Тренчард нашел кафе и, даже не спросив у Питта, чего тот желает, заказал ужин на двоих. Когда тот был подан, то оказался типично восточным. Они ели руками, а сама еда была выше всяческих похвал. Цвет, запах, вкус – все было отменным.
– Кстати, я тут тоже навел кое-какие справки об Аеше Захари, – сказал Тренчард, когда они наполовину съели свой ужин.
– Вот как? – Рука Питт замерла над тарелкой.
– Как мы и предполагали, она коптская христианка, – ответил Тренчард. – Собственно, об этом можно догадаться по ее имени. Похоже, она была близка к одному из ведущих египетских националистов, лидеру восстания Ораби. Это было десять лет назад, до обстрела Александрии. Извините, Питт, но я… – Тренчард сделал виноватое лицо. – Я расспросил кое-кого из моих здешних знакомых, и похоже, что она отправилась в Лондон с единственной целью поймать в свои сети Райерсона. Двигала ею наивная, если не откровенно бредовая идея, что она сумеет убедить его изменить условия финансовой сделки Британии с Египтом… по меньшей мере в том, что касается хлопка, а там кто его знает. Эта Захари всегда была известна своим фанатичным идеализмом. Она влюбилась в Александра Гали, отца Рамзеса, и даже когда тот предал их дело, она в числе последних приняла правду о нем.
Тренчард нахмурился. Лицо его исказила противоречивая палитра эмоций – одновременно жалости и презрения, столь глубоких, что от одного упоминания этих фактов все его тело напряглось, а элегантные руки внезапно сделались неловкими.
На Питта тоже накатилась странная пустота.
– Разочарование – горькая штука, – тихо произнес он. – Многие из нас обычно как можно дольше пытаются отрицать очевидное.
Тренчард тотчас поднял глаза.
– Извините, Питт, но боюсь, что вскоре вы сами увидите, что эта Захари импульсивна и романтична. Она идеалистка, которую предали и которая теперь, движимая собственной болью, пытается воплотить в жизнь свои старые мечты, какими бы наивными и нереалистичными те ни были.
Питт посмотрел на кусок пищи в своей руке. Еще несколько минут назад их трапеза казалась ему приятной экзотикой. Теперь же она представлялась ему полным абсурдом. Он в глаза не видел Аешу Захари. Не считая его работы, она для него никто: безответственная неудачница-политиканка, позволившая личной обиде взять верх над здравым смыслом. Внезапно он ощутил страшную усталость, как если бы он тоже утратил свою мечту.
– В таком случае я постараюсь больше узнать о Ловате, – произнес он вслух.
Тренчард пристально и с сожалением посмотрел ему в лицо.
– Прошу меня извинить, – повторил он. – Я знал, что было бы гораздо лучше, имейся всему этому иное объяснение. Но что, если Ловат нажил себе врагов уже в Англии?
– Он был застрелен в саду мисс Захари в три часа ночи! – с горечью воскликнул Питт. – Из ее собственного пистолета!
Тренчард лишь печально пожал плечами. Жест получился элегантный, как будто ему удалось вернуть себе часть внутреннего достоинства, бывшего в его глазах неотъемлемой чертой любого воспитанного человека.
Наконец они закончили свою трапезу. Тренчард настоял, что заплатит за двоих, и, по-арабски поблагодарив владельца заведения, проводил Питта до ближайшего рынка, где помог ему поторговаться и приобрести для Шарлотты браслет с карнелианом, небольшую статуэтку гиппопотама для Дэниэла, несколько ярких шелковых лент для Джемаймы и платочек для Грейси.
Питт завершил день, располагая информацией, которую он, увы, был вынужден принять как правду, хотя и предпочел бы иное, зато с подарками. От последних он был в восторге, ибо знал, что они обошлись ему в воистину ничтожную сумму.
Поблагодарив Тренчарда, Питт вернулся на трамвае в Сан-Стефано, исполненный решимости отыскать военные казармы, в которых когда-то служил лейтенант Ловат, и посвятить остаток своего пребывания в Александрии изучению его военной и личной карьеры. Ему будут ценны любые мелочи. В какой-то момент путь Ловата пересекся с путем Аеши. Где и при каких обстоятельствах – это предстояло выяснить.
Глава 7
Пока Питт был в Египте, Шарлотта не могла думать ни о чем другом: ее муж сейчас один, в чужой стране, о которой он почти ничего не знает. Куда опаснее, чем просто неведение, было то, что он должен был наводить справки о женщине, которая в глазах своего народа, возможно, является героиней, борцом против британского господства. Шарлотта пыталась занять свои мысли чем-то другим, обычно разными мелочами, но стоило ей погасить в доме последние газовые лампы и подняться в пустую спальню, как они тотчас бежали прочь, напуганные пустотой его отсутствия.
Она лежала в темноте, и воображение рисовало ей самые разные картины. Неудивительно, что она искренне обрадовалась, когда на третий день после отъезда Питта к ним вечером заглянул Телман. Открыв заднюю дверь, Грейси увидела его на пороге – усталого и озябшего, с красным от холодного ветра лицом. Она тотчас пригласила его войти. Телман сначала немного потопал на пороге, стряхивая с ног воду – дождь хотя и закончился, но на улицах стояли лужи, – после чего снял пальто.
