ментов посольств, записок иностранцев (на языках оригиналов). Завершали его работу общие очерки «Вера», «Правительство», «Просвещение», «Торговля», «Обычаи»[11].
К сожалению, труд Арцыбашева, изданный посмертно, не был оценен по достоинству, хотя и повлиял на становление научной традиции исторических трудов в России. Именно с этого времени существует известное противопоставление «сухих», но фактически выверенных и намеренно отстраненных от обычного читателя трудов и литературно обработанных исследований, где есть место и общему осмыслению исторических процессов, и изложению авторского понимания эпохи.
Представление об отсутствии достаточного количества документов для создания «полной» истории царя Алексея Михайловича надолго стало общим местом, хотя уже в 1830-е годы стали появляться публикации новых источников, помогавшие лучше раскрыть основные события его царствования. Например, первый том «Полного собрания законов Российской империи» (1830), письма царя Алексея Михайловича ближнему стольнику Афанасию Ивановичу Матюшкину, ведавшему «ловчий уряд», которые вошли в публикацию документов по русской истории, известную под названием «Сборник Муханова» (по имени собирателя письменных актов Павла Александровича Муханова) (1836), новейшие издания актов, осуществленные Археографической комиссией Академии наук (хорошо известные специалистам «Акты, собранные Археографической экспедицией», «Акты исторические», «Дополнения к Актам историческим»), записки иностранцев о России. В 1840 году было издано отыскавшееся в Швеции сочинение беглого подьячего Григория Котошихина о России времен царя Алексея Михайловича (имя автора, правда, сначала было прочитано неверно, как «Кошихин»).
Интерес к фигуре царя Алексея Михайловича возрос в 1840-е — середине 1850-х годов благодаря историку и издателю журнала «Москвитянин» Михаилу Петровичу Погодину. Он начал целенаправленную публикацию писем и грамот царя Алексея Михайловича, в том числе таких примечательных, как переписка царя с боярином князем Никитой Ивановичем Одоевским, поместил подробный обзор сочинения Григория Котошихина. Там же, в «Москвитянине», в 1854 году вышла в свет статья профессора Харьковского университета Александра Петровича Зернина «Царь Алексей Михайлович. Историческая характеристика из внутренней истории России XVII столетия». Его задачей стало изучение особенностей личности царя Алексея Михайловича, влияния на него тех или иных лиц, прежде всего боярина Бориса Ивановича Морозова и патриарха Никона. Интересно обоснование обращения к фигуре царя Алексея Михайловича и значения его царствования для истории России: «Все, к чему только стремилась Москва с начала XIV ст., при нем выработалось окончательно… При нем определительно выразилась мысль, что царство Московское кончилось и что настало царство Всероссийское»[12]. Во второй половине 1850-х годов интерес к временам царствования Алексея Михайловича был поддержан славянофильским журналом «Русская беседа»; например, там было опубликовано сочинение Юрия Крижанича, вышла новая статья Александра Петровича Зернина, посвященная «смутам» в Москве, Новгороде и Пскове. Зернин считал, что царь Алексей Михайлович пошел наперекор устоявшимся представлениям о «родовой чести», заставлявшим родовитых людей ставить «на первый план» свой «личный», а не «государственный» интерес, из-за чего и случались описанные им бунты[13].
Фигура отца Петра, естественно, угодила в перекрестье полемики между славянофилами и западниками, спорившими о наследии допетровской Руси. Журналистские споры стимулировали постижение времени царя Алексея Михайловича. В 1854 году появилась докторская диссертация профессора Дерптского университета Петра Ефимовича Медовикова «Историческое значение царствования Алексея Михайловича». Автор этой примечательной работы попытался восполнить научный «пробел бытописания Русской земли», образовавшийся из-за устойчивого стереотипа о пресекшемся древнем летописании. И ему удалось наиболее полно на тот момент осветить главные темы истории правления царя Алексея Михайловича, тем более что наряду с недавно опубликованными актами Медовиков уже мог использовать и полностью посвященный временам царя Алексея Михайловича третий том «Дворцовых разрядов» (1852) — своеобразную летопись приемов, назначений на службу, церемоний при дворе. Автор последовательно раскрыл традиционно сложную тему истории первых лет царствования, взаимоотношений царя и его советников, московского бунта 1648 года и составления Соборного уложения. В дальнейших разделах своей диссертации Медовиков останавливался на характеристике законодательства, «воссоединения Малой России с Великой», рассматривал положение церкви в связи с патриаршеством Никона и исправлением церковных книг. Отдельные главы книги посвящены торговле и финансам, войнам и дипломатическим отношениям с Западом и Востоком. Завершалась работа рассказом о пышной жизни царского двора и отзывами современников о личности царя Алексея Михайловича. Общей идеей труда Петра Ефимовича Медовикова стало утверждение особого значения для русской истории правления отца Петра I: «В царствование Алексея Михайловича Россия окрепла, стала Державою сильною»; «Надлежало приготовить древнюю Русь с ее закоренелыми обычаями к крутому перелому», и царь стремился «к утверждению строгого порядка во всех отраслях государственной жизни». В заключение Медовиков снова вспоминал Петра: «Сам Великий Преобразователь решал вопросы, возникшие, большей частью, в предшествовавшие периоды жизни нашего отечества». И еще ярче звучала эта мысль в последнем, выносимом на защиту тезисе диссертации дерптского профессора: «Пред эпохою преобразования древняя Русская жизнь исчерпала себя вполне»[14].
