«Что потеряно – уже не вернуть». Антология, для которой был написан рассказ, началась с обложки для несуществующей книги. Она называлась «Это что еще за хрень?» На обложке была иллюстрация, изображавшая Ктулху в стиле Майка Миньолы, а также комментарий (фейковый) от Стивена Кинга, который якобы утверждал, что внутри (видимо, на страницах сборника) творится откровенная чертовщина. Картинка мелькала в интернете несколько месяцев подряд, всякий раз вызывая у меня приступ смеха. В конце концов обложка вдохновила Джона Джозефа Адамса и Дага Коэна выпустить-таки сборник в реальности. Меня пригласили поучаствовать, дав практически полную свободу действий: мол, пиши что хочешь, лишь бы в рассказе фигурировала фраза «Это что еще за хрень?» в любом контексте. Конечно, в первую очередь напрашивалась идея, что вопрос прозвучит при виде очередного чудища, вдохновленного Лавкрафтом, однако мне вспомнился один скетч, который я упомянул в рассказе: мы с друзьями не раз разыгрывали эту сценку в школьных коридорах. Однажды нам подыграл учитель. Отмечу, что этим его сходство с персонажем ограничивается. Никто из моих учителей не вел себя, как Джоэл Мартин (по крайней мере, насколько мне известно), хотя до меня порой доходили слухи о том, что некоторые педагоги позволяют себе сомнительные (мягко говоря) поступки. На встрече выпускников кто-то из гостей признался, что занимался сексом с учителем, и эти слова шокировали меня не меньше, чем моего героя. (Я, надо сказать, человек весьма наивный, и с годами это качество не утратил.) Встреча выпускников удивила меня не только этим. Описание двух вечеров в рассказе довольно точно воспроизводит мои собственные впечатления от увиденного. Оказалось, что в реальности подобные сборища проходят совершенно не так, как их изображают в фильмах. Финал рассказа родился благодаря разговорам с Лэрдом Барроном, который выразил пару пессимистичных идей относительно того, чем могла бы закончиться моя история. Они-то и легли в основу сюжета.
Рассказ входит в цикл под условным названием «Друзья Борхеса» (правда, не помню, родилось ли оно во время работы над указанным произведением или когда я писал рассказ «Видеть, чтобы быть увиденным», который вошел в предыдущий сборник «Дети клыка»). На мысли о Борхесе меня навели упоминания Аргентины, куда Джоэл Мартин отвез своего сына и где отсидел первый срок. Это, в свою очередь, заставило вспомнить про рассказ «Алеф», где говорилось о причудливых математических теориях вроде гипотезы Пуанкаре. Я полюбил испаноязычных писателей еще в студенческие годы (в частности, Фуэнтеса и Гарсиа Маркеса), но Борхес для меня – автор особенный. Меня всегда вдохновляли его сюжеты, поэтому я решил включить в рассказ, написанный для воображаемого сборника, общество магов, названное в честь одного из моих любимых писателей.
«Восполнение». Этот рассказ был написан для очередной антологии, вдохновленной творчеством Лавкрафта, помимо «Осеннего Ктулху», «Гигантской книги Ктулху» и «Это что еще за хрень?». Сборник называется «Дети Лавкрафта», меня пригласила участвовать Эллен Датлоу. В 2010-е годы вышло несколько подобных работ, которые наконец-таки сменили приевшиеся книги про зомби. Я был ужасно рад, что Эллен не забывает про меня, так как перед этим упустил возможность внести свой вклад в ее предыдущую книгу – «Лавкрафт без границ» (хотя тогда на свет вышли две повести: «Собачий город» и «Цветение»). Эллен выдвинула одно условие – избегать слепых подражаний; иными словами, «никаких щупалец».
Эта задача оказалась мне вполне под силу (хоть в голове и была пара задумок про чудовищ с щупальцами, которые давно просились на бумагу). С возрастом я стал задумываться – и довольно часто – о том, что наша жизнь зависит от определенных моментов. С одной стороны, сказывается англосаксонская идея «wÿrd»; это понятие означает нечто вроде: «Так должно быть, потому что так оно и есть». С другой стороны, хочется верить в существование параллельных вселенных с различными вариантами твоей жизни в зависимости от принятых решений – вплоть до бесконечности. В некотором смысле написанную мной историю можно рассматривать как вариацию на тему «Рождественской песни»; только сверхъестественной силой, запускающей альтернативный сценарий, выступает не призрак и не дух, а магическая книга. Название восходит к трудам Жака Деррида. В его концепции восполнение – это нечто, что стоит вне системы знаний (будь то философия, религия, эстетика и т. д.), своим стабильным и в некоторой степени бесспорным присутствием гарантирующее согласованность и незыблемость системы. В моем рассказе книга, в которой растворяются герои, функционирует таким же образом: она выявляет слабые места в их жизни, там, где существование дало сбой, и стабилизирует их, позволяя персонажам пережить опыт, близкий к их потаенным желаниям. Разумеется, за утешение приходится платить (да и как иначе, согласитесь?). Образ Минервы, заблудившейся в лабиринте своих жизней, взят из рассказа Борхеса «Сад расходящихся тропок», что в очередной раз доказывает, как часто он незримо присутствует в моих работах. А еще, пожалуй, название рассказа в некоторой степени отражает его связь с остальным творчеством: именно в нем детали из романов «Рыбак» или «Дом окон» пересекаются с рассказами «Путь Ренфру» или «Мистер Гонт». Здесь вырисовываются очертания более крупной вымышленной вселенной, но пока лишь пунктиром.
