нашел в подвале.
– Нет, – ответил Стюарт. – Но есть подозрение, что он знал лишнее.
– И часто такое случается… как сегодня?
– Чаще, чем хотелось бы.
Пока мы шли, вокруг сгущался туман, отчего контейнеры с кранами теряли очертания и становились прозрачными. Стюарт, ни капли не смущаясь, уверенно шагал вперед.
– А это откуда взялось? – спросил я, протягивая шест. – Я не про палку, а про надпись на ней.
– Смотря у кого спрашивать, – ответил Стюарт. – Одни говорят, это символы древних богов. Не таких древних, как Трупорот, но довольно старых. Когда они были молоды и сильны, то не боялись его. Однако со временем заметили, что их вытесняют новые боги, их силы иссякли, и вот тогда они заволновались. Решили, что, если откажутся от своей сути, он будет им нестрашен, поэтому всю оставшуюся мощь вложили в символы. С тех пор из них можно черпать силу.
– Получилось? Они спаслись?
– Кто бы знал, – пожал Стюарт плечами. – Лично я сомневаюсь. Трупорот питается в основном богами; но и всем остальным тоже не брезгует.
Фонарь над головой раскрашивал туман рыжими красками. Где-то вдалеке слышались голоса, слабые и неразборчивые.
– Ты сказал, есть разные версии, – напомнил я. – Какие еще?
– Ты точно не собираешься вступить в общество?
– Зачем ты взял меня с собой?
– Ты не ответил.
– Ты тоже.
– Говорят, символы появились из волшебного города на берегу черного океана, жители которого хранили их пуще всех сокровищ.
– Любопытно, – кивнул я, – но я спрашивал о другом.
– Знаю, – кивнул Стюарт.
Сквозь туман проступила калитка. Стюарт толкнул ее и вышел. Я направился следом, но пройти не успел – услышал крик и обернулся. Рядом, буквально в двадцати метрах от нас, через просвет в тумане виднелся белый фургон. У меня заколотило сердце. Он был знаком мне, я уже видел его во сне. Точнее, не его, а похожий – но в такую ночь можно ждать чего угодно.
Меня вдруг охватили печаль и ужас. Идти к фургону было страшно, но и оставаться на месте, не говоря уж о том, чтобы уйти просто так, я не мог. С трудом оторвав ногу от асфальта, я шагнул к машине. Стюарт что-то сказал вслед, но что именно, я не разобрал.
Из тумана неслись крики, откуда – не понять. Среди них слышался голос отца. А может, просто чудилось… Туман приглушал звуки, будто они раздавались из-за толстой высокой стены. Я почти дошел до фургона. Внутри было темно. Неужели пустой? Я потянулся к ручке водительской дверцы, готовый к тому, что пальцы пройдут сквозь нее. Однако она оказалась вполне материальной, и когда я потянул за ручку, дверь щелкнула и открылась. За рулем никого не было. Я заглянул в салон.
Никого. Ни малейших следов пассажиров, хотя на мгновение повеяло высохшим потом и стиральным порошком – тем самым запахом, который я чувствовал каждый вечер, когда прижимался щекой к груди отца, желая ему спокойной ночи. Впрочем, наваждение сразу развеялось.
Я вылез из фургона и прикрыл дверь. Стюарт стоял рядом.
– То есть… – начал я и замолчал, не в силах закончить фразу.
– Да, – сказал Стюарт.
– Где же он?
Дядя кивнул в сторону клубившегося тумана.
– Там.
– Если пойду туда, то сумею его найти?
– Возможно. Кто знает? Может, вернешься через час, а может, забредешь куда-нибудь и пропадешь с концами.
Я неожиданно расплакался; слезы потекли по щекам. Было так же больно, как и в ту ночь, когда умер отец. В грудь словно вонзили копье, и его смерть булавкой пришпилила меня к земле, точно букашку. Увидеть его еще раз, поговорить, сказать, что люблю его, что сожалею о наших скандалах… Я не мог отказаться от такого шанса. Но и рисковать попусту тоже не имел права: это было бы предательством по отношению к сестре и матери.
Я отвернулся от фургона и шагнул к калитке.
Крики и гомон не стихали.
– Что там происходит? – спросил я у Стюарта. – Что они делают?
– То же, что и мы.
– Борются с Трупоротом?
– Он хочет проникнуть не только в наш мир. И по ту сторону есть люди, которые пытаются его удержать.
– Он может их сожрать?
– Да. Мертвых он ест так же, как и живых. – Перехватив мой взгляд, Стюарт добавил: – Правда, твой отец всегда был пронырой. Не волнуйся, он справится.
17
После всех приключений я и не надеялся уснуть. Однако стоило лечь, как руки с ногами отяжелели, глаза закрылись сами собой, и я погрузился в бессознательное состояние. Некоторое время я плавал в полной пустоте, но неудобства не испытывал. Постепенно перед глазами возник длинный черный шнур. Он завивался спиралью, как у старого телефона. Потом пропал, и вместо него показались внутренности белого фургона.
В нем сидели мужчины – те самые, которых я видел недавно во сне. Среди них был и отец. Пассажиры выглядели изрядно потрепанными: одежда порвана, измазана грязью, руки и лица в синяках и крови. Отец наклонился вперед, прижимая к уху черную телефонную трубку. Я не слышал всего, что он говорит, выхватывая лишь отдельные слова: кажется, он объяснял кому-то, что цел и невредим.
Внезапно я осознал, что говорит он со мной. Все время, пока длился сон, отец успокаивал меня, а я пытался отвечать, но он не слышал. Наверное, связь была односторонней. Затем звонок прервался, и я открыл глаза, так и не успев в последний раз взглянуть на белый фургон, мчащийся среди черных от старости стен и везущий отца к следующей остановке на пути его долгой и странной смерти.
Якорь
1
Кровью брызжут раны,
Рыщет грозный Фернир,
Всюду гром, и Суртов
Меч сражает асов.
Кину клич я братьям
Крепкой требы ратной;
Смело молвлю смерти:
Сече быть преславной.
До конца дней, сколько бы их ни осталось, каждую осень Уилл Огин будет видеть во сне ту ночь. Сон очень яркий, почти неотличим от реальности. Своей жене, Мэнди, Уилл потом расскажет, что все начинается с того, как он идет по дорожке возле родительского дома, а рядом – отец. По календарю уже пару недель как наступила осень, но на деревьях остается листва, и воздух чрезвычайно теплый. На дворе ночь, отец включает зеленый фонарь возле почтового ящика – тот самый, который они прозвали «лампой мистера Тумнуса». Желтый свет льется с его макушки узким конусом, словно тьма вокруг него чересчур густая и ее приходится раздвигать силком. Уиллу в его двенадцать лет ночь кажется тяжелой и плотной, и не только потому, что в это время он обычно спит. Если поднять голову, можно увидеть над собой Млечный Путь. Отец мельком обмолвился, что сегодня вторая ночь после новолуния, а значит, звезды как никогда яркие, но Уиллу отчего-то кажется, что небо чужое, будто привычные созвездия исчезли, сменившись новыми. Он говорит об этом отцу, тот поднимает глаза, но потом отворачивается, ничего не сказав.