— Да и знать нечего, Яженька, как любую траву!
— А как — любую траву? — из меня-то в той жизни был еще тот великий повар, а уж как зелья варить… Нахимичу чего несъедобного, отравлюсь!
— А кипяточком! — был даден совет.
Кот ловко вывернулся и шмыгнул в приоткрытую дверь. Зар-раза юркая, несмотря на то, что размерами он скромный кабанчик! Я прислушалась — быстро бегает, вон как зашуршал по кустам, — а потом посмотрела на Анчутку и топнула ногой.
— Кипяточку мне, — уже привычно распорядилась я домовым, — э-э… а дальше вот вам товарищ Кощей сейчас все объяснит.
Болтай-трава оказалась ну крайне неприметным растеньицем. Хотя мне все на одно лицо, что петрушка, что кинза. Вот как бы запомнить, что именно это лучше не есть? Домовые оперативно притащили небольшой котел, Кощей указал, сколько воды туда лить, Анчутка со знанием дела бросил в забурлившую воду травку, и мы втроем — я, Кощей и Анчутка — уставились на котел в ожидании завершения действа.
Ну ничего так зельеварение. Делов-то, а крику-то! Те, кто про это пишут, понятия не имеют, что это гораздо проще, чем хороший наваристый борщ. Пять минут — вопрос снят с повестки дня, заносите Полкашу.
Запах от травы стоял такой, что меня чуть на месте на признание в любви Кощею не пробило. Эх, харизматичный гад. Но спросила я, конечно, другое.
— А ты чего сам пришел? Никак за яйцами? Больше нету, больше не дам.
— Все-таки жадная ты бабка, Яга, — укорил меня Кощей, уставившись на меня своими жгучими очами.
— А как же вегетарианство? — парировала я. Ну, как бы оно подразумевает, что ничего животного есть нельзя? Или это веганство?
— В яйцах вся сила, — ворчливо заметил Кощей. — Что мне то мясо…
В общем, почему бы и нет. Мне не жалко, только баловать его не следует. Обнаглеет еще. А прикармливать стоит. Авось к тому времени, как прикормлю, эффект от упражнений будет и масочки для лица подействуют. Да мне уже показалось, что я чуть схуднула. Хотя оно и неудивительно, за эти дни только пару раз присела, а так все на ногах да и в делах. Лес-то теперь на моем попечении...
— Не нравится мне это все, — Кощей обвел рукой вроде как избу, но я хоть и понимала, что он это о ситуации в общем, брови свои роскошные все равно нахмурила и на всякий случай уточнила:
— Это ж ты не об избе, да?!
— Тьфу на тебя, хороши хоромы, хороши, — отмахнулся Кощей. — Давно тебе говорил, что негоже в каморке ютиться, а ты все как с цепи сорвалась… А ведь я помню, как ты… Эх, ну да ладно! Я ж о другом! Змея в тюрьму посадили, тебе яблоки подсунули, цесаревич пропал… и крутится все возле нашего Кудымского царя. Смекаешь, старая?
— Чего-о? — завопила я. Да что он заладил — «старая» и «старая». Да, в зеркале не первой свежести лицо, но душенька у меня очень даже молодая! Обидно как-то.
— Ой, только не говори, что опять память тебе изменила, — поморщился Кощей. Тебе бы, козел, всяких неприкаянных главных героев в Голливуде играть! Вон какой типаж! — Ну что, забыла, что ли? Значит, Анчутка не сбрехал… Эх, Яга-Яга. Опять все сначала рассказывать?
Ага, то есть то, что ты меня старухой назвал, это так, мелочи жизни. Ух, как я зла! Красавец, но… но… Кощей!
— Какая я тебе старая, крокодил ты вечный? — рявкнула я. — Да я лет на полжизни тебя моложе!
— А в зеркало ты на себя давно смотрела? — повел он бровью.
— Ой, ой, — тут же засуетился Анчутка, — каждый раз одно и то же. Ягушка, сестра, то же Кощей, давно пора привыкнуть. А крокодил это что?
Я оставила его вопрос без ответа. Что-то мне так в словах Кощея показалось странным, но что — я никак сообразить не могла. Анчутка тоже возле котла суетился и отвлекал.
— Чу! — встрепенулся он и зашевелил ушами, улавливал что-то. — Идут. Вот сейчас-то мы все и узнаем!
Шаги кота я, конечно, не слышала, а вот ворчание Полкаши половину леса, наверное, подняло. С одной стороны, я его понимала: намахался лопатой, надежурился, а еще и поспать не дают, хоть и в кустах. С другой: ну не ждать же мне, пока он выспится?
— Что же вы, нечисть, творите, — раздалось от порога. — Ни днем покоя душеньке, ни ночью от вас нет!
— Да ты не ворчи, мил человече, откушай с нами, поговори… — увещевал его кот. — А то не посмотрю, что ночь на дворе, опять пойдешь в лесу дозор нести.
— А вдруг война? — распереживался Полкаша. — А я уставший?
— Так вот чайку испьешь, силушки-то и прибавится… Хороший чай, сам Кощеюшка-батюшка принес… Эй, ты куда?
Медведь заревел, кажется, перспектива пить что-то из Кощеевых рук его не обрадовала. Со двора донеслось рявканье, мявканье и какие-то звуки борьбы. Победил кот — в чем я ни на секунду не сомневалась, и почти сразу в горницу ввалился слегка потрепанный Полкаша. Вид у него был — в гроб краше кладут.
— Поклонись, поклонись матушке-Яге да Кощею-батюшке, голова не отвалится, — советовал кот. Кощей посматривал на Полкашу как на негодный элемент, Анчутка хихикал, а я сунула Полкаше чашку. А что ходить кругом да около, раньше выпьет — раньше язык развяжется.