– Добрый вечер, миссис Питт, – поздоровался он, с тревогой глядя на Шарлотту. Он явно переживал за нее в отсутствие Питта. Старые привычки отмирают с трудом, хотя он и пытался сделать вид, что теперь это его не касается.
– Добрый вечер, инспектор, – ответила она с улыбкой. Ей также было приятно его видеть. Она нарочно назвала его по должности, а не по имени. По имени она никогда его не называла. Как не была уверена, что это делает Грейси, даже если между ней и Телманом существовала взаимная симпатия.
– Входите и выпейте с нами чаю, – пригласила она его. – Вижу, что вы замерзли. Кстати, вы ужинали?
– Еще нет, – ответил он, пододвигая стул и садясь.
– Я сейчас вам что-нибудь приготовлю, – тотчас отозвалась Грейси, ставя на плиту чайник. – Правда, у нас нет ничего, кроме холодной баранины и овощного рагу. Устроит это вас?
– Да-да, спасибо, – отозвался Телман без особого удовольствия и посмотрел на Шарлотту, пытаясь понять, как та отнесется к столь щедрому предложению.
– Разумеется, – поспешила заверить его она. – Что-нибудь слышно про Мартина Гарви?
Телман посмотрел на нее, затем на Грейси. В мягком свете газовых ламп, четче обрисовавшем высокие скулы и впалые щеки, его лицо выражало одновременно сожаление и деликатность.
– Ничего, – честно признался он. – Я проверил везде, где только не требуется разрешения полиции. – Судя по твердости его голоса, с ним было лучше не спорить.
– И что вы узнали? – спросила Грейси, ставя сковороду на плиту и наклоняясь, чтобы пошевелить угли. Пламя разгорелось с новой силой. Все это она делала машинально, так как продолжала смотреть на Телмана.
– Мартин Гарви действительно исчез, – печально подтвердил тот. – Никто не видел его вот уже две недели. Но никто не видел и Стивена Гаррика. Никто из слуг, как вы сказали. Сначала они решили, что он заперся у себя в комнате, то ли заболел, то ли это был очередной каприз…
– То есть человека не видно больше недели, но даже кухарка этого не заметила, – перебила его Шарлотта. – Даже если бы он заболел, она наверняка принесла бы ему суп. А спустя какое-то время разве к нему не вызвали бы врача?
– Насколько я могу судить, никакого врача не было, – ответил Телман и покачал головой. – Равно как и никаких других посетителей. – Его лицо сделалось каменным, взгляд потемнел. – В доме его нет, как нет и Мартина Гарви. Будь он там, ему бы требовалась пища, постельные принадлежности…
Грейси принесла из кладовой картофель и принялась его чистить. Затем, быстро извинившись и вынув из кармана носовой платок, взялась резать лук.
– Без лука овощное рагу невкусное, – пояснила она. Сковорода на плите уже раскалилась.
– И никаких писем? – спросила Шарлотта. – Никаких приглашений? Ведь они требуют ответа или, по крайней мере, их нужно переслать по новому адресу.
Телман задумчиво прикусил губу.
– Я не мог спрашивать, как говорится, в лоб, но я задал про мистера Гаррика косвенный вопрос. Похоже, у него не слишком много друзей. Не с его характером. По крайней мере, я так понял.
Шмыгнув носом и промокнув платком глаза, Грейси положила нарезанный лук в горячий жир. Шкворчание сковородки заглушило ее слова.
– Но ведь кто-то же должен быть! – повторила она. – Он нигде не работает, и его нет дома. Куда он мог деться? Почему они не хватились его?
– Насколько я могу судить, его видят дома крайне редко, поэтому его отсутствие никого не удивило, – ответил Телман, глядя на Грейси, затем повернулся к Шарлотте. – Видите ли, его образ жизни не похож на тот, который обычно ведут молодые люди его круга. Он крайне редко посещает клуб, поэтому никто не задался вопросом, что его давно не видно. Его нигде не знают, он ни с кем не водит дружбы, не занимается спортом, не заключает пари… ничего такого, что делает жизнь… жизнью!
Телман прочистил горло.
– Я вижу одних и тех же людей почти каждый божий день. Пропади я, и они тотчас меня хватятся, начнут задавать вопросы.
Шарлотта нахмурила брови. Все это было тревожно и одновременно слишком расплывчато. Ей на ум пришла одна не очень приличная мысль, однако ситуация была слишком серьезной, чтобы думать о таких вещах, как приличия. Вместе с тем она понимала и ее деликатность, особенно в присутствии Грейси.
– Он не женат, – начала она издалека. – И, насколько нам известно, ни за кем не ухаживает. Скажите, у него есть?.. – Шарлотта умолкла, не зная, как выразиться.
– Ничего не нашли, – торопливо ответил Телман, перебивая ее. – Насколько я могу судить, это несчастный человек. – Он посмотрел на Грейси. – Все как вы говорили. Много пьет, а пьяный становится невыносим. Растерял практически всех своих друзей. Они не желают с ним больше общаться. Впрочем, глубже я еще не успел копнуть. Но его никто не видел. Он же, похоже, не планировал никуда уезжать. Так что где бы он сейчас ни был, он уехал туда в спешке.