Тоха наблюдал, что будет дальше. Яшка прикоснулся к ручке двери, отдёрнул руку, выругался. Попытался залезть в дом через форточку – и никак не мог преодолеть невидимую преграду. Свистнул хрюнделя – завозилось что-то на крыше. Тоха зашёл в избу – услышал возню в печке. Куча сажи высыпалась на шесток. Опять отборная ругань Яшки – и они с хрюнделем вылетели из трубы как ошпаренные.
Яшка показал ему в окно здоровенный кулак, прокричал:
– Дома лишили, изверги! Ну ничего, я ещё вернусь, когда ваша святая вода немного остынет! – и ускакал прочь.
– Что там? – спросил отец Николай.
– Яшка пытался в дом попасть, но не смог.
– Вот видишь!
– Но он сказал, что вернётся, когда святая вода остынет.
Отец Николай задумался.
– Они вездесущие, они тебя везде достанут. Негоже всю жизнь прятаться…
– Да, в четырёх стенах не просидишь – надо на сходку идти, – решительно сказал Тоха. – То есть на инициацию. Но не инициироваться, или как там это называется. Если они говорят, что это последняя точка в договоре, значит, её почему-то им не хватает. Значит, договор всё-таки можно отменить.
– Я тебя одного не отпущу, – сказал отец Николай.
– А кто же с мамой останется, – возразил Тоха, – если меня всю ночь не будет?
Отцу Николаю возразить было нечего. Он позвонил домой, предупредил родных. Позвонил Никите, попросил срочно прийти. Когда мать проснулась, оба посидели с ней рядом, покормили, отец Николай с ней разговаривал, а Тоха молчал. Он был уже не здесь. Он внутренне готовился. Он не знал, что там будет, в туманном лесу на болоте, и вообще вернётся ли он живым. Но он готов быть умереть, лучше, конечно, героически, а не позорно, лишь бы повернуть время вспять и исправить свою ошибку.
Глава двадцать третья, в которой все собираются на Чудовом болоте
Отец Николай дал Тохе маленькую деревянную иконку Николая Чудотворца.
– Я ведь Николай, поэтому у меня она всегда с собой, – пояснил он. – Пусть бережёт тебя Бог по молитвам Николая Угодника. Веры в тебе ещё мало, но знаю, разгорится, разгорится в тебе вера. Бог поможет!
Тоха положил иконку в карман куртки. Отец Николай обвязал его талию поясом с девяностым псалмом. Снова полез в чемоданчик. С благоговением достал свечи, слепленные друг с другом, вверху торчали обугленные нити.
– Вот, это самая ценная святыня, какая у меня есть. Самое сильное средство. Я, когда ещё учился в семинарии, ездил в Иерусалим. Это свечи, освящённые Благодатным огнём, который нисходит раз в год, на Пасху. В трудной ситуации зажигай их все вместе.
Тоха сначала положил пучок свечей в карман, но они торчали. Тогда он спрятал их в рукав куртки. Потом взял спички, телефон.
– Запомни, мысли они читать не умеют! – продолжал отец Николай. – Нечисть видит лишь действия, поступки. Мысли наши доступны только Богу. И выучи короткую молитву: «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя, грешнаго». И повторяй её бесконечно в трудную минуту. Многие святые в своей земной жизни боролись с нечистой силой с помощью этой молитвы. И главное, верь! Только твоё раскаяние и вера спасут и тебя, и маму, и Яну.
Тоха повторил молитву, подтвердил: всё, запомнил! Ему уже не терпелось идти.
– Я понял, – сказал Тоха. – Если что, позаботьтесь о маме.
– Я тебе дам «если что»! Позабочусь, но ты возвращайся. И помни: я с тобой, а самое главное – с тобой Бог. Надейся на чудо! – напутствовал отец Николай.
Тут подошёл Никита.
– Сегодня ты телохранитель Антона, – сказал ему отец Николай и благословил обоих.
Тоха всегда любил полнолуния, но, кажется, после этой ночи перестанет любить. Они с Никитой молча шли быстрым шагом к овину. Краем глаза Тоха взглянул на дом Саввихи: света нет, но мелькнула какая-то тень. Посмотрел на кладбище: тучи чёрных теней носились над ним как сумасшедшие, сделали несколько кругов – и скрылись в неизвестном направлении.
Вот и овин. Дверь нараспашку. А внутри – темень хоть глаз выколи. Тоха присмотрелся – глаза его быстро приспособились. Ход внутри был открыт. Доски, прикрывавшие его, валялись рядом.
Тоха с Никитой спустились под землю. В нос пахнуло прелой влажной землёй. Они вышли на холме, огляделись. Для Тохи картина была знакомой: густой туман внизу лежал плотной пеленой, из него кое-где торчали голые хилые макушки елей.
Луна освещала дорогу.
Друзья пошли вниз. Тохе показалось, что под ногами шевельнулись шишки. Туман пополз вверх, навстречу, настоящими руками-отростками. Он позволил туману захватить себя, погрузился в него, продолжая идти по тропе. Ни звука не было вокруг, кроме шагов Никиты позади на тропе, – то ли никто тут не жил, то ли все звуки поглощал туман.
Раздался голос Никиты:
– Что-то не нравится мне эта местность…
– Того и гляди, нечистую силу тут встретишь, да? – пошутил Тоха.
– За тем и идём, – ответил Никита и хлопнул друга по плечу. – Тоха, без шуток, ты сумасшедший! С нечистью идёшь бороться… Ты рехнулся! Святых замучивали и убивали, а ты тут геройствовать решил?
