– Это Грейси, – сказала миссис Кулпеппер, внезапно вспомнив ее имя. – Она пришла сюда, потому что сестра Мартина – ее подружка, и, похоже, у бедняжки ревматическая лихорадка, и она того гляди скоро отдаст концы. Вот Грейси и пришла к нам в поисках Мартина, чтобы сообщить ему о болезни сестры.
Белла покачала головой. Лицо ее было серьезным.
– Мы бы и рады тебе помочь, – искренне сказала она, – но мы сами не знаем, где он и что с ним. Обычно мистер Стивен уходит в середине утра, и мы знаем на многие дни наперед, но на этот раз все по-другому. В общем, его здесь больше нет.
Но в планы Грейси не входило уйти отсюда с пустыми руками.
– Миссис Кулпеппер была так добра, – с теплотой в голосе произнесла она, – и сказала мне, что мистер Гаррик ценил Мартина и не уволил бы его из-за какой-нибудь своей прихоти.
Лицо Беллы вспыхнуло гневом.
– Порой он вел себя некрасиво. Закати я в детстве каприз вроде тех, какие устраивает он, моя мать отлупила бы меня домашней тапкой. Это надо же, кричать, брыкаться…
– Белла! – строго одернула ее миссис Кулпеппер.
– Иногда он ведет себя как трехлетний ребенок! – воскликнула Белла и даже покраснела. – А бедный Мартин все это терпит и ни разу даже не пожаловался. Убирает за ним, слушает, как он плачет и воет по поводу всего на свете или просто сидит со страдальческим видом, как будто ему на тарелке подали все беды и несчастья этого мира. Можно подумать, что…
– Попридержи язык, милочка, а то все беды и несчастья окажутся на твоей тарелке, – предостерегла ее миссис Кулпеппер. – Хотя у тебя и смазливое личико и говоришь, как настоящая леди, но, гляди, в два счета окажешься на улице со своим барахлом, но без рекомендации, если хозяин услышит твои речи, когда ты распускаешь язык при посторонних про мистера Стивена. А это факт! – В голосе кухарки слышались строгие нотки. Взгляд черных глаз был суров. Но Грейси была уверена: в ней говорит не гнев и не неприязнь, а любовь и сочувствие.
Крутанув юбками, Белла села на другой кухонный стул. Ее белый кружевной передник был безупречно чист и хорошо накрахмален.
– Это несправедливо! – с жаром заявила она. – Никто не терпел столько, сколько пришлось натерпеться ему. И если его выставили за дверь…
– Его никто никуда не выставлял, глупая твоя голова! – произнес, входя в кухню, молодой лакей. Надо лбом у него красовался щегольской кок, а вот панталоны были ему как минимум на один размер велики.
Грейси поняла, что он дорос до своего места только за последнюю неделю, а до этого чистил хозяйские башмаки. Белла обернулась на него.
– А откуда тебе это известно, Кларенс Смит?
– Оттуда, что я вижу то, чего не видишь ты! – парировал тот. – Только Мартин находит на него управу, когда на него находит его черная скорбь. А когда он впадает в ярость, никто даже не пытается утихомирить его. Лично я не рискнул бы ни за какие коврижки. Даже мистер Лайман боится его, и миссис Сомертон. И я уверен, что миссис Сомертон боится не просто так. Готов спорить на что угодно, хоть на дракона святого Георгия!
– Займись-ка лучше своим делом, Кларенс, пока я не пожаловалась мистеру Лайману на твою болтовню! – осадила его миссис Кулпеппер. – Если он застукает тебя, ты будешь рад, если ужин тебе подадут в посудомойке, да и то лишь хлеб да воду.
– А вот это верно! – возмутился Кларенс.
– Дело не в том, верно это или нет, глупая твоя голова! – воскликнула миссис Кулпеппер. – Порой мне кажется, что ты где-то посеял свои мозги! Иди-ка ты лучше принеси угля для Беллы. Нечего тут прохлаждаться!
– Да, миссис Кулпеппер, – послушно ответил он, не иначе как услышав в ее голосе не критику, а тревогу.
Грейси же подумала про себя, что было забавно поработать в большом доме, пусть даже всего недельку-другую. Правда, это никак не сравнить с тем, чем была занята она. Проводив Кларенса взглядом, когда тот отправился выполнять поручение, она взяла чашку и допила свой чай.
– Так что прости, милочка, но мы ничем не можем тебе помочь, – сказала миссис Кулпеппер, наливая на противень жидкое тесто. – Надо успеть испечь к чаю кексы. Никогда заранее не знаешь, кто может нагрянуть в гости. Дотти! Дотти! Иди-ка сюда и проследи за овощами.
Грейси встала, чтобы уйти, но прежде поставила пустую чашку рядом с мойкой.
– Спасибо, – искренне поблагодарила она. – Буду пытаться дальше. Хотя и не знаю, куда мне дальше пойти.
Вытирая руки о край фартука, Дотти вернулась из кладовой.
– Он навещал некоего мистера Сандермана, где-то в Ист-Энде, – сказала она с надеждой в голосе. – Может, тот что-то знает?
Чувствуя, как у нее трясутся руки, Грейси осторожно поставила чашку.
– Сандерман? – спросила она. – Кто это? Ты знаешь?
– Понятия не имею. – Дотти сокрушенно вздохнула.
Грейси разочарованно сглотнула застрявший в горле комок.
