Они вышли.
– Ничего у нас не получилось, – сокрушался Никита. – Даже бабку не смогли призвать к ответу. Никакого от меня толку. А твою Саввиху, я уверен, главный тоже вокруг пальца обвёл. Не он распоряжается судьбами человеческих душ, понимаешь? Да хоть у отца Николая спроси!
Тоха молчал. Когда они подошли к Тохиной калитке, он спросил растерянно:
– Что делать-то будем?
Никита хлопнул его по плечу:
– Утро вечера мудренее. Все важные решения лучше на свежую голову принимать. Так что ночь нам на подумать и выспаться, а утром встретимся.
На том и порешили.
Глава двадцать первая, в которой Тоха воет волком
Тоха никак не мог уснуть.
– Я виноват! Это всё я! – повторял он. – Из-за меня мать оказалась в больнице. Это я погубил Янку. Как с этим жить? – И Тоха завыл в ночи, сначала тихонько, потом всё громче и громче: – У-у-у!
Захотелось воздуха и простора. Тоха вышел на крыльцо. Посмотрел на луну, на свои волосатые руки. Он всё понял. Ему осталось немного. Зачем волку богатство? Зачем волку-одиночке любимая девушка? Зачем отличные оценки?
Он побежал. Просто хотелось бежать. Куда глаза глядят, не разбирая дороги. Бежалось легко – легче, чем жилось. Легче, чем бежалось ещё не так давно на физкультуре. Это была совсем другая жизнь…
Ноги пружинили, в нём просыпался азарт, скорость росла. В темноте он легко обегал коренья, ветки, сучья – потому что видел всё. Тоха бежал в лес, за сельский пруд, углублялся в ту рощу, где у них с Федей была база на дереве. База тоже ему казалась совсем другой жизнью, далёкой-далёкой, какой-то странной. Теперь он волк-одиночка!
Ноги отталкивались легко, он бежал почти бесшумно. Не было страшно, наоборот, он был бы счастлив встретить сейчас кого-то сильнее его самого, сразиться – и умереть достойной смертью, в бою. Он бы искупил свою вину. Но, как назло, никто ему не попадался на пути.
Тоха добежал до незнакомого оврага, поросшего лесом, забрался в гору и вдруг почувствовал, что устал. И ужасно голоден. «Зайчика бы сейчас», – подумал он. Но зайчатинки никто ему на блюдечке не поднесёт. Зато он услышал шорох в корнях ближайшего дерева. Тоха насторожился, сделал резкое движение рукой – и поймал мышь! «Мышь – отличная еда, – уговаривал себя Тоха. – Это тоже мясо. Ведь волки же питаются мышами». Он держал мышь за хвостик вниз головой и рассматривал её. «И что, это значит, если я не поймаю другой волчий деликатес, я должен буду питаться мышами?» Он не смог перебороть в себе человеческую брезгливость и выбросил мышь подальше в кусты.
Рядом был валежник. Тоха собрал и немного разровнял ветки, лёг на них сверху. Ещё несколько минут он лежал, иногда настораживаясь, а потом уснул. На горизонте в это время уже виднелась светлая полоса – близился рассвет.
Проснулся Тоха в лёгком шоке от себя: «Ну вот, теперь для меня валежник в лесу удобнее, чем постель в доме».
Тоха побежал обратно. Он чуял собственные следы, и ему даже не обязательно было смотреть по сторонам, чтобы сориентироваться. Вскоре он приближался к дому.
У калитки уже стоял Никита.
– И где ты был всю ночь? – спросил он, разглядывая взлохмаченную Тохину шевелюру, следы от веток на его щеке, волосы на тыльной стороне ладони… – Что, всё так плохо? – спросил он, внезапно догадавшись, что творится с Тохой.
– Хуже не бывает, – подтвердил Тоха. – Ночью я поймал мышь и чуть не съел её. Естественно, сырую и с потрохами.
– Ну, пойдём, сделаем тебе… кашу из топора. Короче, что найдём, из того и приготовим, – пояснил Никита. – Может, временно перестанет тянуть на мышей. А то ещё, не дай Бог, меня загрызёшь с голодухи, – невесело пошутил он.
Они зашли в дом. Тоха открыл морозилку. Там лежала целая курица! «Может, это отец Николай подкинул, когда вчера заходил проведать меня?» – подумал Тоха.
Никита тем временем вышарил на кухне лук, картофель, залез в подполье, принёс моркови.
– Сейчас рагу забацаем, – объявил он.
Тоха очень хотел бы съесть курицу целиком, но решил оставить половину, побоялся, а вдруг без мяса его потом совсем переклинит.
Пятнадцать минут – и всё было почищено, нарезано, порублено и отправлено на огонь.
– Ну что, светлые мысли пришли в твою буйную головушку? – спросил Никита.
– Нет, только тёмные, – ответил Тоха.
– И что за тёмные мысли?
Тоха не ответил.
– Ну, не хочешь – не говори, – сказал Никита. – А мне пришла в голову одна хорошая идея. Надо тебе сходить к отцу Николаю. Поговорить с ним начистоту. Всё рассказать. Он, конечно, будет в ужасе, но что поделаешь. Мне кажется, это единственный человек, который может подсказать, что делать с нечистью, которая тебя одолевает.
– Ты что? Не пойду я к нему! – замахал руками Тоха. – Я и в церкви-то был один раз – когда меня крестили. Он же скажет: в церковь ходи. У них один способ лечения всех проблем.
– Но ведь поговорить-то можно? – Никита рассердился и даже повысил голос.
