— А что, у Кудымского царя на Тридевятое виды какие-то есть?
— Да как сказать, люди слишком мало живут, чтобы всерьез за этим следить, — пожал плечами Кощей. — Но, как царь-то в Тридевятом овдовел, он посылал туда трижды сватов, дочерей все пристраивал. А что?
А то! Ах я голова плешивая, вот с чего начинать надо было! Ну так-то все тогда и укладывается, разве нет?
— Смотри, как получается. Царь вдовый, сын его сгинул, а цесаревич-то, наследник, пропал с концами. Съели, говорят. Остался царь один-одинешенек, да вот только… — я хмыкнула. — Будь я на месте Тридевятого царя, так бы все и обставила. Мол, пропал мой наследничек единственный, даже со Змеем бы договорилась: я тебе кров да стол, а ты пока в тюрьме посидишь, типа как во всем виноватый. А самого цесаревича спрятала.
— Хм-м, вполне-вполне, — Кощей нахмурился и одобрительно закивал, мол, продолжай мысль.
— Но что если, — и я обвела вокруг торжествующим взглядом, — или у него пошло что не так, или цесаревича действительно выкрали. Или никто не догадался, что план был таков, а? Но интерес Кудымского царя к моим владениям тогда объяснимый. Во-первых, ему удостовериться надо, что цесаревича и правда нигде нет. Даже в Нави. А тогда царю одинокому да печальному можно и сватов в очередной раз засылать…
— А после женитьбы, когда наследники-то новые пойдут, старого царя сменить можно, — согласно кивнул Кощей.
— Тьфу, ненавижу всю эту политику, — призналась я. — Так что, как такая мысль?
— Ладно баешь, Яженька, ох, ладно да складно, — промурчало из-за спины
— Баюн! — я аж подпрыгнула. — Задница меховая, нечего так подкрадываться!
Упс. А зеркало-то я так и не спрятала. Поэтому сразу, пока кот не опомнился, затараторила:
— Рассказывай, рассказывай, что узнал.
— Узнал я, Яженька, — начал довольно кот, — что все младенцы, которые родились и не померли, при матерях. А те, что не при матерях, при семьях да при приютах храмовых. Селяне, они же все про всех знают, а соврать при мне — ох, мудрено.
— Значит, не отсюда наш младенчик, — кивнула я. — Как я и предполагала. И женщину ты ту не нашел.
— А не нашел, — согласился кот. — А и искал. Но нет ее тут, Яженька, а если и есть…
— А вот должна быть, — отрезала я. — Я тут…
Как я ни старалась пока на стол не коситься, но кот уже и сам зеркало заприметил. Выгнул спину, зашипел, вот понять бы, это на меня или на зеркало окаянное?
— Я не одна, я с Кощеем, — быстро оправдалась я. — Он тоже смотрел. И все видел. И скажи, если этой женщины нет, что это может значить?
— Была и нет, — отозвался кот, мотнув хвостом. — И откуда взялась да куда делась — то неведомо. Что само по себе странно. А зеркало…
— С-с-с-ло в нем, — прошипела Скарапея. Вид у нее сейчас был совсем человеческий, но она явно злилась. — С-с-сло и с-с-савис-с-с-сть.
— Этого добра вокруг меня нынче хватает. А куда деваться? — развела я руками. — Это же как таракан. Теперь не выведешь. Бить нельзя…
— В ос-серо можно.
— Как в озеро?
Мы с котом переглянулись. Кощей сделал вид, что он не при делах. А что, так можно было?
— Это она дело говорит, — заметил кот. — Водник его в болоте зароет, засосет его трясина, сгинет оно на веки вечные. Ай, царевна, умна, вся в Полоза-батюшку!
А и правда. Черт, ну в смысле не черт, разумеется, вот казалось бы: змея же! Змея! Но и умна, и красива, и с детьми ладит, кому же такое сокровище достанется? И я это без всякого ехидства! Это мы, значит, включая кота премудрого, не могли догадаться, а она вот так с полпинка задачку решила?
— Дай я тебя обниму, красота ты моя ненаглядная, умница да рукодельница! — воскликнула я, чуть не прослезившись. Ну правда, метлу мне в ступу! Сокровище! Никому не отдам, никаким принцам!
— Хорош нежности-то разводить, старая, — одернул меня Кощей. — Давай уже показывай нам свое зеркало. Баюн вон места себе не находит…
Он был прав. Как я ни тянула неприятный момент… Нет, все-таки действительно неприятный. Ну казалось бы, никогда я ту женщину в глаза не видела. И когда углядела в зеркале, тоже не поняла ничего, а сейчас просто чувствовала — не хочу на нее смотреть. Не хочу. Но — надо, Ягишна, надо.
Пока я разворачивала зеркало, кот топтался по столу и мне мешал, Кощей пыхтел над ухом, и только Скарапея, свет очей моих, звездочка моя, стояла поодаль и под руку мне не лезла. Нет, у меня уже и руки дрожат. К чему бы это?
Зеркало было мутным и тихим. Мы склонились над ним, никакой реакции. Может, кота боялось, а может, я его шибанула.
— Давай, Яга, — подбодрил Кощей, — что ты там спрашивала?
— Кто меня хочет силы лишить, — обреченно проговорила я. Далась же я кому-то! У меня и врагов-то нет, у меня нынешней, конечно. Енотий и тот… перешел на светлую сторону. Хотя Енотий оно такое, ходит, понимаешь, туда-сюда. Сегодня мне дифирамбы поет, завтра на костер потащит. — Кто принес тебя, а?
