— Не беспокойся, найдется твоя Томская, — утешил его Даниил Евгеньевич.
Что ж, начальник вполне мог знать что-то такое, чего Степанов никак знать не мог. А может быть, Даниил Евгеньевич просто-напросто блефовал? И почему только эти дурацкие интриги мешают вести расследование нормально? У Степанова даже голова заболела. Но все же он задал следующий вопрос:
— А как же заявление Тимошенкова?
— Он забрал заявление.
— Я его видел совсем недавно. Он мне ничего не сказал.
— Еще скажет. — Голос Даниила Евгеньевича прозвучал почти угрожающе. Степанов решил, что с начальником сегодня лучше не связываться.
Сцена тринадцатая
Маша то и дело спрашивала мужа, как дела в театре.
— Я же не имею права откровенничать с посторонними, — отнекивался Степанов.
— Ну, Васенька, я ведь не посторонняя. Во-первых, я твоя жена, а во-вторых, я ведь была с тобой в театре.
Маша оказалась более наблюдательной, чем ее супруг.
— А ты знаешь, что я хорошо разглядела, кто сидел в ложе.
— Я уже знаю: Сафьянов, композитор Тренников, еще кто-то, ну, и кто-то из певиц или из балерин, не помню.
— А вот и неправда. Ни одной женщины там не было. Кто тебе сказал, что там были женщины? Тебя обманули. Там были одни мужчины. Я еще удивилась. Очень, очень солидные люди. И знаешь, что я еще заметила? Когда артистов вызвали на поклоны, в ложе произошло замешательство. Все разом поднялись и вышли.
— Ну вышли. Покурить. Или в туалет.
— Все разом?
— Ой, Машка, оставь меня в покое.
— Что, плохо? — Маша не отставала и правильно делала, потому что Степанову хотелось выговориться.
— Да тут мне контролера навязали.
— И кого?
— Андрея Битнева.
— Он славный.
И вдруг Степанова осенило. Ведь Битнев вел дело Овчинникова. Может быть, назначение Битнева — своего рода знак, поданный Овчинникову?
— А помнишь, ты говорила, что Весна в «Снегурочке» должна петь, а не танцевать?
— Помню.
— Ну, так ты была права.
Маша дружески рассмеялась. Ее очень беспокоило, имеют ли они моральное право дать пекинесу Томской новую кличку. А вдруг хозяйка еще найдется? Маше не очень нравилась кличка Чумарик. За эти дни она уже успела привязаться к ласковому песику. Но на семейном совете решили все же кличку пока не менять.
За чаем Степанов беседовал с сыном. Прежде, когда Николай еще учился в школе, они говорили в основном о его успеваемости, но теперь сын уже студент, теперь они могут рассуждать на равных.
— Знаешь, меня тут недавно осматривали, горло смотрели, и ларингоскоп оказался неисправен, наконечник упал на пол, — поделился Степанов.
— Тебе повезло, — будущий медик отхлебнул из чашки. — Ларингоскоп мог и на связки упасть. Вот тогда бы тебе не поздоровилось. Но где же это тебе такой врач-недотепа попался?
— В бывшем Четвертом управлении.
— Понятно. Там одни блатные работают. Они учились плохо. А вообще-то наконечник этот может прямо в трахею укатиться. Тогда придется экстренную трахеотомию делать. Тоже не большое удовольствие. Врачи твоего Четвертого управления с этим не справились бы. Тут решительность нужна и набитая рука. Нам на лекции рассказывали, как одному парню инородное тело закупорило дыхательное горло. Так его отец, врач, сразу вскрыл горло ножницами, я не помню, маникюрными или для шитья, и потом растянул дырку пальцами и держал, чтобы сын дышал, пока «неотложка» не приехала. А вообще-то для таких операций нужны специальные инструменты.
— Я бы так с тобой не смог, — Степанов грустно вздохнул. И вдруг он вспомнил: на шее Величаевой блестели крупные бусы!
Вечером Степанов хотел просмотреть кассеты, которые отдал ему Даниил Евгеньевич. Но изображение было стерто. Впрочем, в одном месте мелькнул микро-план. Значит, кто-то выполнил порученную ему работу не слишком тщательно. Степанов поставил магнитофон на «стоп». Так и есть: какие-то люди волокут по полу куль. Вполне возможно предположить, что в мешке — труп.
Сцена четырнадцатая
Антон лежал на платформе. Вокруг теснились люди, спрашивали, что с ним, не вызвать ли «Скорую», помогали ему подняться. Он дрожал от страха. Ему казалось, что его толкнули нарочно. Встав на ноги, он осторожно щупал карманы.
— Нет, не надо «Скорую». Со мной все в порядке.
Сердобольные пассажиры разошлись. Загудела очередная электричка. Антон провел ладонью по штанинам. Полы пальто и брюки пахли теперь отвратительно. Его толкнул бомж. Антон вдруг понял, что нет мобильника. Неужели вытащили? А может быть, забыл где-нибудь. Где? Он припомнил, что после того, как выстрелил в мать, никому ведь не звонил, К отцу приехал без предварительного звонка. Но когда же исчез мобильник? И Антону никто не звонил. Антона Томского воспитывала властная мать, слабовольный отец почти не общался с сыном. Поэтому юноша вырос неуверенным, нервным. И теперь ему вдруг казалось, что он и не приходил вчера в театр, и не стрелял в мать... В сущности, он хотел вытеснить из своего сознания память о случившемся. Но все-таки... А что, если телефон остался в театре? А в телефоне — записная книжка. И сразу станет ясно, чей это телефон.
Антон позвонил Юпитеру из автомата. Тот оказался дома.
— Тебе никто с моего мобильника не звонил?
