из почти у самых нитей. Оказалось, они совсем не тонкие, больше похожи на прочные тяжелые канаты. Жгуты тянулись к белым облакам и змеились оттуда во всех направлениях.
– Чего ты ждешь? – спросила Лиз, подплывая ближе. Вид у нее был не слишком раздраженный, но в голосе звучала откровенная досада.
– Прости… Это нечто! – выдавил Пэт.
– Правда? Я и забыла, что ты тут в первый раз. Тогда извини.
Она примирительно улыбнулась.
– Что это такое?
– Свет, – ответила она. – Здесь он ведет себя иначе. – Лиз махнула рукой. – Становится более текучим.
– Значит… – Пэт махнул в сторону горы, завивавшейся в огромную волну. – В том облаке нас ждет Олд Глайкит?
– Погоди.
Лиз схватила его за руку, отчего сердце у Пэта подпрыгнуло, и подтянула в трем черным веревкам, которые перестали виться и плавали на месте. Пэт не сопротивлялся.
Подплыв ближе, он увидел, что сравнение было верным: каждый жгут и впрямь представлял собой косицу, сплетенную из тонких нитей в сложный узор, который не поддавался глазу. Нити оказались вовсе не гладкими; они щетинились волосками, а кончик собирался в колючку длиной с ладонь. Формой шипы напоминали головы змей, окаймленные капюшоном. На мгновение Пэта охватило чувство, будто его тащат к клубку слепых пресмыкающихся. В приступе панического страха – вроде того, который всякий раз заставлял отскакивать от садового ужика во время стрижки газона, – Пэт вырвался из хватки и заболтал ногами, тормозя падение.
– Патрик? Что такое? – удивилась Лиз.
Она проплыла в самую гущу отростков и схватилась за одну из веревок (змей?).
– Извини. – Пэт залился краской от смущения. – Просто он… ну, этот Олд Глайкит… Он такой странный, понимаешь?
– Хочешь, покажу кое-что? – предложила Лиз.
– Что?
Не отпуская черного жгута, она заболтала ногами, подплывая ближе.
– Дай руку, – велела девушка.
Пэт послушался.
– Что ты…
Лиз с силой вонзила шип ему в ладонь. Боль была неимоверной, такой сильной, что Пэт ее даже не почувствовал – все вокруг померкло. На мгновение показалось, будто его вырвали из загадочной бездны и швырнули в пустую тихую камеру. Затем нервы не выдержали боли, и Пэт вернулся в реальность, вися в воздухе с торчащей из руки колючкой на конце длинного черного жгута. Мальчик разинул рот, испуская пронзительный крик. Из глаз потекли слезы. Его трясло и сводило судорогой. Когда Лиз вытащила шип из ладони, Пэт обмяк. Не потрудившись вытереть сопли, текущие из носа, он заорал:
– Какого хрена ты творишь?!
– Жди, – велела Лиз, ничуть не устыдившись.
Сквозь пульсирующую боль Пэт почувствовал что-то, отдаленно похожее на щекотку. Он поднял раненую руку и увидел в текущей из нее алой крови темную жидкость. Она чернилами струилась изнутри, смешиваясь с кровью и придавая ей темно-синий цвет. Перед глазами опять все померкло. Неужто Лиз отравила его? Но зачем? В груди стало тесно, кожа взмокла.
– Патрик… – заговорила Лиз. – Патрик. Ты должен выслушать меня, Патрик. Обязательно. Это очень важно. Послушай меня, Патрик. Послушай.
Каким-то чудом он нашел силы ответить:
– Да пошла ты…
– Послушай меня, Патрик. Слушай мой голос.
– Отвали.
Он вяло брыкнулся, отплывая в сторону. Лиз поймала его за ногу и удержала на месте. Он во все глаза смотрел на рану, из которой сочилась жидкость (кровь) густо-черного цвета, похожая на отработанное моторное масло. В ней, казалось, что-то плавает, изредка мерцая. А может, это слезы застилали глаза. Пэт вытер их левой рукой. Нет, в черноте и впрямь что-то блестело, будто крошечная звездочка…
…звезда, одиноко висящая в ночном небе. Она была белой и находилась совсем рядом, гораздо ближе, чем Солнце. Из правого полушария в космос узким конусом исходило пламя. Прищурившись, Пэт смотрел на звезду с выступа на хрустальном хребте, откуда был виден лес из похожих зубцов, торчащих из голой скалы. Они усеивали всю поверхность планеты, на которой он находился. Это была самая последняя планета, вращавшаяся вокруг последней звезды; обе они были невообразимо стары – последние осколки Вселенной, остальная часть которой уплотнилась в тугой раскаленный комок, своей мощной гравитацией постепенно убивавший звезду. По мере ее угасания умирала и планета, а вместе с ней и единственный оставшийся обитатель, создание, чьи мысли метались среди хрустальных шпилей, пытаясь вычислить способ пережить неминуемый коллапс. То, что было его телом – три мясистых воздушных шара, связанных черными нитями, – витало у основания хребтов. Существо – Олд Глайкит – лихорадочно вело невообразимо сложные математические расчеты, больше похожие на магию, которая позволила бы перепрыгнуть из умирающей Вселенной в соседний мир, рожденный из тлеющих углей. Но задача никак не поддавалась решению; звезда теряла массу, а планета тряслась, двигаясь к неизбежному концу. Вперемешку с мыслями, мелькавшими среди шипов, Пэт ощущал единственное чувство, которые владело сейчас неведомым созданием: всепоглощающий страх перед неизбежной смертью…
…сменившийся паникой – острой, как лезвие бритвы, – когда мир смялся в мешанину разных цветов и форм, скрутился в воронку, сжался в одну точку, измерения лопнули под натиском давления и жара, а разум потух, оставив лишь осознание и ужас…
…смытый волной триумфа и ликования: бесконечно крохотное пятнышко вспыхнуло огнем, расплескивая содержимое, и то, что некогда было последним существом из прежней Вселенной, стало первым обитателем нового мира, летящим на плоту из лучей света сквозь разворачивающееся пространство и время, через газовые облака, собиравшиеся в звезды, – а вместе с радостью приходило и чувство, будто с ним что-то не так; его нынешнее состояние отличается от прежнего; по всей видимости, в расчеты где-то вкралась ошибка, и…
…и Пэт увидел растекающуюся по коже красную кровь. Он опустил руку и заметил, как пристально смотрит на него Лиз.
