— А какие у нее были отношения с сыном?
— Отвратительные! Они ненавидели друг друга. А как бы вы относились к матери, которую приходилось увозить из театра пьяной?!
— Но-но! — осадил следователь расходившуюся солистку. — Не переходите наличности!
— Ой! Простите! — Она как будто опомнилась.
Разговор становился интересным.
— Значит, причиной их ссор был алкоголизм Томской? — спросил Степанов.
— Не только. Антон играл, а она ему денег не давала.
— А чем он, собственно, занимается?
— Еще учится. Будущий солист балета, уже танцует в Большом.
— И что же он собой представляет?
— Да ничего особенного! Голубой мальчик. Друг у него есть, очень близкий, по прозвищу Юпитер. Ну, что еще? Антон, в отличие от матушки, не пьет, зато нюхает и обожает казино! А Галине вечно не хватает на выпивку. Вы ж понимаете, она дешевым портвейном наливаться не станет! А Антону то водный мотоцикл подавай, то акваланг, то «Феррари», то билеты на Гоа...
— Но «Ягуар» она ему все-таки купила.
— Это — да, купила!
— Вы столько о ней знаете!.. — Степанов запнулся. Ему показалось, что он забыл, как зовут Величаеву. Или никогда и не знал?
Она поняла причину его смущения.
— Анастасия Макаровна, — подсказала она. — Меня зовут Анастасия Макаровна. Да, я хорошо знаю Томскую. На самом деле я — ее единственная подруга, настоящая, а не какая-нибудь льстивая шестерка! Ей ведь все врут, я одна говорю правду!
Машина повернула на Петровку.
— Остановите, пожалуйста, — вежливо попросил Степанов. Выйдя из дорогого авто, он простился со своей спутницей:
— Думаю, мы еще увидимся.
— Буду рада! — Величаева оскалила крупные жемчужные зубы.
Степанов поспешил прямиком в свой кабинет. Надо было многое обдумать. Значит, Томская — любовница Сафьянова. Тимошенков — бывший (если не нынешний!) любовник Томской. Следователь нарочно не спросил Величаеву, кто же будет петь главные партии, если Томская так и не найдется! И без вопросов было ясно, что место примы займет Анастасия Величаева! И на гастроли за рубеж тоже отправится Величаева. А Тимошенков тревожится о Томской, хочет, конечно, чтобы ее нашли... Нет, нет, выходит все как-то подозрительно гладко! Уж не лукавит ли Анастасия Макаровна?..
Степанов вспомнил о кассетах и заглянул к Даниилу Евгеньевичу, чтобы взять их.
— Как зуб? — участливо поинтересовался коллега.
— Подлечил, — коротко откликнулся Степанов.
— Больно было?
— Еще бы!
Нелеченый зуб продолжал ныть. Степанов возвратился к себе и принялся за просмотр кассет. Вот зрители входят и выходят... мельтешат... снимают пальто и шубы... Так, билетерши... администратор... Программки... Зал... Ха-ха!.. Господин Степанов с супругой изволят беседовать с безработным банкиром Овчинниковым и его Амалией... Ага!.. Директорская ложа занята!.. А вот и конец спектакля... Входят, выходят, мельтешат... Кто у нас тут на подозрении?.. Антон входит. Все выходят, а он входит. Приехал увезти пьяную мать? Расталкивает людей. Что это у него с рукой? Как будто вывих? Или нет?.. Антон направился наверх. Там уборная Томской. Величаева и Тимошенков идут ему навстречу. Обменялись кивками. Почему Величаева в театре? Степанову вовсе не показалось, будто Галина Томская была пьяна. Но ему ведь никто не казался пьяным, ни Томская, ни Тимошенков... И ведь Галина допела партию Снегурочки до конца. Но тогда зачем приехали Величаева и Антон?.. Стоп! Почему всего тринадцать кассет? Чертова дюжина! Где еще две? Кто потерял? Конечно, не охранники в театре! И не стоит на них бочку катить. И наверняка искать бесполезно. Это отнюдь не случайная пропажа! Ясно, что на исчезнувших кассетах возможно было увидеть Антона и... кого-нибудь еще!.. Василий Никитич подпер ладонями щеки... Нет, что бы там ни говорила красавица Величаева, а Томская, конечно же, мертва!
Размышления следователя прервал телефонный звонок. Позвонила жена. Попросила Степанова заехать за сыном. Их единственное сокровище, будущий медик, сегодня должен был задержаться в анатомичке. Бр-р! Степанов вздрогнул. Конечно, он за время работы в Управлении перевидал немало трупов. Но мальчик такой хрупкий...
Сцена пятая
В этих помещениях отвратительно пахло. Формалином и трупами. Уже в коридоре Степанова встретили два буроватых тела, растянувшихся на специальных оцинкованных столах. Вокруг столов теснились студенты, готовились к экзаменам. Кто-то из них объяснил Василию Никитичу, где найти Николая.
В подвале две тусклые лампочки под потолком едва рассеивали темноту. В огромных зловонных ваннах что-то шевелилось. Степанов позвал:
— Коля! Коля!
Сын подошел к отцу. В руке Николай держал нечто вроде багра. Ему было поручено вымочить трупы. Работа не пыльная, но, прямо скажем, отвратительная! Трупы плавали в ваннах. Показывались то затылок, то плечо.
— Кто это? — тихо спросил Степанов. — Бомжи! — ответил сын, явно изображая крутого медика. — Некоторые сами себя продают, еще когда живые. Ну, чтобы потом, после смерти, по их трупам учились!..
