— Будь настороже, — шепнул Степанов Битневу. — Начальство в театре просто так не засиживается.
Царедворский и вправду явно не собирался покидать театр. Он прогуливался по фойе. Зачем появились Даниил Евгеньевич и Сафьянов. Даниил Евгеньевич внимательно смотрел на премьера, как будто ожидал, что тот сейчас раскроет ему все тайны, расскажет о том, какие перемены грядут в Управлении на Петровке, а также что ожидает Газетный переулок и Калужскую площадь. То и дело звонили мобильники. Спустя четверть часа Сафьянов вышел на улицу.
— Уехал? — спросил Степанов.
— Будет дожидаться в машине у подъезда. Проводите операцию, — распорядился Даниил Евгеньевич.
— То есть? — Битнев успешно притворился непонимающим.
— Задержите того или тех, кто разыгрывает это представление с призраком.
— Значит, будем дожидаться полуночи? — уточнил Битнев.
— Глупые шутки, — сухо произнес Даниил Евгеньевич. — Кстати, Михаил Михайлович предполагает, что призрак Снегурочки по очереди изображают артистки Молочкова и Грушева. Шутят. И конечно, сегодня, зная, что в театре Михаил Михайлович, кто-нибудь из них непременно рискнет пошутить таким образом. Надо эти забавы прекратить. Заигрались девушки. Михаил Михайлович очень заинтересован в том, чтобы с этим покончить. Ведь это пятнает Большой театр. А имя Михаила Михайловича тесно связано с Большим театром.
Битнев и Степанов все эти слова хорошо уяснили. Но особенно Степанову запомнилось брошенное вскользь замечание Царедворского о злосчастной билетерше, которая совершенно сошла с ума, без конца толкует о призраках, и потому следует ее уволить.
Полночь между тем миновала. Начинался новый день. Битнев и Степанов бродили за кулисами. У Битнева ныла еще не зажившая рука. В здоровой руке он держал купленную в уличном киоске газету, посвященную охоте и рыбалке. Степанову ничего не оставалось, как слушать пересказ статей о труднодоступных озерах Псковщины и прудах Подмосковья, так и кишащих ценной рыбой. Потом снова явился Даниил Евгеньевич.
— Что, уехал Сафьянов? — спросил Андрей Алексеевич.
— Михаил Михайлович останется до конца, пока все не выяснится.
— А девушки, то есть Молочкова и Грушева? — полюбопытствовал Битнев. — Они-то уехали?
— В том-то и фокус, что уехали, — Даниил Евгеньевич тоже все понимал. — Но ведь могут же вернуться, пройти через служебный вход.
— Но ведь служебный вход заперт, и видеокамера там работает.
— Значит, это не единственная возможность проникнуть в здание Большого ночью, — Даниил Евгеньевич усмехнулся.
Но Степанов решил продемонстрировать свою дотошность и извлек из кармана пиджака план театра.
— Вот. Все входы и выходы. Но все они сейчас как следует заперты и контролируются видеокамерами.
— Дай-ка мне план, — попросил строго Даниил Евгеньевич. Степанову ничего не оставалось, как вручить план начальнику. Даниил Евгеньевич удалился с планом в руке.
— Василий, а ты в привидения веришь? — полюбопытствовал Битнев.
— Нет, не верю.
— А говорят, встречается такое.
— Говорят, что кур доят.
— А вдруг сейчас и появится? — Битнев лукаво поглядывал на коллегу.
— Да ну тебя, — Степанов замерз и пытался согреться, притоптывая.
— Эх! Жаль, не взяли поесть, и хорошо бы еще термос с горячим кофе.
Они вновь и вновь обходили закулисье. Потрескивала парусина. Донимали сквозняки. Тускло светили фонари. В ногах катался какой-то серый свалявшийся пух, должно быть, остатки искусственного снега. Вдруг сделалось особенно холодно ногам. Кажется, где-то открыли дверь. Ходуном заходила сценическая аппаратура. Что-то лязгнуло, хлопнуло.
— Глянь, воробьи, — удивился Битнев.
И вправду на сцену слетело несколько птичек. Какой корм они надеялись тут найти? Наверху снова что-то лязгнуло. Это была задняя крышка прожектора.
Тут зазвонил мобильник Степанова. Звонил Николай.
— Папка, ты где?
— На задании. А ты чего не спишь?
— Так, не спится.
— А как мама?
— Весь вечер смотрела телевизор в обнимку с Чумариком. Слушай, папа, а эта псина у нас навсегда поселилась?
— А тебе-то что?
— Да так, надоело... — загадочно ответил сын.
Степанов понял, что парню скучно и немного обидно, потому что совсем еще недавно любовь Маши принадлежала целиком и без остатка только милым Васе и Коленьке, а теперь к ним присоединился еще и пекинес Чумарик. Степанов еще немного поболтал с сыном, но вскоре разговор пришлось прекратить, поскольку внезапно зашевелилась правая кулиса. Было ясно, что кто-то осторожно эту кулису приподымает.
Сцена двадцать четвертая
Антон Томский твердо решил понять, что же все-таки произошло с его матерью. В свое время он увлекался детективными романами и теперь поступил, как любимый герой Агаты Кристи Эркюль Пуаро, то есть аккуратно записал на отдельных листках имена всех действующих лиц, то есть тех, кого он подозревал в причастности к смерти Галины Томской. Кому же могла быть выгодна ее смерть? Конечно, прежде всего Анастасии Макаровне Величаевой. Теперь эта дама без возраста заняла в Большом внезапно освободившееся место примадонны. Но откуда Величаева могла узнать, что Антон придет с пистолетом? А если?.. А если здесь замешан Юпитер? Откуда он вообще взялся? Да, кажется, они познакомились в балетном училище, куда Антон поступил как сын известной певицы, а Юпитер — на общих основаниях.