— Стой, Яга, — Кощей даже схватил меня за плечо. — Ты его путаешь. Ты же как спросила? Кто его в руки брал, кто тебя сильнее, кто принес его, и ничего, а потом…
А потом я про силу спросила, это я точно помнила.
— А сработало оно только на том, кто тебя хочет силы лишить. Вот и жди.
— Ладно, — махнула я рукой. — Начнем с простого. Покажи мне, что делает та, кто младенца принесла.
О-о, пошло! Пошло рябью, вот и проявилось что-то, как на пленке, и шла женщина — ну почему спиной-то! — куда-то… в темный лес.
— Вот, товарищи, — сказала я, сглотнув, — все, что есть. Пока оно вот такое. Инвертированное изображение, так сказать.
Я обменялась взглядами с котом, потом с Кощеем — тот плечами пожал, — со Скарапеей… А толку, кого возможно узнать со спины? Меня, наверное, но у меня буфера ого-го, а зарядку я сегодня опять пропустила!
Похоже, придется ему сбить настройки.
— Я ль на свете всех милее? — запела я. — Я ль на свете всех белее?
— Ой, утомила ты меня уже, Яга, — заворчало зеркало, но послушно показало мне уже знакомое лицо. Кот взъерошился, уставился на меня, видимо, ждал, что меня опять начнет колбасить. Да не на ту напали!
Ну, вот она я, красавица как есть. Или…
Нет-нет, я наклонилась ниже, и мое отражение — бабкино — как бы наложилось на лицо, проступившее в зеркале. Кажется… нет, не кажется, точно, так ведь и есть.
Я… молодею?
— Нет, Яга, — прошептал кот. — Не молодость это. Сила берет тебя. Триста годков своих ты не скинешь, но спокойствие вернется и мир внутри… Енотий бы, — захекал он, — сказал бы, что душа твоя покой обретает, только что тот Енотий знает. Сила питает, Яженька, вот она ты.
Ага-ага… Постойте-ка. Как оно выходит-то?.. Приглядеться нужно усиленно. Ну не сорок мне и даже не пятьдесят. И брови мои никуда не делись, и нос, и бородавка. Разве что морщин стало меньше, а еще… улыбка?
И отражение мне улыбнулось тоже.
Я даже помахала рукой: я это или не я? Все-таки я. Пусть еще не совсем та, какая была до того, как меня это все достало, но та, какой я могу еще стать, если все… да, пойдет как надо. А я знаю как надо. Обязательно сделаю. Потому что они все здесь за меня — и кот, и Скарапея, и Кощей… просто так пьяных Яг на своем горбу не таскают! И даже Енотий. Лиске спасибо.
— Что, старая-нестарая, — поторопил Кощей, — налюбовалась? Спрашивай давай.
— Кто меня хочет силы лишить?
И снова мы увидели ту же женщину. Шла она куда-то и шла, целеустремленно, долго, но зеркало не мобильник, зарядки не требовало. У меня все затекло так стоять, а оторваться от зеркала я боялась. А ну как пропадет изображение, помехи там или вайфай магический отвалится. А еще как назло есть захотелось. И где бы найти инструкцию к зеркалу, может, оно с тетку с фасада показать сможет, настройки ему только подкрутить?
— Мр-ряу, — матюкнулся кот.
— Что? Ты о чем? — сдавленно выдохнула я.
А в зеркале словно какое-то свечение странное прибывало. Впереди, там, куда женщина шла. Ни о чем мне оно не говорило, а вот коту, видимо, да…
— Вот откуда яблочки-то, — муркнул кот.
— А почему оно не показало того, кто зеркало в руки брал? Кто его мне принес? — спросила я, раз уж речь зашла о том, кто мне вредит изо всей силы. — Что, заговор какой-то на нем?
— Заговор не заговор, но раз не показало, значит, не брал никто, — рассудил кот. — Зеркало-то оно ведь обычное, людское. Взяли, заклятие наложили да подбросили тебе, делов-то. Ты и сама так умеешь.
Да? Правда? Ну хорошо, потом, значит, научусь заново.
— Может, ты его в каком сундуке у себя нашла, а может, в чьих-то дарах. И о нем тот, кто дары принес, и не ведал…
Ага, ничто человеческое не чуждо. А я еще считала, что всякие нехорошие средства подбрасывать в аэропорту левым людям, а потом так же незаметно, если не заметут, изымать, это изобретение нашего времени.
Женщина между тем рвала яблоки. Левой рукой.
— Ага, значит, не показалось, — заметила я.
— Что показалось?
— Да рука у нее вроде усохшая, — сказала я и чуть ли не подпрыгнула на месте.
Что?
Что меня опять-то кольнуло? О чем таком я слышала… или что-то такое видела… Или это не я, а Яга? Та, которая настоящая или, скорее, уже прошлая?
Женщина наконец повернулась, и я смогла ее рассмотреть. И не сказала бы, что не было в ней ничего приметного. Лицо-то простое, но было кое-что еще. Точнее, не было! Глаза одного не было, и рука — да нет, не усохшая, а просто…
О, про это я прекрасно помню! Такое жуткое и красочное так просто не забывается. Что там кот говорил? Что кое-кого и от Яги не отличить, и руку я бывшей хозяйке границы… то есть не я, а Яга…
— Вот оно, — тихо молвил кот. — Ай, молодец, Яженька. Думали мы с тобой, верно ведь думали. Сколько лет миновало, а не забыла она обиду.
Лихо Одноглазое. Надо же.
— Это морок, — так же негромко объяснил кот. — Что она женщиной видится. Глаз да руку-то сложнее показывать, когда не видит никто, а вот когда она младенца тебе принесла…