Из темноты вышел сокурсник Юра, нехотя взял у Николая багор.
— Я пойду у препода отпрашиваться! — пояснил ему Николай. — За мной батян приехал.
Степанов пожалел несчастного Юру, которому предстояло оставаться здесь в одиночестве, наедине с мертвяками...
«А вдруг и Томская здесь!»
Эта внезапная мысль обожгла Степанова. Он вытянул шею. Ему почудилось, будто трупы копошатся в ваннах. И этот запах!.. Да, формалин! В кабинете Грубера тоже пахло формалином!..
Степанов схватил сына за руку и потащил его к машине. Отпроситься у преподавателя студент Степанов так и не успел!..
Разумеется, в театральной поликлинике никого не было. Окна глухо темнели. Василий Никитич звонил и стучал напрасно. И зачем? Ведь все равно у него не было ордера на обыск! Костяшки пальцев заныли. Степанов вернулся в машину.
Всю дорогу до дома сын поглядывал на отца с недоумением, но вопросов не задавал, понимал, что у батяна работа такая!
В прихожей их встретил повеселевший пекинес Чумарик. Маша весело улыбалась, осыпая песика ласковыми словечками. Николай хмуровато косился на собаку, потом с насмешкой спросил:
— Предки, это что, новый член семьи?
Василий Никитич высунулся из ванной:
— Нет, Колюня, это гость!..
Уставший от занятий в анатомичке, Николай лег спать необычно рано. Степанов нервничал. Маша на кухне смотрела телевизор. Комментатор, в темном костюме и при галстуке, монотонно бубнил, изредка повышая голос. Маша обернулась к мужу. Она чуть раскраснелась, глаза блестели:
— Ну, Вася, как тебе это нравится?! — возбужденно заговорила она. — Ты только послушай! В Большом театре ремонт!..
— Разве уже начался? — машинально перебил Степанов.
— Почти! — произнесла жена несколько растерянно. Но тут же снова завелась: — Нет, ты только подумай, Вася! Под предлогом ремонта крадут денежные средства, собираются снести портик!..
Но Василий Никитич не знал, что такое «портик».
— ...портик!.. Работы архитектора...
Но ни Маша, ни Вася так и не вспомнили, кто же был в свое время архитектором Большого театра!
Сцена шестая
Второй день подряд Антон Томский ужасно тосковал. Он просто-напросто места себе не находил! А как еще может себя чувствовать человек, убивший свою мать? И ведь он не хотел, не хотел! Это получилось нечаянно!
Наверное, все-таки виноват Юпитер! Ведь это Юпитер подарил Антону пистолет! Да, такой импортный, немецкий пистолет, боевой! Но им нужно было оружие, да, им обоим! Потому они и очутились в «Кольчуге» на Варварке. В «Шангри-Ла» им обломился та-акой выигрыш! Но администрация казино грабанула треть! А возмущаться не имело смысла, охранники избили бы счастливцев! А на улице уже дожидались шакалы! И отобрали оставшееся. И теперь Антону нужны были деньги, позарез нужны были деньги. Ведь они с Юпитером начали, можно сказать, совместную жизнь, купили в рассрочку квартиру на Можайке. И теперь подошло время очередного платежа. А если не заплатят, придется съезжать! Двадцать тысяч «зеленых»! И это только аванс! Никто из их с Юпитером сокурсников не потянул бы! Но все-таки у Антона мать — солистка Большого, а у Юпитера дядя недавно умер, мастерской при Гнесинке заведовал!
И тут Галина Томская заупрямилась. Началось с того, что мать ни с того ни с сего примчалась к ним с Юпитером! И не то чтобы в гости, а вроде как с проверкой! А ребята как раз вернулись из «Самоволки» и оттягивались по полной. Развалились на коврах, Антон, Юпитер, пять мальчиков, ну, и девка. Курили травку, музычку слушали, медитировали. А мать заявилась и — в крик! Ну, ясно, алкоголичка классическая, современности не понимает!
А как быть Антону? Он привык все-таки к определенному образу жизни. Он — мажор, он — в порядке! Он не может без продвинутой тачки, без прикида, без клубов! Он должен ездить на Ибицу, на Гоа! У него друзья — золотая молодежь, крутая тусовка, детки больших людей! Он с такими людьми зажигает! А не будет денег, и ничего не будет! И прежних друзей только по телику и увидишь! А ведь это больно: иметь все и вдруг все потерять!
Мать взбеленилась, заявила, что не даст ни копейки, то есть ни цента! Антон решил играть! Ну не мог же он грабить банки! К тому же выяснилось, что игра — дело ненадежное! То есть потому ненадежное, что, даже если и выпадал крупный выигрыш, отдавать приходилось больше половины. И тогда Юпитер принес пистолет! Но почему принес? Ведь потому что Антон намекал, намекал!.. Вот теперь у них никто не посмеет отобрать деньги! И ведь Антон уже все понял, своим умом дошел! Он знает, как выигрывать! Он выиграет сто, двести тысяч! И квартира будет их! Так полагал Антон.
А Юпитер, учитель хренов, объяснял, как надо обращаться с оружием. Сначала попугать противника, а если не подействует, тогда уже стрелять боевыми!
Тренировались в Сокольниках, отыскали глухомань. Антон вытянул руку. Пальцы приятно обхватили крепкий металл. Приятно было нажимать на курок и слышать острый сильный звук выстрела.