И кто он, таинственный дядя Юпитера, насколько он был влиятелен в театральном мире? Как соперника в будущей балетной карьере Антон Юпитера никогда не воспринимал. Рядом с красивым, стройным Томским Юпитер мог показаться настоящим замухрышкой. И все-таки они подружились. Но как же все-таки произошло их знакомство? Антон, кажется, припомнил. В компании он предложил поехать в казино. Поехал с ним только Юпитер. Но денег у Юпитера не оказалось. В казино Антон ссудил новому приятелю небольшую денежную сумму, которую тот немедленно проиграл. После этого вечера Юпитер будто прилип к Антону. Галина Николаевна прекрасно понимала, что теперь принуждена содержать не только единственного сына, но и его назойливого дружка. Это, разумеется, ужасно злило певицу. Однажды Юпитер объявил Антону, что дядя скончался. Затем скончалась и тетя, жена дяди. Таким образом, Юпитеру вдруг досталась квартира по наследству. Антон даже подумал, что Юпитеру следует эту квартиру продать, тогда Антон продаст квартиру матери. На полученные деньги они выкупят элитное жилье на Можайке. И вдруг Антон с беспощадной ясностью понял, что Юпитер больше не нужен ему. В последнее время он привык обходиться без Юпитера. Он не чувствовал потребности делиться с другом своими мыслями и чувствами. «И почему «Юпитер»? — вдруг пришло в голову Антону. — Разве этот замухрышка похож на могучего древнеримского бога, самого главного из всех римских богов? Нет, Юпитера стоило бы назвать Ганимедом!» Антон усмехнулся. Он имел в виду красивого юношу, возлюбленного Юпитера.
И вдруг Антона будто кипятком окатило. Кому могла быть выгодна смерть его матери? Да ведь прежде всего ему самому. Теперь он богат, теперь он разделается с долгами.
Антон сам не понимал, почему он все больше и больше сердится на Юпитера. Потом предположил, что, должно быть, потому, что теперь начинается новая жизнь, а Юпитер — он из той, из прежней, которая была до гибели матери.
Антон разорвал листки, на которых были записаны фамилии. Так, кто у нас еще остался? Чье поведение стоит рассмотреть?
Да, покойный Скромный. Ведь и он не любил Галину Томскую. И вовсе не случайно его попугай орал: «Дура! Дура!» Все в театре знали, кто имеется в виду. Может быть, все дело в Скромном? Ведь охранник и студент не могли мешать Величаевой. И тем более не мог ей мешать Сафьянов, если, конечно, допустить, что отрава предназначалась ему. Величаева ведь не была в ссоре с Мих-Михом. Даже наоборот, после смерти Томской Анастасия Макаровна вполне могла хотя бы отчасти сблизиться с премьером. Нет, это не Величаева и не Юпитер-Ганимед сняли с пальца умершей Томской обручальное кольцо.
Антон снова и снова перекладывал бумажные полоски. Нет, нет, нет. А если съездить и посоветоваться к отцу? И вдруг Антона осенило. Он даже удивился, как это он раньше не догадывался. Ведь все четыре смерти могли быть выгодны именно отцу. Например, мать он убил из ревности. А Скромный? Но ведь Скромный не давал Виталику ролей. А Сафьянов? Как же, Сафьянов был любовником Галины. А студент? Но тут все понятно, студент просто съел то, что не ему предназначалось. А охранник? Что же, и здесь прослеживается логика. Охранник мог быть случайным свидетелем или даже соучастником, который потом не поладил с отцом. И вот Виталик нарочно толкает его под пули. Молочкова все рассказала Антону, нарочно позвонив ему. А откуда Вера все знает? Потому что она — любовница Сафьянова? Но Сафьянову то зачем делиться с балериной щекотливой информацией? Нет, это не Сафьянов проинформировал Молочкову. А кто? После смерти Томской формальной королевой Большого сделалась, конечно, примадонна Величаева, а вот фактической, разумеется, Молочкова, ведь все-таки она любовница премьера, а не Величаева. А что, если убийца не отец и убийства продолжатся? Тогда следующими жертвами должны стать Величаева и Молочкова, то есть или та, или другая. Нет, сначала надо съездить к отцу. Антон самонадеянно решил, что выведает у отца все, что следует.
Антон сел в машину. Вдруг ему пришло в голову, что надо взять спрятанный пистолет и бросить в реку. Да, так надежнее. Но дом на пустыре выглядел так, будто в него попала бомба. По иронии судьбы, только печка торчала одиноко. Антон сунул руку в топку. Получается, что за ним следили. Он напряженно оглянулся. Мимо «Ягуара» проезжали редкие автомобили. Было пустынно. Кто же тогда следил за ним? Тогда, когда он прятал пистолет. А если это и был убийца? И теперь он будет убивать оружием, принадлежащим Антону. А трупы повесят на Антона.
Да, времени оставалось не так много. Антон взбежал по ступенькам. Позвонил. Никто не откликался. Антон толкнул дверь. Дверь подалась. Она не была заперта. Антон громко позвал отца. Никто не откликался. Антон заметил, что кто-то рылся в отцовских книгах, швыряя их как попало на пол. Антон побежал на кухню. Отец навалился грудью на стол. Рядом — склянка с синильной кислотой.