– Он… нестабилен, – произнес Пэт. – Ошибся в расчетах. Теперь не может… удержать форму.
– Сам не может, – согласилась Лиз. – Ему надо прикрепиться к кому-нибудь. Желательно не к одному человеку, а к нескольким. Чем больше привязок, тем ближе он к нашей реальности.
– Значит, вот зачем я понадобился? – спросил Пэт, вяло тряхнув раненой рукой.
– Нет, – сказала Лиз, хоть и сделала крохотную паузу, во время которой Пэт услышал, как крутятся шестеренки у нее в мозгу. – Не за этим. Я привела тебя сюда, чтобы показать все воочию. Иначе ты принял бы меня за психопатку. Так ведь?
– Скорее всего.
– Уколоть тебя… – Она подняла колючку, кончик которой до сих пор был выпачкан кровью. – Это самый надежный способ донести до тебя историю Олд Глайкита.
– Допустим. Что дальше?
– Тебе решать. С тех пор как дедушка рассказал мне про Олд Глайкита, я ищу для него новые… привязки. Как и дедушка в свое время. А это не так-то просто. Нельзя брать кого попало. Нужен человек, пропажу которого не заметят или сумеют легко объяснить. Если постараться, такого можно найти, стоит только захотеть. Моя сестра – Сара, я тебе про нее рассказывала, – в какой-то момент окончательно взбесилась. Стала вести себя очень гадко не только со мной, но и с родителями. Постоянно грозилась сбежать. Даже написала прощальную записку, где высказала все, что про нас думает. Я нашла ее, когда читала Сарин дневник, пытаясь понять, отчего у нее так испортился характер. Как только я увидела записку, то сразу поняла, что вот оно – решение обеих проблем. Когда Сара все-таки сбежала, родители, конечно, расстроились, но, если честно, жизнь стала намного приятнее. Дедушка меня поддержал. Когда в свое время у бабушки помутился рассудок и она начала уходить из дома… В общем, ты понял.
– Хочешь, чтобы я привел сюда родных? – изумился Пэт.
– Нет, – покачала головой Лиз. – У тебя прекрасная семья. Но уверена, что в школе найдутся ребята, которые тебя обижают. Если постараться, можно раз и навсегда решить эту проблему.
Пэт начал было спорить: мол, он прекрасно ладит со всеми одноклассниками, – но перед ним стояли вовсе не родители, которые охотно верили каждому слову и не подозревали о том, в каком плачевном состоянии пребывает его социальная жизнь. Как часто Пэт мечтал, чтобы Кларк Фигг и Джо Вайскопф исчезли с лица земли – чтобы они переехали, перевелись в другую школу, попали под машину или нарвались на банду старшеклассников, которые избили бы их до полусмерти?.. Пэт с радостью призвал бы на их голову всевозможные божественные кары, хотя с детства ему внушали, что обидчиков надо прощать. Однако здесь, пребывая в месте, куда не простираются силы Творца, вблизи создания, не имевшего ничего общего ни с ангелами, ни с чертями, возможно, стоит пересмотреть свои взгляды.
– Пожалуй, найдется пара человек, по которым я не стану скучать, – признался он.
– Вот именно, – кивнула Лиз. – Я могу показать тебе пару трюков и научить, как их привести сюда.
– Правда?
– Ты когда-нибудь смотрел в зеркало с таким чувством, будто за спиной у тебя кто-то стоит? Это называется зеркальным блужданием. Можно заглянуть в самые разные места. Даже ходить сквозь стекло: зайти в зеркало у себя дома, а выйти через другое, в многих километрах от исходной точки.
– Ух ты! – Перспектива казалась впечатляющей. – Можно кое-что спросить?
– Конечно.
– Что происходит с людьми, которые привязаны к Олд Глайкиту?
– Сам посмотри, – предложила Лиз, указывая на ближайшее облако из света. Оно, небольшое, в форме кита, в тот момент накатывалось на гору, в которой обитал Олд Глайкит. Взмыл мерцающий шлейф, по светлой поверхности пробежали блестящие волны. Черные жгуты дернулись при ударе, отцепляясь от соседних облаков, – и Пэт разглядел, что к каждому из них привязана крошечная человеческая фигурка. Они находились слишком далеко, Пэт не видел лиц, но был уверен, что люди бьются в агонии, как рыбы, попавшие на крючок и вытянутые на удушающий воздух. Впрочем, чему удивляться? Разве он во время видения не почувствовал, как это создание относится к новому миру со смесью презрения и равнодушия?