— Слушай, ты где завис?
— В казино был.
— Почему без меня?
— Не застал тебя.
— Я заходил в «Марио» с одним мальчиком. Перекусили, потом поехали в «Самоволку». Оттянулись по полной. До утра гуляли. Я тебе раз семь звонил, все зря, никто трубку не брал.
— Никто не отвечал?
— Что это с тобой? Перебрал кокаина?
Юпитер ничего не знал о случившемся.
Антон ему про мать не говорил. А пистолет оставался в бардачке. Пока Антон играл в казино, машина стояла в подземном гараже. Запасные ключи от гаража и машины остались дома, в ящике стола, но Юпитер — человек воспитанный, за чужими ключами не полезет, да он и водить не умеет. А что, если Юпитер звонил на мобильник Антона, а мобильник уже был у следователя? Антону стало нехорошо. Но нет, тогда бы Юпитер сейчас сказал, что по мобильнику Антона ответил посторонний голос.
Юпитер продолжал бормотать сонным голосом:
— Все. Я сплю. Когда придешь, меня не буди. Деньги на кормежку оставь в тумбочке. Ты ночью выиграл?
— Спи, спи, — уклончиво проговорил Антон.
О потерянном телефоне нельзя было забыть. Антон представил себе, что рядом с Юпитером стоят менты и заставляют его говорить именно то, что им нужно. Антон уже думал, что сейчас друг пытался завлечь его в квартиру, сделать так, чтобы Антон вернулся, приехал.
У своего дома Антон внимательно смотрел по сторонам. Не видно ли каких-нибудь подозрительных типов в штатском или каких-нибудь подозрительных «уазиков» или «шестерок». Нет, вроде ничего не видать. Какое-то время он все же не решался войти. Вокруг дома высился забор, в подъездах работали камеры видеонаблюдения. В будке у ворот сидел охранник, миновать его было нельзя. В таком элитном доме-крепости приятно обитать, если у тебя достаточно денег. Но надо было решаться.
Антон быстро прошел мимо будки охранника, затем небрежно кивнул консьержу в подъезде и вызвал лифт. Ему показалось, будто кабинка взлетела стремительно. Он вытянул руки вперед. Нет, пальцы не дрожали.
Антон повернул ключ в замочной скважине.
— Ты меня разбудил, — Юпитер капризно кинул в вошедшего друга цветастой подушкой. Антон быстро оглядел Юпитера. Тот валялся на кушетке полуодетый. Антон молча прошел на кухню, загремел банками в навесном шкафчике. Здесь, в углу, за посудой и прочими кухонными причиндалами, он прятал свои сбережения, деньги, которые копил для оплаты квартиры. Впрочем, денег явно не хватало, и копить предстояло еще немалое время. Антон вернулся в спальню, наклонился к тумбочке, сунул в карман пальто кредитку и загранпаспорт. Юпитер уже сидел в гостиной, в мягком кресле. Антон протянул ему двадцать баксов.
— Ты чего не раздеваешься? Что-нибудь случилось? — Голос Юпитера все еще оставался сонным.
— Нет, ничего не случилось. Ты точно не видел мой мобильник?
Антон подсел к телефону, набрал номер своего мобильника. Нет, в квартире мобильника явно не было. Антон пошарил в комнатах, на полу, под кроватью. Но этот оперативный поиск ничего не дал.
— Много выиграл? — Юпитер обиженно покосился на двадцатку.
— Не имеет значения.
— Призовой фонд разыгрывали?
— Нет.
Юпитер лениво потянулся в кресле.
— Ну, пока, — простился с ним Антон. — Не скучай. Буду вечером.
Стоя на площадке в ожидании лифта, Антон и предположить не мог, что делает сейчас Юпитер. А тот сбегал в ванную, наспех сполоснул лицо, бегом вернулся в гостиную и плотно уселся у телефона, быстро набирая какой-то номер. В это время Антон уже стоял в подъезде, поглядывая на почтовые ящики. Он разглядел белую бумажку, щелкнул ключиком и схватил повестку.
Сцена пятнадцатая
В машине Антон проверил, на месте ли пистолет. Лампочка осветила вороненую сталь оружия. Надо бы избавиться от этой улики. Машинально Антон поставил переключатель скоростей в нейтральную позицию. «Ягуар» зарычал, не двигаясь с места. Антон опомнился.
Автомобиль выехал со двора. Теперь Антон был уверен, что никто за ним не следит, никто не преследует. Когда-то на месте элитного дома шумели лесные заросли, но теперь от прежнего леса оставалось только нечто вроде жиденькой рощицы. Под голыми высокими березами притулился заброшенный дачный домишко. Проемы окон и дверей смотрели черными прямоугольниками. Антон выскочил из машины, снова оглянулся по сторонам и вбежал в дом. Там он сунул пистолет в полуразвалившуюся печь и присыпал холодной золой. Пусть теперь это оружие найдут бомжи и залапают грязными пальцами.
Антон не мог понять, что задумали в милиции. Почему менты не устроили засаду, почему не замели его? Почему вызывают повесткой? А если бы он не жил по месту прописки? Или все-таки за ним следят? Молодой человек лихорадочно размышлял. Бежать за границу? Нет. Да ведь теперь могут и за границей достать. Что же делать? Что делать? В конце концов Антон принял отчаянное решение: он поедет в театр и там попытается разыскать телефон. А пока что он купил в салоне связи новый мобильник. Теперь он попробует названивать, чтобы найти старый мобильник. Может быть, повезет. Все равно ведь у следствия никаких доказательств нет. Никто не видел, как он убил мать. На всякий случай Антон зарегистрировал новый телефон на Юпитера.