Книга Медовикова отражала повышенный интерес к изучению допетровской Руси, когда всего за несколько лет на рубеже 1850—1860-х годов произошел настоящий прорыв в освещении истории царствования Алексея Михайловича. Сначала Петром Ивановичем Бартеневым были собраны по разным публикациям и изданы в отдельном томе «Письма царя Алексея Михайловича» (1856). Кроме царской переписки, туда вошел также приписываемый авторству царя Алексея Михайловича «Урядник сокольничья пути». Известен этот памятник был еще со времен первой публикации в «Древней российской вивлиофике» Николая Ивановича Новикова в конце XVIII века. В новом издании содержались подробные комментарии публикатора о языке памятника, а также замечания известного знатока русской охоты писателя Сергея Тимофеевича Аксакова. Историки сразу же оценили значение этих материалов и сформулировали новые подходы к изучению царствования Алексея Михайловича, окончательно «вышедшего из тени» своего сына: «Петр был только довершителем начинаний своих предшественников»[15].
К комментированию «Урядника» подключился и настоящий знаток «домашнего быта» царя Иван Егорович Забелин, написавший развернутую рецензию на бартеневскую публикацию «Писем царя Алексея Михайловича» в журнале «Отечественные записки» (1857)[16]. «Память предков у нас быстро унесена была потоком Петровских преобразований, — писал Забелин. — Скинув старинные кафтаны, мы в их карманах оставили, забывши, и все бумаги дедов, все памятники их прежней деятельности, их прежнего значения, их домашних и общественных отношений. Не прошло и полстолетия, как собственная же наша старина так удалилась от нас во мрак времен, что мы потеряли всякий интерес к ее делам и почитали ее более за старину ассирийской или вавилонской монархии, чем за родное время, от которого в сущности мы вовсе не были так далеки. Но так крут был поворот». Рецензия Забелина примечательна резким разрывом с «любительским» подходом к старине и временам царя Алексея Михайловича; им сформулирована очевидная мысль: любовь к родной истории не подменяет требований профессионализма, а новое время требовало еще и «сличил» (Забелин использует слово из «Урядника») подлинников документов с публикуемыми текстами царских писем. «Эпоха праздных слов и разглагольствований прошла», — говорил Забелин, а «впереди всего», по его мнению, должны быть «дело, факты, всем открытые, всем доступные». В завершении его работы приводится не слишком изящное, но хорошо понятное противопоставление: «верблюд — извините — в деле цивилизации полезнее райской птицы»[17].
«Риторический» период историографии царствования Алексея Михайловича окончательно завершился с публикацией томов «Истории России с древнейших времен» Сергея Михайловича Соловьева, посвященных началу династии Романовых[18]. Десятый том истории Соловьева, впервые опубликованный в 1860 году, был и остается одной из самых глубоких и подробных работ, посвященных событиям 1645–1657 годов. Он основан на изучении архивных материалов Тайного, Посольского, Малороссийского приказов, фонда «Приказных дел старых лет», многих изданий актов и книг, в том числе на польском, латинском и немецком языках. Изложение истории царствования Алексея Михайловича открывалось главой о состоянии «Западной России», и дальше шло описание главных событий первых лет правления «молодого царя». Рядом с царем такими же героями повествования у Соловьева становились царский воспитатель боярин Борис Иванович Морозов и гетман Богдан Хмельницкий.
Сергей Михайлович Соловьев задал тон повествования общим отзывом о характере царя Алексея Михайловича: «…добротою, мягкостию, способностию сильно привязываться к близким людям был похож на отца своего, но отличался большею живостью ума и характера и получил воспитание более сообразное своему положению»[19]. Но полностью время царя Алексея Михайловича было раскрыто историком по мере освещения периода истории 1650—1670-х годов в последующих, одиннадцатом и двенадцатом томах, изданных в 1861 и 1862 годах. Уже завершая изложение многочисленных событий царствования Алексея Михайловича, большинство из которых впервые получило подробное освещение на основе архивных документов на страницах «Истории», Соловьев снова обращается к теме «характера» царя. Заметно, что со временем отношение к фигуре царя у Сергея Михайловича стало сложнее, чем первоначальный отзыв о его