Уилл оглядывается по сторонам: нет ли рядом других камней. Что за конструкция, непонятно. На путевую веху для паломников не похоже. Крупных сражений, в память о которых его могли установить, в этих местах не бывало. Может, остался от древних племен? Отец наверняка знает, что это; на обратной дороге надо будет у него спросить.
Следующие два часа пролетают для Уилла в ослепительном свете послеобеденного солнца и знойной жары. Пару раз рыба проявляет интерес к приманке, но клевать не торопится. Солнце окрашивает воду в платиновый цвет. Что-то шумит в камышах напротив, но зверь так и не показывается. Порой самые нахальные комары отваживаются вылететь на свет, чтобы поживиться кровью, и Уилл давит их, оставляя на руках и шее красные звездочки. От солнца слепит глаза, мир вокруг кажется блеклым и невыразительным. Наконец Уилл решает, что просидел здесь достаточно долго, собирает снасти и возвращается к отцу.
По дороге ему хочется еще раз взглянуть на камень со странным зверем. Надо было сразу его сфотографировать. Однако там, где стояла прямоугольная плита, оказывается пусто. Неужели он ошибся с местом? Уилл проходит с десяток метров вперед, назад, оборачивается вокруг своей оси, вглядываясь в камыши. Ничего. Он что, пошел другой тропинкой? Вряд ли – вот она речка, совсем рядом… Скорее всего, прошел мимо плиты, не заметив. Уилл трясет головой, слегка одурманенный зноем.
Шагая по тропинке, он неожиданно обращает внимание, как затих вокруг пейзаж. Шелестят камыши под руками, чавкают ботинки по грязи – но других звуков нет. Ни щебета и кудахтанья птиц, ни шелеста крыльев. Ни жужжания и стрекота насекомых. Ни гула далеких машин.
Уилл поднимает голову, но в небе нет ни одного самолета, а тот след, что они видели прежде, давно исчез. Такое ощущение, будто в этом мире остался только он один, река и камыши.
И что-то еще. В зарослях метрах в семи слева чувствуется странное затишье. Уилл достаточно времени провел наедине с природой, чтобы понимать, когда в кустах прячется дикий зверь.
Кто там, он не знает. Олень? Или собака, на чью территорию он невольно забрел? Или одичалый кабан? По слухам, их немало развелось в здешних краях.
А вдруг зверь, кем бы он ни был, успел наведаться к отцу? Надо идти медленно, чтобы не спровоцировать хищника на атаку, это Уилл знает, но все равно невольно ускоряет шаг.
Отца он находит в том же месте – спящим. Уилл встряхивает его за плечо и говорит, что надо быстрее идти к машине. Отец не сразу соображает, чего от него хотят. Он бурчит, что Уилл разбудил его на самом интересном месте, но не сердито, а скорее шутливо.
– Да живой я, живой, чего ты так всполошился? – спрашивает он.
– Папа, быстрей! – строго говорит Уилл.
Отец решает, что Уилл перенервничал из-за того, что принял его за умершего: именно поэтому он так стискивает зубы и стремительно гонит его в машину. Лишь за ужином Уилл открывает истинную причину своего волнения: в камышах прятался зверь, который мог на них напасть. Мэнди с девочками хихикают, не видя ничего страшного, а услышав предположение про дикую свинью, и вовсе заливаются смехом. Только отец не смеется, хотя и он поджимает губы, пряча улыбку.
– Как думаешь, кто это был? – спрашивает он.
– Не знаю, – отвечает Уилл. – Может, крыса.
Его слова вызывают новый приступ веселья за столом.
– Но мне показалось, – продолжает он, – что зверь и правда огромный. Не удивился бы, если бы тот поднял над камышами голову.
Дана, еле сдерживая смех, спрашивает:
– Какую голову?
– Не знаю, – отвечает Уилл. – Может, и человеческую.
Под хихиканье девочек отец уточняет:
– С чего ты взял?
Он больше не улыбается.
– Да так… – пожимает Уилл плечами.
Есть искушение рассказать им про загадочного зверя, изображенного на камне, – вдруг это был именно он? – но, судя по реакции девочек, Уилл даст лишь новый повод для веселья.
– М-да… – говорит отец.
– Напишешь об этом стихотворение? – спрашивает Уилл.
– Посмотрим.
Потом, вечером, когда они укладываются спать, Уилл все-таки расскажет Мэнди про камень. Она тоже не поймет, откуда он мог там взяться.
Посреди ночи ему приснится, что он стоит в зарослях тростника, за которыми виднеется нечто огромное. Если он разглядит, что именно, то навсегда останется в своем сне.
7
В этом круге – место дружбе,
Братству общих интересов,
Тайному познанью мира.
Когда Уиллу исполняется сорок два, большую часть года он проводит вдали от дома. В конце зимы он везет двоих инвестиционных банкиров на реку Салмон, что на западе штата Нью-Йорк, обучаться ловле лосося. Всю весну, лето и большую часть осени посвящает начинающим рыболовам в Катскилле, где они добывают форель. В начале зимы летит в Перу с группой юристов в знакомый домик, где учит экспертов по праву вязать наживку для местной рыбы.
