Тохе трудно было определить, сколько времени прошло – в темноте да в ограниченном пространстве возникает ощущение, что идёт оно как-то по-другому. Но в конце концов Тоха вышел наружу.
Ступить на землю, покрытую травой, было очень приятно! И вечерние сумерки показались Тохе чуть ли не ярким праздничным фейерверком – так он рад был выбраться наружу. Но куда он попал? Тоха огляделся. Тайный ход заканчивался на возвышенности, густо поросшей кустарником и кое-где – деревьями. Тропинка шла вниз. Пологий спуск вёл в чахленький лес, утонувший в вечернем тумане. Из тумана торчали острые голые верхушки елей, зелени на деревьях вообще почти не было – перед Тохой предстала этакая серо-чёрная панорама. В центре хилого умирающего леса сквозь туман угадывалось большое круглое чёрное пятно.
Вдалеке, ближе к горизонту, виднелся густой, настоящий лес, какой Тоха привык видеть.
Местность была незнакомая. Тоха обернулся, примечая, где он, чтобы потом найти вход под землю. Снаружи он был почти не заметен. Он выглядел просто как ямка, поросшая травой и кустарником.
Понадеявшись, что тропка всё равно приведёт его куда надо, Тоха начал спускаться в туман. Запахло сыростью, болотными испарениями. Не было слышно ни птиц, ни цикад, ни лягушек. Скоро под ногами Тохи почва начала всхлюпывать, а иногда и почавкивать. Кроссовки промокли насквозь. А тропинка всё не кончалась. Кое-где через особо сырые места были положены доски. «Весной, когда всё тает, тут наверняка вообще не пройти», – подумал Тоха.
Становилось зябко, сырой туман пробирался сквозь одежду к самой коже. Волоски на Тохиных руках, ставшие тёмными и густыми, вздыбились, кожа покрылась мурашками.
Но Тоха шёл сквозь густеющей туман, и вскоре он уже мог видеть только собственную руку, выставленную вперёд, а всё, что дальше – лишь нечёткими силуэтами. И метров за пять – вообще ничего, кроме тумана, словно и не существовало.
«Что-то мне это не нравится, – подумал Тоха, – ну неужели Саввиха припрётся сюда, тем более на ночь глядя? Может быть, она всё-таки в другую сторону пошла?» Тоха хотел было повернуть обратно, но тут до его слуха донёсся всплеск, а потом голоса, приглушённые туманом.
Тоха замер, насторожился, прислушался.
– Скоро у тебя будет две, – говорила Саввиха. – Тебе этого хватит? Ты отпустишь его?
– Посмотрим, – кто-то ответил ей.
– Как посмотрим? Ты же обещал, ты просил одну жертву!
– Не забывай, я сам хозяин своего слова. Могу дать, могу взять обратно. Не беспокойся, ты в обиде не останешься. Помнишь, тогда, я же дал тебе то, что ты просила.
– Помню. Ох, лучше б я тогда ничего не просила… Всю жизнь каюсь.
– Ну, матушка, это уж ваши заморочки. Я тут ни при чём. Всё, ступай! – сказал незнакомый голос. – Сделка назначена на послезавтра.
Громко булькнуло.
«Она же сейчас пойдёт обратно!» – вдруг сообразил Тоха. Он сделал неловкий шаг в сторону от тропинки – и вдруг нога его начала проваливаться в жижу. Он выдернул ногу, нащупал кочку по-надёжнее, всё ещё опасаясь ступить на неё второй ногой – а вдруг она уйдёт вниз, в трясину, вместе с ним? Тут он догадался обхватить дерево, перенеся на него основную тяжесть – и кочка удержала его.
Солнце, наверное, вообще никогда здесь не достигало земли. Из тумана показалась Саввиха. На счастье, она не смотрела по сторонам, шла понурив голову. Тоха старался не дышать, пока она проходила мимо. Уф – пронесло!
Тоха дождался, пока Саввиха отойдёт подальше, а потом осторожно двинулся назад.
Выяснять, что это за незнакомое болотное существо, Тоха точно один не пойдёт. Уж слишком велик риск остаться тут в трясине навсегда. Силуэта Саввихи свозь туман не было видно. Тоха просто шёл вперёд, куда вела тропинка и местами постеленные доски, полагаясь на свой ослабленный туманом нюх.
Местность начала подниматься, под ногами стало суше, и туман был уже не такой густой. У Тохи на сердце полегчало – скоро он выберется из этого гнилого места. Его шаги становились быстрее и увереннее, но вдруг он остановился как вкопанный: у большого старого пня тропинка раздваивалась.
«Куда же мне теперь? – думал Тоха. – Налево? Направо? И почему я раньше этой развилки не заметил?»
Тоха присмотрелся внимательнее.
«А, наверное, потому что вторая тропинка примыкает под острым углом, – догадался он. – Так вот и пожалеешь, что земля тут суше, даже следов не разберёшь». Он подумал-подумал – и свернул на левую тропинку.
Совсем стемнело. Тохе хотелось побыстрее добраться до дома. Занырнуть бы сейчас в тёплую уютную постель – даже обычный тонкий матрас казался ему в эти минуты царским ложем. А тропинка всё не кончалась и не кончалась. Ведро с якобы гербарием тянуло руку. Тохе ужасно хотелось его выкинуть куда-нибудь в кусты, но он пока держался. Тропинка начала петлять то влево, то вправо, стала совсем узкой и незаметной. И Тоха понял, что заблудился. Свернул на развилке не туда.
