отехе час», или «время наряду и час красоте»{768}.
История о царе Алексее Михайловиче неизбежно связана еще и со сравнением его царствования с Петровской эпохой. Как правило, выбор делается в пользу прогресса, время детей отменяет время отцов. Однако в описании исторических перемен, связанных с именем Петра Великого, существует известный перекос. Сравнение возникшей в начале XVIII века Российской империи с предшествующими временами строится на противопоставлении, а не на поисках преемственности. Новая страна, кажется, возникает из небытия и сразу становится исполином.
Но так ли это было на самом деле? Вспомним еще раз прозвучавшие когда-то откровением слова великого историка Сергея Михайловича Соловьева о XVII веке: «Народ собрался в дорогу и ждал вождя»{769}. Время этих сборов, конечно, совпало с эпохой царствования «Тишайшего» царя. Тогда родился реформаторский дух, потребовавший переустройства армии по новым образцам; тогда были поставлены задачи завоевания выхода к Черному и Балтийскому морям, решавшиеся позднее Петром I. На первый, поверхностный взгляд, «вздыбив» страну, переодев преображенцев в иноземные костюмы и насадив новые учреждения — Сенат, коллегии, губернии, изменив взаимоотношения между людьми, император Петр триумфально открыл «петербургский период» нашей истории. Но современники царя Алексея Михайловича еще не скоро могли забыть времена Московского царства, если такое вообще возможно в нашей истории!
«Тишайший» царь «бунташного» времени, Алексей Михайлович не отказывался от традиций, и именно он был первым, кто начал построение «Великой России».
ПРИЛОЖЕНИЕЦАРЬ АЛЕКСЕЙ МИХАЙЛОВИЧ:ВЕХИ ИСТОРИЧЕСКОЙ ПАМЯТИ
Алексей Михайлович — один из немногих русских царей, чью биографию можно изучать, основываясь на личных документах, написанных его собственной рукой. В архивах остались подлинные автографы царя Алексея Михайловича, его «грамотки» (письма) своим приближенным и даже черновые записи, отражавшие выработку особенно важных решений, церемониальные чины. Царские автографы сохранялись в Тайном приказе — первой царской «собственной» канцелярии, просуществовавшей примерно с 1654 года и до конца правления царя Алексея Тишайшего. Впоследствии документы расформированного Тайного приказа оказались в Государственном архиве в Петербурге, и доступ к ним был весьма ограничен. Катастрофическое петербургское наводнение 1824 года заставило задуматься о судьбе важнейших исторических бумаг, частично попавших в невскую воду в подвалах здания Двенадцати коллегий на набережной Васильевского острова (ныне — главное здание Санкт-Петербургского университета). В середине XIX века документы Тайного приказа проделали обратное путешествие из Петербурга в Москву и еще долго оставались неразобранными и неописанными.
Сохранилось много другой приказной документации Разрядного, Поместного, Посольского и прочих приказов, свидетельствовавшей об участии царя Алексея Михайловича в текущих делах по управлению страной и дворцовым хозяйством. Речь, конечно, не о грамотах, выдававшихся из приказов «от имени царя и великого князя всея Руси». Такие документы относились к рутине правительственной деятельности, их писали дьяки и подьячие, цари же к составлению очередных жалованных грамот или к внутренней переписке приказов имели мало отношения. Хотя иногда участие царя Алексея Михайловича в принятии того или иного решения можно восстановить, учитывая источниковедческие особенности документов. Например, если на документе встречается помета: «в доклад», содержится изложение дела или его решения «по царскому указу…», то это практически всегда означает знакомство царя Алексея Михайловича с таким документом. До деятельности Разборного комитета 1835 года основная приказная документация Московского государства почти не была известна. Она сильно пострадала в 1812 году, когда документы были выброшены французами, захватившими Москву, в кремлевский ров. Потребовалось значительное время для систематизации и описания сохранившихся документов XVII века.
Вначале, не зная о самом существовании большинства архивных материалов, историки могли опираться прежде всего на отзывы современников — русских и иностранных, поэтому в первых трудах, посвященных царю Алексею Михайловичу, его характер скорее угадывался, хотя и достаточно точно. «История Российская» Василия Никитича Татищева, написанная в первой половине XVIII века, открывалась «Предъизвещением», куда был включен примечательный разговор, состоявшийся между Петром I и одним из его приближенных князем Яковом Федоровичем Долгоруким в 1717 году. Придворные, чтобы угодить царю, стали превозносить его время и хулить старину, говоря, «что у отца его Морозов и другие были великие министры, которые более, нежели он, делали». Петра «хула дел отца» и «лицемерные похвалы» сильно разозлили, поэтому он обратился к известному своей прямотой боярину и сенатору князю Долгорукому, желая от него услышать «нелицемерную» правду «о делах отца моего и моих». Приведем ответ петровского вельможи (в передаче Татищева) целиком:
«Государь, сей вопрос нельзя кратко изъяснить из-за того, что дела разные, в ином отец твой, в ином ты больше хвалы и благодарения от нас достойны.