Как бывший человек я Полкашу хорошо понимала. Как-то это не особо вдохновляет, когда посреди ночи тебя будит говорящий кот и тащит в подозрительную компанию: черт, Яга и Кощей. С учетом того, что однажды Полкашу уже чуть в печь не засунули — это он еще смелый. Правда, меня он уже не боялся, так что чашку принял и чай в два глотка выхлебал.
— Остыл уже, все-то у вас, у нечисти, не по-людски, тьфу!
Ладно-ладно, посмотрим, как ты после заговоришь…
Но Полкаша не изъявлял желания разговаривать. Он вдруг сел на лавку, подпер головушку ручищей — лапой, то есть, ну, все-таки он частично медведь, — и замер.
— Уснул, что ли? — ляпнула я. — Эй, милай, погоди спать, разговор есть!
— Мр-р, — очень вовремя вмешался кот. — Вот мы тут вчетвером кумекаем все про яблочки, поведай-ка нам, рассуди спор, как они к тебе, а потом и к Яженьке-то попали? А то Кощей-батюшка собрался тебе голову с плеч, а Яженька-то говорит — помилуй, может, он и не виноват вовсе!
Ага, был бы результат. Полкаша даже ухом не повел. Таращился себе в пол глазами стеклянными.
— Он живой вообще? — растерялась я. — Может, с учетом того, что он медведе-модифицированный, ему это пить вообще было нельзя?
— Предсказано мне, что приведу я из Нави царевну да силу великую обрету, — вдруг пробормотал Полкаша голосом каким-то совсем уж потусторонним. Я даже вздрогнула. — А как мне быть, когда в возраст вошел, жениться пора, а Навь-то — Навь нечисть охраняет! И в Навь никого не пускает!
— Заладил, нечисть, нечисть, — проворчал Анчутка. — Так бы и сунул в котел.
— Погоди ты с котлом, — остановил его Кощей, — сожрать-то всегда успеем.
— Ты же того, завязал с мясоедением, — удивился Анчутка. — Али как, раз в год можно?
— Я не целиком, — загадочно сообщил Кощей и посмотрел на Полкашу плотоядно, а я сообразила, на что именно он нацелился. Ну, извини, друг Полкаша, или ты откровенничаешь, или отдам тебя Кощею! И нет, мне не жалко! Тут дела страшные и странные творятся, что нам до одного человека.
— Вот и пошел я к ведьмаку, чтобы он надоумил, чем Ягу-то пронять. Он и сказал мне про яблочки.
Ага, кивнула я. Ну, что-то подобное я ожидала. Не сам же Полкаша додумался. Судя по виду кота — не я одна это поняла.
— А откуда же ведьмак про яблочки ведал? — муркнул кот.
— Это я не ведаю, — признался Полкаша, а кот метнул на меня многозначительный взгляд. А я напряглась: не могла же я сама кому-то сказать? На то он, наверное, и ведьмак, чтобы ведать? Ну, как кот. — Только батюшка столько злата и серебра отдал за то яблоко, а я говорил, не дары вам, нечисти, надобно, а плетей да порубить…
Все бы тебе порубить. Мой меч — твоя голова с плеч, а на деле, милый, тебя еле-еле на лопату хватает.
— А зеркало? — напомнила я.
— Какое зеркало? — удивился Полкаша. Что странно, он так и сидел, опустив голову, но информацию выдавал исправно. — Зеркало-то тебе, Яга, зачем, ты ж Яга. Полотна да золото батюшка предложил везти, это было…
Да лучше бы полотна, подумала я. Все к делу… Но ведьмак-то, ведьмак…
— Ладно, — милостиво сказал кот, — иди спи пока…
Ишь, раскомандовался! Хотя кому еще, если не коту, я-то была в какой-то растерянности. И это все? А может, больше ничего и не надо?
Баюн дождался, пока Полкаша выйдет за дверь — с травы его хорошо приложило, упал прямо возле крыльца и там же и захрапел, — вспрыгнул на стол, уселся, обвив хвостом ноги, и заявил:
— Не нр-равится мне этот ведьмак.
— Мне он тоже не нравится, — согласилась я. — Подозрительно как-то узнал он про яблочки…
— В Навь идти надо, — вздохнул кот. — Не иначе как оттуда ниточка тянется. Ах, помнила бы ты, Яженька, зачем туда ходила, сейчас бы ясно все стало!
— Что, думаешь, ведьмак тот до Нави ходит? — подскочил Анчутка. — Да то-то оно, ведьмаки оно ведь такое, ни нам, ни праведникам людским. Может, сама где обмолвилась, Ягушка, а может, подслушал кто мольбы аль просьбы. Прав Баюн, в Навь тебе идти надо.
Легко вам так говорить, у меня-то были не особо приятные предположения касательно этой Нави. Это ж загробное? Или просто другой мир? Но ясно было одно — что ничего хорошего меня там не ждало.
— Ну, вы же со мной пойдете, ведь так? — Я посмотрела на кота, потом на Анчутку. Но те как-то не горели желанием.
Заносчивый красавец-Кощей в качестве спутника меня не прельщал. Он же достанет, зануда такая. Но и вообще как-то страшненько. Коту и Анчутке я вроде как уже доверяю, а этого мачо первый раз в жизни вижу.
— Ежели и ведьмак в Навь ходил… — начал Кощей, а кот замахал на него лапами:
— Вот, мр-р, мер-р-рзость! Даже думать не смей.
— Почему? — спросила я у кота, но ответил мне погрустневший Анчутка.
— Сложные они, ведьмаки. Батя говорит — каждая душа их пустая. Вот как тебе объяснить? Вот Енотий, он души светлые хранит, так?