«Главное, найти эту чёртову развилку снова, – думал Тоха. – Не терять голову, не бежать, не паниковать, не сворачивать с этой тропы, а просто идти назад». Он пытался унять свою панику, и это пока удавалось. Он шёл назад. Темнело с космической скоростью.
Вдруг Тоха звериным чутьём почувствовал на себе чей-то взгляд.
Глава девятнадцатая, в которой Тоха получает приглашение на Чудово болото
Тоха оглянулся – никого не увидел. «Как меня учили вести себя с бродячими собаками? Главное, не показывать, что боюсь. Идти ровно, не замедляясь, не ускоряясь. Не оборачиваться, но ощущать спиной».
Все чувства у него обострились. Он различал малейший треск и шорох, он слышал запах чужого враждебного зверя. Волосы на загривке у Тохи встали дыбом.
Он достал со дна ведра кухонный нож. Пусть он не особо умел им пользоваться и не привык следить за тем, чтобы ножи в доме были заточены, но пусть! Это хоть что-то, что может помочь при нападении.
Лезвие блеснуло в его руке – и инстинкты преследующего, видимо, сработали. Тоха спиной почувствовал этот прыжок и в последнюю долю секунды обернулся, чтобы встретить врага лицом к лицу. Он вскинул руку с ножом, защищая голову. Зверь прыгнул на Тоху, тот инстинктивно сделал шаг назад, запнулся обо что-то и упал на землю. Нож выпал, ведро откатилось далеко в сторону. Это была та самая лесная кошка с кладбища.
Руками с выросшими когтями Тоха вцепился в крупную дикую кошку железной хваткой, не подпуская эти блестящие острые зубы к себе. Откуда в нём, в Тохе, такая силища?
Из его горла вырвался устрашающий рык, он клацнул зубами, пытаясь дотянуться до слабого места противника. Кошка резким движением вырвалась, отпрыгнула. Встала в стойку, выгнув спину, готовая снова напасть. Тоха глухо угрожающе зарычал, оскалив зубы. В эту минуту он готов был разорвать любого – столько звериной силы он чувствовал в себе.
Кошка зашипела, но держалась на расстоянии. Напасть больше не рискнула. Может быть, она почувствовала новую силу Тохи.
Тоха постоял, наблюдая, как кошка ловко передвигается по деревьям, должно быть, в своё логово. Потом осмотрелся, поднял ведро. Жалко, нож не нашёл! Тоха зашагал по тропинке обратно. Тропинку он различал даже в темноте.
Вот и развилка. Тоха узнал её по большому старому пню с двумя маленькими ёлочками, росшими прямо из середины. «Где-то я уже это видел», – подумал Тоха.
– Шишко! – воскликнул он, вспомнив точно такой же пень.
Пень закружился, начал расти, и вдруг он страшно захохотал, подмигнул правым глазом и скрылся. Шишкарята с тонким писком – за ним.
Развилка осталась на месте, значит, она не померещилась, только теперь Тоха чётко видел, что правая тропка была более утоптанной. «И как я этого раньше не заметил? Почему пошёл налево? – удивился Тоха. – Не иначе как Шишко попутал».
Тоха пошёл по правой тропинке. Вскоре туман совсем рассеялся – он поднимался наверх, в гору, а туман остался внизу. Вот и холм, поросший кустарником. Тоха отыскал вход – чёрную дыру в земле. По проходу он уже бежал трусцой. Ещё полчаса – и Тоха выбрался наружу в срубе овина.
– До новой встречи, Пахом-овинник! – попрощался Тоха, выходя. Тёмной тёплой ночью здесь пахло родным селом, домом, родной землёй. Тоха облегчённо вздохнул и пошёл домой – спать.
Проснулся он поздно, солнце стояло уже высоко. Тоха прислушался. Кто-то стучался в дверь. Он открыл – на пороге стоял Никита и с ходу начал:
– Я разговаривал с бабкой Анисьей, а ещё с тёткой Катей и с Никитичной. – Тут он внимательнее посмотрел на Тоху. – Чем ты занимался ночью? Ты… ты… ещё меньше человек!
Тоха мельком взглянул в пыльное зеркало на стене, вздохнул, сказал:
– Давай сначала ты новости рассказывай, а потом уж я.
Никита рассказал, что ему удалось узнать от самых старых сельчан. Димка, сын Саввихи, родился уже когда Саввиха считалась известной знахаркой. Может, она ещё перед этим обращалась к нечистой силе и пообещала им за заветные знания своего сыночка? А бабка Анисья и Саввиха, оказывается, раньше дружили. После смерти Димки Саввиха попросила Анисью всем рассказать, что приехал однажды Димка поздно ночью раненый, говорил, что в драке, мол, больше никому ничего не сказал. А Анисья всё же, видно, кому-то проболталась – и многие в селе про драку не верят. А теперь они не общаются – шутка ли, такой секрет между ними лёг. А на сельчан Саввиха очень сердита, что они за оградой его всё же похоронили.
– Короче, дело тёмное и мутное. А что у тебя?
Тоха рассказал про свои ночные ужасы.
Никита покачал головой:
– Хорошо, что жив остался. Ну что, сегодня я дежурю, за Саввихой смотрю?
– Давай.
Никита ушёл.
Прилетел Яшка на хрюнделе, передал записку: «Инициация послезавтра, в 12 часов ночи. Приходить на Чудово болото».
– Я тоже там буду, – сказал Яшка. – Поэтому полететь можем вместе – хрюндель крепкий, обоих выдержит.
– А что, там все соберутся? – спросил Тоха.
– Все соберутся. Дело-то важное, – ответил Яшка.