– Ладно, может, кто-нибудь еще знает. Спасибо вам, миссис Кулпеппер!
Кухарка покачала головой.
– Не за что. Бедняжка. Может, еще выкарабкается. Такие вещи не угадаешь заранее.
– Это верно, – согласилась Грейси и не покривила душой, потому что ее мысли были с Мартином и Тильдой. – Будем надеяться, что все обойдется!
Дотти выпустила ее через черный ход. А в следующий миг Грейси уже шагала по тротуару в направлении Кеппел-стрит.
Вернувшись домой, она тотчас же рассказала Шарлотте все, что узнала, а вот повторить все это Телману оказалось гораздо сложнее. Во-первых, для начала его следовало найти, а откуда начинать поиски, как не с участка на Боу-стрит. Или же с дома, в котором он снимал квартиру. Всегда могло оказаться, что с порученного ему дела он отправлялся прямиком к себе домой, причем в любом часу ночи. Во-вторых, у Грейси не было ни малейшего желания ставить его в неловкое положение своим появлением на Боу-стрит, где все узнают, кто она такая, даже если она не обратится к дежурному за столом. Что также немаловажно, все наверняка вспомнят, что она горничная Питта, и подумают, что к Телману она пришла именно по этой причине, чтобы поставить его в щекотливое положение в глазах нового суперинтенданта.
В общем, все кончилось тем, что ранним вечером она стояла на тротуаре перед его домом, глядя на окна его комнаты на третьем этаже и видя там только темноту. А ведь будь он дома, в щелки между шторами наверняка проникал бы свет.
Постояв так несколько минут, она поняла, что может прождать еще час, если не больше, а если дело серьезное, то и всю ночь. Она знала, что в нескольких сотнях ярдах дальше по улице есть уютная чайная. Можно подождать там, а позже прийти сюда и взглянуть еще разок.
Она прошла примерно пятьдесят ярдов, когда ей пришло в голову, что она легко может вернуться хоть полдюжины раз, прежде чем встретит Телмана. С другой стороны, можно подождать и дольше. Она повернулась и зашагала назад, а подойдя к двери, постучала. Когда хозяйка открыла дверь, Грейси вежливо сообщила ей, что у нее важная информация для мистера Телмана и что она будет ждать его в чайной. Пусть он придет туда. Она будет там.
Хозяйка с сомнением посмотрела на нее, однако согласилась передать ее просьбу. Грейси ушла, довольная тем, что уладила этот вопрос.
Примерно час спустя Телман вернулся, усталый и продрогший. У него за плечами был долгий и утомительный день, и он мечтал об одном: быстро поужинать и пораньше лечь спать. Увидев его лицо и напряженную позу, Грейси тотчас поняла, что он все еще помнит их ссору и не уверен, каким тоном ему с ней сейчас следует разговаривать. Тот факт, что она пришла, чтобы вновь поговорить на старую тему, тоже не сулил ничего хорошего, но выбора у нее не было. Возможно, жизнь Мартина Гарви в опасности, и чего стоила чья-то любовь, если, столкнувшись с иным мнением или чем-то неприятным, она увядала и рушилась?
– Сэмюэль, – начала Грейси, когда тот сел напротив нее и сделал официантке заказ.
– Да? – настороженно произнес он. Грейси показалось, что он хотел что-то добавить, но затем передумал.
Ей ничего другого не оставалось, как взять с места в карьер. Чем дольше они будут сидеть друг напротив друга, молча или ведя натянутую беседу, говоря одно, а думая при этом другое, тем хуже.
– Я была в доме Гарриков, – сказала она, глядя ему в глаза. Телман напрягся еще больше. Пальцы сжались в кулаки, их косточки побелели. – Я была лишь в кухне, – поспешила добавить она. – Я сказала кухарке и служанке, что Тильда больна, а Мартин – единственный ее родственник.
– А она действительно больна? – тотчас уточнил Телман.
– Нет, конечно, – честно призналась Грейси. – Но я сказала, что у нее ревматическая лихорадка. – Она устыдилась собственного признания, зная, что он не одобряет лжи, и в душе пожалела о том, что была вынуждена это сделать. Но промолчать – значит, тоже солгать, к чему она была совершенно не готова. И она быстро заговорила дальше: – Я лишь спросила, где Мартин, чтобы передать, что его сестра больна. Они не знаю, где он, Сэмюэль. На самом деле не знают. И они тоже волнуются за него. – Грейси подалась вперед. – По их словам, мистер Стивен слишком много пьет, а когда выпьет лишнего, то впадает в ярость или в мрачное настроение, и тогда с ним нет сладу. Никто не может помочь ему, только Мартин, и он не выгонял Мартина, потому что ему без него никак. – Грейси в упор посмотрела на Телмана. В его глазах вели борьбу недоверие и тревога.
– Ты уверена, что они сказали тебе все эти вещи? – спросил он, нахмурив брови. – Ведь расскажи они это постороннему человеку, как мистер Гаррик выгнал бы их без всяких рекомендаций. Я ни разу не встречал слуг, которые бы рассказывали, что происходит в их доме, если только их уже не уволили и они не пытались хоть чем-то отомстить старым хозяевам.
– Они не сказали это прямо, – терпеливо объяснила Грейси. – Я сидела в кухне. Мне налили чаю, и пока я рассказывала им про Тильду, они рассказывали мне про Мартина. Каким хорошим камердинером он был и все такое прочее.