– Я не один! – твёрдо сказал Тоха. – От меня самого мало что зависит. Но я чувствую огонь в душе. Я верю: мне помогут!
– Ладно, будем действовать по обстоятельствам. Моя-то задача вполне понятная: беречь твою буйную головушку в этой авантюре, – произнёс Никита.
– Спасибо, – ответил Тоха.
Дальше они двигались молча сквозь туман, прислушиваясь и присматриваясь. Тропинка шла всё ниже, вот уже под ногами земля стала влажной.
Туман сгущался, и ощущение, что за ними следят, у Тохи тоже сгущалось с каждой минутой.
Сквозь туман луна казалась бледно-жёлтым расплывчатым пятном. Тоха с Никитой остановились, оглянулись. Туман о них словно споткнулся и подталкивал, подталкивал идти дальше.
– Там кто-то есть, – прошептал Тоха, показывая назад.
Действительно, позади можно было уловить движение. Казалось, даже деревья шевелятся без ветра. В воздухе кто-то пролетел за спиной.
Никита подтолкнул Тоху вперёд, сказал:
– Иди дальше. Тебе нужно успеть до двенадцати. А я проверю, кто это.
Он сделал шагов пять назад по тропе – и стал такой же тенью, едва угадываемой в тумане, как и всё остальное вокруг.
Тоха взял себя в руки и двинулся дальше. То ли от тумана, то ли оттого, что ночь, становилось промозгло. Туман мешал чуять. Почти лишённый зрения и обоняния, Тоха чувствовал себя неуверенно. Он ощутил, как на руках у него появляются мурашки, а волоски встают дыбом. Вдруг позади он услышал:
– Ах ты! – и чей-то рык. По приглушённым звукам слышно было, как завязалась борьба. Тоха метнулся назад.
– Не медли! – крикнул Никита, увидев его. – Я задержу зверя! – И Тоха пошёл.
«Он справится, он обязательно справится», – повторял себе Тоха. Он старался больше не смотреть по сторонам. Но ощущение, что за ним следят, не покидало его. Казалось, сам туман подталкивал его вперёд, заставлял ускорить шаг. Тоха подчинился.
Он уже промочил кроссовки – тропа была как ложбинка в податливой почве, единственное надёжное место, которому ещё можно было доверять. Шаг влево, шаг вправо – Тоха отлично помнил это – и можно было остаться в трясине навсегда.
Он на секунду замешкался и почувствовал, что в спину толкнули. Всё четче и ближе он видел движущиеся силуэты, которые следовали за ним. В воздухе слышались взмахи крыльев и мелькали тени.
«Они не хотят, чтобы я поворачивал обратно! – вдруг догадался Тоха. – Если я передумаю, они назад меня просто не пустят! Как там Никита? – с беспокойством подумал он. – Наверняка он им мешает, он лишний для них, для этих тварей».
Тоха прикоснулся к карману – иконка на месте. Прижал к себе пучок свечей, который нёс в рукаве. «Скоро озеро!» – понял Тоха по запаху. И точно, шагов через пятьдесят он увидел перед собой арку из склонившихся навстречу друг другу деревьев, за ней – чёрные воды озера.
Из тумана вышел Яшка.
– Дальше нельзя! – предупредил он. – Инициация будет проходить здесь.
Из тумана начали проявляться и другие существа. Некоторых Тоха даже узнал. Вот леший Шишко – снова в виде огромного пня с человеческий рост, вот существа, что летали на кладбище. Пришёл даже Пахом-овинник! А под ногами шушукались и то и дело перебегали с места на место шишкарята. У всех было ощущение праздника, только не у Тохи.
– Зря ты меня выгнал, – вдруг сказал Яшка. – Я бы тебе ещё пригодился. Ну да ладно, потом разберёмся, может, ещё передумаешь, – и он улыбнулся недобро во весь рот. Тоха впервые увидел, что у Яшки чёрные гнилые зубы, только крепкие белые клыки выделялись среди них.
Он увидел в руках Яшки длинную иголку с тонким острым концом. Ему стало не по себе.
– И как будет проходить эта самая инициация? – спросил Тоха.
Яшка махнул рукой.
– Да я же говорю, не переживай. Скоро двенадцать. Мы ждём главного. В двенадцать он появится из озера. У него будет свиток из непромокаемого и несгораемого пергамента, который нельзя уничтожить, который вечен. И ваш договор будет вечен!
Яшка, видимо, перехватил Тохин взгляд на иглу.
– А, это, – сказал он. – Да это только выглядит страшно, я ж говорю, как комарик укусит… А так это обычное подписание договора купли-продажи.
– Продажи чего? – перебил Тоха.
Глава двадцать четвёртая, в которой пропадает игла
– Ты станешь всесильным. Почти, – вместо ответа сказал Яшка. – Сила как с кольцом, только тебе оно уже не нужно будет, всё сам сможешь. И без ограничений. Ты только представь…
– Купли-продажи чего? – снова спросил Тоха, повысив голос.
Вдруг воды в озере всколыхнулись, пошла крупная рябь.
Яшка прижал палец к губам, вытянулся и встал по стойке смирно, крепко держа Тоху за руку. Тоха оглянулся: позади вся нечисть тоже вытянулась в струнку.
Сначала из воды выполз гигантский слизень-прудовик, Тоха узнал в нём водяного.
– Его Всепоглощающее Притягательное Повелительство Несыть! – объявил он, отходя почтительно в сторонку.