«Зеркальная рыбалка». Я получил сразу два приглашения поучаствовать в сборниках в честь великого Рэмси Кэмпбелла. Оба были посвящены пятидесятой годовщине со дня публикации первой антологии «Обитатель озера и менее желанные жильцы». Одно приглашение пришло от Брайана Сэммонса и Глинна Оуэна Баррасса, которые выпускали книгу, вдохновленную ранними работами Кэмпбелла, – «Монстр Глааки». Второе – от Джо Пулвера и Скотта Дэвида Аниоловски, решивших посвятить работу творчеству писателя в целом. Мне захотелось внести лепту в обе антологии. Книги Кэмпбелла в свое время я изучил вдоль и поперек: и как писатель, и как критик. (Более того, у меня есть неопубликованное эссе, в котором рассматривается влияние Г. Ф. Лавкрафта на роман «В самой темной части леса».) Что меня более всего восхищает в работах Кэмпбелла – так это его писательская неугомонность, постоянные попытки раздвигать границы жанра с точки зрения сюжета и формы; то, что сам он в свое время подметил у Лавкрафта. (И что наблюдается в художественной манере Адама Нэвилла.) Я задумал два рассказа, но завершить успел лишь один – для антологии про Глааки. Отчасти так вышло потому, что сборник ставил более узкие рамки и тем самым навевал больше мыслей для работы. Глааки, по утверждению Кэмпбелла, прилетел из космоса, он упал в английское озеро и застрял там навеки. Однако это создание не лишилось сил. Оно может ментально общаться с теми, кто подвластен его влиянию, и жалить тех, кто попал в озеро, дротиками, превращая их в своих слуг. Так на свет родились «Откровения Глааки» – эзотерическое сочинение, не уступающее по своей жути иным вымышленным трудам, например тому же «Некрономикону». В рассказах Кэмпбелла чувствуется страх, что эта тварь вырвется из водяной тюрьмы. В более ранних работах заметно влияние Лавкрафта: его «Цвета из иных миров» и «Зова Ктулху». Позднее Кэмпбелл вновь вернется к своему творению, выпустив новеллу «Последнее откровение Глааки», где постарается взглянуть на монстра другими глазами.
Я сразу понял, что в моем рассказе надо запереть тварь не в озере, а в отражении на поверхности воды, тем самым поместив его в более интересное пространство – в мир по ту сторону зеркала. Так он окажется ближе к моим героям: для общения с ним не придется ехать в Великобританию. Еще я подумал связать его имя с шотландским словом «Глайкит», то есть «сумасшедший». Эта мысль пришла мне в голову с самого начала: слова похожи по звучанию, и одно может использоваться для замены другого – так дьявола окрестили сотней прозвищ, чтобы не называть по имени. Летом, когда я учился в седьмом классе, к нам из Шотландии приехала погостить моя старшая кузина Джули со своей подругой Лизой. Девочки были само очарование, а Лиза заворожила меня еще и тем, что была протестанткой. Так родилась основа для будущего рассказа, но, наверное, надо пояснить, что подруга моей кузины вовсе не пыталась заманить меня на службу к древнему божеству (честное слово!). Такая деталь, как кольцо, появилась на свет благодаря безделушкам, которые были у нас с братом в детстве (правда, родители не заставляли меня отдавать свои игрушки брату). История робота была навеяна воспоминанием о том, как мы с друзьями ходили в местный магазинчик комиксов и мой приятель оставил там гору денег (сорок долларов, если меня не подводит память; в восемьдесят третьем году это была очень крупная сумма), за что мать его отругала.
Когда рассказ был готов и отправился к редактору, я вдруг понял, что опять написал историю про рыбалку (хоть и с некоторой долей условности). Учитывая, что сам я, в отличие от сына, никогда не проявлял интереса к рыбной ловле, даже странно, что она так часто упоминается в моих работах. Видимо, подсознательно это занятие все-таки мне по душе, и я решил последовать совету Лэрда Баррона и не сопротивляться своим желаниям. С тех пор я написал еще два рассказа, в которых фигурирует рыбный промысел: в одном косвенно, в другом – напрямую, и сейчас в работе находится третий. Вот вам и нелюбовь к рыбалке…
Произведение, написанное для антологии про Глааки, напоминает не только творчество Кэмпбелла, но и смесь рассказов Роберта Маккаммона и Стивена Кинга о детях, которые столкнулись с необычайно могущественным созданием и пытаются совладать с ним собственными силами. Оттого история, на мой взгляд, вышла крайне правдоподобной. К тому же она стала очень автобиографичной – больше, чем предполагалось. В ее основу легли воспоминания из школьных лет, которые, казалось бы, давно остались в прошлом. Еще в ней заметны параллели с тремя другими моими рассказами; но я даю вам шанс найти их самостоятельно.