– Я боюсь! Понимаешь?! – горячо ответил Тоха. – Что я ему скажу? Что я был идиот? Всех погубил, а теперь примите меня такого как есть и помогите? Да и толку-то от разговоров… – Тоха махнул рукой. – Тут действовать надо. Какой-нибудь меч-кладенец найти бы и голову их главному – с плеч долой. И всё назад прокрутить, как в волшебной сказке, – Янку из подводного царства достать, с матери заклятье злой колдуньи снять.
– Тоже мне, сказочник нашёлся, – усмехнулся Никита. – Меч-кладенец идиотам не даётся. А раз сам кашу заварил, тебе и исправлять надо. Если что-то и возможно сделать – то только тебе! Как ты этого не понимаешь?!
– Нет, не пойду, – упрямо повторил Тоха.
– Ну ничего другого я тебе посоветовать не могу! – В сердцах Никита метнул кухонный нож в деревянную стену – и вышел на улицу.
Тоха мрачно смотрел на нож. «Ну что он мне какую-то ерунду советует! – возмущённо думал он. – Ну ведь это чушь чистой воды!»
После обеда постучали в дверь и тут же зашли в избу немного запыхавшиеся Лариса Николаевна и Варвара Игоревна.
Тоха вскочил:
– Здравствуйте! Есть какие-нибудь новости про маму?
– Здравствуй, Антоша, – поприветствовала Лариса Николаевна. Варвара Игоревна кивнула, улыбнувшись. Директор осмотрела критичным взглядом обстановку в доме и продолжила: – Утром звонили из больницы: выписывают её. Муж мой сразу поехал за ней, они уже выезжают. А мы, как только освободились, сразу к тебе – подготовить всё необходимое к её приезду.
– А как она себя чувствует? – спросил Тоха.
Ему показалось, что Лариса Николаевна не очень-то хочет говорить об этом. И действительно, директор тут же замялась, смутилась. Но всё же ответила:
– К сожалению, доктор сказал, что её состояние не улучшилось. Динамика отрицательная…
Тоха молчал. Глаза его наполнились слезами. Тут вмешалась Варвара Игоревна. Она приобняла его одной рукой, ласково потрепала по волосам.
– Так, Антоша, не время, не время сейчас… Ух, как оброс-то ты! Мы без тебя не справимся: только ты знаешь, где что лежит. Надо тут прибрать хорошенько. Вымыть пол. Подготовить чистую постель. Куриный бульончик сварить – для слабых он очень хорош. И… судно вон Лариса Николаевна захватила, чтобы в туалет ходить. После её старенькой мамы осталось.
– Хорошо, – ответил Тоха, едва ли понимая смысл всего, что говорит Варвара Игоревна.
«Динамика отрицательная. Динамика отрицательная. Динамика отрицательная… – стучало в Тохиной голове. – Господи, это же значит, что мама умрёт? И привозят, потому что ничего не могут сделать? Маму привозят умирать?!»
Слёзы душили Тоху, так и хотели вырваться истерикой, воем обречённого волка, но Тоха помнил про несколько часов до приезда мамы. У него всего несколько часов!
Женщины принялись за дело: приготовили постель, стали разбирать вещи и протирать пыль. А Тоха бросился на кухню, быстро вымыл посуду, протёр столы, вынул оставшиеся полкурицы из холодильника. Подумал, отрубил ножку, поставил кастрюлю на огонь.
Где веник? Быстро – пол, ведро с водой, тряпка. Втроём с полом справились быстро. Лариса Николаевна и Варвара Игоревна вымыли руки, попрощались и ушли домой. Тоха наконец остановился, огляделся. Что ещё? Чего-то не хватает. Окна бы помыть. Но сейчас он не успеет. Тоха протёр зеркало, рядом с которым стояли сухоцветы в банке, и тут его осенило. Цветы! Нужны живые цветы для мамы!
Он выскочил в огород – ни в огороде, ни в палисаднике никаких цветов, кроме бархатцев от Варвары Игоревны, не было. А бархатцы не подходили для букета – запах не тот. «Надо исправить, обязательно посажу!» – твёрдо решил Тоха.
Тогда он выбежал за калитку. Одуванчики? Не то. Лютики? Не то! Он побежал дальше, и тут в палисаднике у дома Феди он увидел целую клумбу декоративных незабудок. Ну ведь не пострадает же клумба, если он сделает один букетик? Это были любимые мамины цветы – точно, Тоха вспомнил.
Он постучался. Хоть бы Федя открыл! Но, оказывается, Федю отправили на месяц к бабушке. Открыл отец Николай.
– Ты чего носишься как угорелый? – спросил он. – Я тебя в окошко видел. Что-то случилось?
– Отец Николай, можно попросить у вас несколько незабудок? Пожалуйста! – Тоха умоляюще посмотрел на отца Николая. – Маму скоро привезут из больницы.
– Можно, – разрешил отец Николай, проходя к палисаднику. – Иди, сам сорви сколько надо. Как мама-то?
Тоха сглотнул.
– Динамика отрицательная. Так сказал врач. – Он помолчал, потом добавил тихо: – Отец Николай, придите к нам сегодня, пожалуйста. Хоть на минуточку загляните. Я не знаю, как я смогу… всё правильно сделать. А вы как-то… всё же взрослый. А?
Отец Николай кивнул: приду. Тоха присел перед клумбой, начал рвать незабудки. Аккуратно, оставляя корешок в земле, из разных мест, чтобы клумба сильно не пострадала. Стебли были длинные, сочные, цветки крупные. Скоро в кулаке Тохи был очень красивый сочно-голубой букет с крохотными звёздочками-сердцевинками. Он суеверно пересчитал стебли: пятнадцать! – чтобы было нечётное число.