Главные дела государей три:
Первое, внутренняя росправа и главное дело ваше есть правосудие. В сем отец твой более времяни свободнаго имел, а тебе есче и думать времени о том не достало, и тако отец твой более, нежели ты, зделал; но когда и ты о сем прилежать будешь, то, может, превзойдешь, и пора тебе о том думать.
Другое, военные дела. Отец твой много чрез оные хвалы удостоился и пользу велику государству принес, тебе устроением регулярных войск путь показал, да после него несмысленые все его учреждении разорили, что ты, почитай, все вновь делал и в лучшее состояние привел. Однако ж я, много думая о том, есче не знаю, кого более похвалить, но конец войны твоей прямо нам покажет.
3-е, в устроении флота, в союзах и поступках с иностранными ты далеко большую пользу государству, а себе честь приобрел, нежели отец твой, и сие все сам, надеюся, за право примешь»[7].
В историографии начала XIX века отношение к царю Алексею Михайловичу как историческому «ирою» предопределил риторический тон Петра Юрьевича Львова — автора «Похвального слова великому государю царю Алексею Михайловичу» (1806):
«Но творческий дух дивного Петра почерпнул мысль ко многим приснопамятным делам из великих намерений мудрого Алексея».
Текст Львова — не история даже, а особый литературный жанр, определяемый им самим как «славословие», учительное назидание о памяти одного из лучших «великих государей». Автор «Похвального слова…», пытаясь «вчувствоваться» в эпоху, провозглашал: «Любовь к порядку, можно так сказать, была страсть высокой души царя Алексея Михайловича. Его любовью к порядку оживотворено было каждое заведение, каждая часть Государственного хозяйства, каждое отправление должности людей, чиновных и подчиненных…» В речи Львова отразилось стремление найти собственные, а не заимствованные из классической истории образцы политической мудрости, он использовал примеры из прошлого для прославления отечественного. «Ужели, Сюлли, Ришелье, Колберт превосходнее Матвеева?» — вопрошал Львов, вспоминая одного из главных сотрудников царя Алексея Михайловича Артамона Сергеевича Матвеева, которому также посвятил отдельную речь[8].
На недостаток материалов ссылался и автор первой «Истории царствования Алексея Михайловича» (1831) Василий Николаевич Верх. Он даже подозревал, что документы этого царствования целенаправленно уничтожались: «Особенного замечания заслуживает вопрос: почему истреблены все Акты, относящиеся к Царю Алексею Михайловичу? Об Царях Михаиле Федоровиче и Феодоре Алексеевиче имеем мы полные известия и можем дать подробный отчет о всех действиях их. Но о Царе Алексее Михайловиче мы совершенно ничего не знаем, кроме кратких отрывков, находимых в Грамотах, Указах, иностранных газетах и современных ему иноземных писателях»[9]. Несмотря на это, Верху удалось составить первую летопись царствования Алексея Михайловича (характерно, что даже оглавление книги выстроено в хронологическом порядке), поместив туда обзор основных событий, включая мятежи и войны, посольства и торговые дела. Историк широко использовал записки Олеария и Мейерберга, а также редкое европейское издание «Theatrum Europaeum», содержащее обзор событий при европейских дворах, например войны и приемы послов. Про другой источник, «дворцовые записки» (разрядные книги), В. Н. Верх образно написал, что они были ему «столь же полезны, как бродящему в подземелье лампада»[10]. Получившаяся под пером Василия Верха картина давала убедительную апологию царя Алексея Михайловича с перечислением многих его заслуг: нововведений в законодательстве, торговле, заведении промышленности и присоединении новых земель.
Интересный исторический труд о царствовании Алексея Михайловича, вошедший в третий том «Повествования о России» (1843), принадлежит Николаю Сергеевичу Арцыбашеву. Начиналась эта работа из критики произведений Николая Михайловича Карамзина, как известно, не успевшего довести свой труд до середины XVII века. Арцыбашев, в отличие от Карамзина, настаивал на возможности «очищенного» знания о прошлом, основанного на достоверных источниках, и не принимал произвольных, не вытекающих из источников, нравственных характеристик. Опубликованный посмертно один из томов его «Повествования» содержал подробную летопись событий царствования Алексея Михайловича, составленную по появившимся к этому времени в печати документам, исчерпывающе им собранным. В книге рассказано о первых годах правления царя, мятежах, создании Уложения, русско-польской войне, малороссийских делах, самозванцах и Разине, дипломатических взаимоотношениях и «мерах» против Крыма и Турции. Особенностью труда Арцыбашева стали постраничные ссылки, по объему сопоставимые с самим авторским текстом, где приводились выписки из актов, летописей, доку