Мэнди, которая к тому времени станет равноправным партнером в юридической фирме, берется за одно заковыристое дело. Местного офтальмолога обвиняют в халатности: во время простейшей операции по удалению катаракты он повреждает пациенту глаз, а поскольку истец оказывается матерью генерального прокурора штата, и без того непростой судебный процесс затягивается до невозможности. Жизнь Мэнди превращается в нескончаемый поток звонков, сообщений, писем и встреч, консультаций у коллег-адвокатов, бесед с клиентами, с экспертами и свидетелями разных мастей. Они с Уиллом шутят, что делают немалый вклад в местный ресторанный бизнес, но все-таки стараются хотя бы раз в неделю (или две) собираться дома за общим столом.
За это время к ним дважды приезжает мать Уилла: сперва в начале лета на четыре недели, а потом осенью, в самый разгар судебного процесса у Мэнди, еще почти на полтора месяца. Она присматривает за девочками, ради них оставив свой новый дом в Борне, куда они с отцом Уилла перебираются после ее выхода на пенсию, а он уступает доджанг обладательнице черного пояса, которая долгое время была его правой рукой. Флора и Дана в свои девять и двенадцать лет еще не могут оставаться одни (хотя Дана считает себя взрослой). Со старшей внучкой мать Уилла обсуждает ее любимые книги и читает роман, который девочка пишет тайком от родителей. Младшую возит на ферму, где живет пони по кличке Кловер, и учит за ним ухаживать. Она водит девочек в кино, на экскурсии в парки и в художественный музей при колледже Пенроуз. Готовит им вафли на завтрак, бутерброды с жареным сыром на обед и куриную грудку на ужин. Осенью она привозит с собой собаку Дайну – золотисто-белую помесь боксера и бультерьера. Дайна облизывает всех длинным языком, и девочки постоянно спорят, чья очередь ее выгуливать.
Осенью, незадолго до отъезда матери, Уилл приглашает ее на ужин в ресторан. Мэнди, выиграв судебный процесс, устраивает для Даны и Флоры девичник в их любимом кафе; она зовет с собой и свекровь, но мать Уилла отказывается под предлогом, что девочкам нужно побыть втроем. Уилл как раз возвращается из очередной командировки, закрыв рыболовный сезон в окрестностях Роско; он предлагает заехать в Джоппенбург и пообедать в новом ресторанчике «Вдова Джейн», чей пирог с копченой рыбой получает множество хвалебных отзывов, в том числе от «Нью-Йорк таймс».
Мать соглашается, и они вдвоем садятся за маленький столик возле окна в тесно набитом зале. Мать заказывает «Гиннес», он – колу с лимоном. За обедом они по большей части обсуждают девочек: разборки Даны со школьными хулиганками; плохие сны Флоры, которая впервые задумывается о смерти; скандалы и драки сестер. Пока они ждут десерт, Уилл рассказывает пару баек о своем последнем клиенте из разряда «какую только дичь не творят люди с деньгами». Когда на стол ставят ирландский кофе и яблочно-ягодный крамбл, Уилл спрашивает:
– Итак, что теперь? Отдохнешь и расслабишься?
Мать смеется:
– Нет, не успею вернуться, как на следующий день опять уеду. Твой отец получает за Карсона премию Боллингена, так что мы отправимся в Йель. Папа будет подписывать книги. Может, прочитает пару лекций. Хорошо, ехать недалеко.
– Папа получил за Карсона столько наград – и как их еще не считают одним человеком.
– Может, и считают… Но Карсон порой появляется в интернете, так что убедиться в его реальности проще простого. Не говоря уже о том, что каждые несколько лет какой-нибудь предприимчивый молодой журналист выслеживает его в очередной берлоге и берет интервью.
– Когда отец видел его в последний раз?
– Они созваниваются по скайпу раз в неделю. А лично… Наверное, несколько лет назад. Я не уверена, но кажется, в Амстердаме на международных соревнованиях по тансудо. Карсон снял старый фермерский дом. Твой отец с ним ужинал. Карсон обещал заглянуть на выступление, но…
– Не пришел.
– Он никогда не любил толпу.
– В отличие от отца, – хмыкает Уилл.
– Ага, – соглашается мать. – Что бы ни говорил твой отец, он обожает быть в центре внимания. Людям он нравится. Именно поэтому его школа карате так популярна. Многие готовы ехать на другой конец штата, лишь бы послушать его стихи.
– Противоположности притягиваются, так ведь?
– Ты про отца и Карсона?
– Ага. Пока он жил с нами, я этого не понимал, а потом вдруг подумал: странно, что эти двое сдружились. Да, папа вырос в деревне, но часто бывал в городе. Бабушка и дедушка старались дать ему хорошее образование. Насколько знаю, они не нагружали его никакой работой по дому, чтобы он мог читать и писать вволю. Отец буквально вырос на книжках и знает больше любого профессора. Кажется, нет в мире такой книги, которую он не читал. А Карсон рос в глуши. Родители мало заботились о его образовании. Им надо было, чтобы он помогал в турфирме. Чего он только не делал: и рыбу чистил, и любой двигатель мог починить. Общего у них с отцом – разве что любовь к боевым искусствам, только вот папа воспринимает карате скорее как красивое зрелище, а Карсона больше интересуют способы убивать и калечить людей.